Паладин

Выбор снова пал на парящего ската. Его широкая спина вполне могла уместить на себе троих ездоков. Они придерживались дикой местности и избегали дорог и крупных рек, чтобы не попасться какому-нибудь патрулю, экспедиции или просто лишним свидетелям. Фелисия и Лирэй часто препирались, и это порядком надоедало Крэйвелу. Но он не вмешивался в их распри, надеясь, что проявленное снисхождение поможет ему вразумить Лирэя в будущем. Фелисия была менее сдержана, она уже настрадалась от этого нытика. Скат летел быстро, ветер развевал волосы, но даже при таком темпе путь был неблизкий. Фелисия ужасалась мысли, что ей придется терпеть этого зануду так долго.

Лирэй от скуки постоянно донимал то волшебницу, то Крэйвела. Фелисии он рассказывал, какая она глупая и наивная, раз верит в сказки, которые рассказывала церковь Сельи, называл богиню паразиткой, а Фелисию ее цепной псиной. А Крэйвела пытался вывести в состояние бреда, напоминая про Ронхель и вопрошая, как же он мог простить Селье такое?

Фелисия и Крэйвел пробовали обсуждать другие вещи, тактично уходить от неудобных тем, но нет – Лирэю нужно было поговорить именно об этом, он постоянно переводил разговор обратно в это нездоровое русло. На первом же привале Фелисия плакалась Крэйвелу, что не вынесет больше, и зарежет Лирэя во сне.

Но Лирэй не доверял своим спутникам, так что воздержался от сна по ночам. Он подремал прямо на скате накануне привала, так что чувствовал себя относительно бодро. Крэйвел же валился с ног. Он не спал три дня и у него уже начинались галлюцинации, они были еще легкими и ненавязчивыми, но это уже был сигнал к тому, чтобы прервать свой пост бдения.

Оставив Лирэя дежурить, Крэйвел и Фелисия стали укладываться спать. Фелисии было очень неуютно оттого, что их сон будет стеречь ренегат, у которого зуб на нее. Крэйвелу же, кажется, было все равно. Если он умрет во сне, его это вполне устроит, за Фелисию будет обидно, конечно. Но сейчас паладин мог думать только о сне. Дорога, да еще и в такой компании, выматывала его сильнее любых битв.

На следующий день мучение продолжилось. Крэйвел понимал, что Лирэю просто скучно, да и накопившийся за сотню лет яд нужно куда-то девать. У Фелисии была кое-какая отдушина, она периодически занималась своими магическими изысканиями. А вот Крэйвел изнывал от безделья всю дорогу.

Крэйвел несколько раз предлагал Лирэю тренировочный спарринг, прямо на спине волшебного ската, но тот отказывался, явно не доверяя Крэйвелу. Ему казалось, что тот хочет намерено причинить ему боль или унизить, он ожидал этого от всех, кто его окружал. Особенно от Фелисии, от ее вечно презрительного взгляда его тошнило. Он видел в ней избалованную жизнью снобку, для которой и он, и Крэйвел – букашки, выполняющие грязную работу.

Лирэй был уверен, что если они с Крэйвелом затеют тренировочный поединок, то его смоет волной презрения, исходящей от Фелисии. По его мнению, ей бы доставляло удовольствие наблюдать, превосходство своего ненаглядного спасителя над ним. Несмотря на то, что Фелисия куда чаще обращала внимание на Крэйвела, Лирэй никак не мог отделаться от ощущения ее презрительного взгляда, он словно прилип к нему.

Следующие три дня полета дались Крэйвелу тяжелее. Само присутствие Лирэя давило на него, а его издевки делали еще хуже, накопилась усталость и скука. Последний день перед привалом он провел, уткнувшись носом в браслет. Лирэя это удивляло.

– Крэй, что ты делаешь? – спросил он, наконец-то ему выпала возможность удовлетворить свое любопытство.

– Пытаюсь не свихнуться тут с вами, – прорычал паладин в ответ.

– Я зачаровала этот браслет, теперь он приятно пахнет, это помогает Крэю удержать связь с реальностью, – пояснила Фелисия.

– Я не тебя спрашивал, – грубо ответил Лирэй.

Они снова сцепились в словесной перепалке. Крэйвел поднял голову, собираясь рявкнуть на них, но в очередной раз уткнулся носом в лицо преследовавшего его висельника. Грязно выругавшись, он отпрянул назад и чуть не слетел со ската. Фелисия и Лирэй прервали свою ругань, чтобы удержать его. Крэйвела не особенно беспокоило то, насколько близко он только что был к смерти, его взгляд приковало видение.

– Да оставь ты меня уже в покое! – вскричал он, обозленный на призрака, который за сто лет уже опостылел ему.

Его спутники переглянулись и хорошенько встряхнули паладина, после чего потребовали сделать остановку. До наступления темноты оставалось еще много времени, но продолжать полет было опасно. Крэйвел мучился от галлюцинаций. Фелисия пыталась помочь ему, создавая приятные иллюзии вокруг, а Лирэй кашеварил.

К употреблению в пищу диких животных Фелисия уже привыкла, так что совершенно спокойно воспринимала охоту и мясо дичи. Если удавалось раздобыть чего-то еще, что могло разнообразить их рацион, они этим с радостью пользовались. Сейчас им хватало еды, но оба паладина предупреждали волшебницу о том, что ситуация в корне изменится, когда они пересекут границу Тундры. С их слов, там не было вообще ничего, кроме льда и камней. Фелисия и так отощала, как хворостина, ей было страшно себе представить, куда ж еще хуже!

Фелисия и Лирэй ужинали, наблюдая за тем, как Крэйвел мечется по лагерю, пытаясь найти местечко поспокойнее. У него не было аппетита, несмотря на то что они очень мало ели в пути. Немного мясных заготовок в дорогу и все, следующий паек только через три дня.

– Может быть, нам следует сбавить темп? Куда мы так торопимся? – предложила Фелисия.

Лирэй пожал плечами. Он понятия не имел. Спешка была идеей самого Крэйвела. Тот никогда себя не щадил, не сделал исключения и в этот раз. Лирэй не видел смысла в такой самоотверженности.

– А что ему мерещится? – спросил он у волшебницы. – От кого он бегает?

– Ему мерещится висельник, который болтался с ним по соседству в темнице Ронхеля, – ответила та.

Лирэй потрясенно вскинул брови, кажется, он понял что-то. Это осознание заставило его устыдиться. Волшебница не могла поверить своим глазам. Может быть, Лирэй даже извинился бы перед Крэйвелом за свое поведение, но только не в присутствии Фелисии. Впрочем, это была лишь минутная слабость, когда Фелисия попросила Лирэя рассказать, что он об этом знает, тот снова превратился в язву.

Только утром Крэйвел смог поесть нормально. Он выглядел истощенным и разбитым. Он не понимал почему, но ему становилось хуже. Может быть, цель их путешествия так давила на него. Станет ли ему легче, когда они разберутся с братьями-ренегатами? Кто знает? Утром он потратил немного времени на молитву и просил Селью, чтобы предстоящий бой стал для него последним. Хотя он и знал, что это зависит вовсе не от ее милости.

Фелисия наблюдала за тем, как паладин стоит на коленях, поодаль от лагеря, сложив руки на мече перед собой, в рассветных лучах Крэйвел показался ей особенно красивым. Залюбовавшись, она забыла, что где-то поблизости шастает Лирэй, всегда готовый испортить момент. От его цепкого взгляда не ускользнуло то, как сияют глаза волшебницы.

– Напрасно слюни пускаешь, – фыркнул он, – у тебя ни шанса.

Фелисия перевела недовольный взгляд на Лирэя.

– Это почему же? – несколько возмущенно спросила она.

Девушкой она была красивой, благородной, талантливой, она точно знала, что могла рассчитывать на внимание хоть самого принца Селиреста. Паладинам вовсе не было запрещено заключать браки и плодить детей, просто это редко осуществлялось из-за специфики их профессии. Если и была у паладина жена, то жила она, почти как вдова. Гораздо чаще паладины позволяли себе непринужденные романы, которые не приводили ни к чему серьезному, это так же не было запрещено. При желании тайком можно было даже заглянуть в бордель. Но это хоть и не было табу, в обществе остро осуждалось. Деньги на походные нужды выдавались паладинам церковью и растраты на такие непотребства считались неприемлемыми.