Паладин
Шрифт:
В этот момент очнулся Лирэй. Продрав глаза и оценив ситуацию, он испытал шок. В первую очередь оттого, что каким-то чудом все еще жив. Состояние Крэйвела встревожило его, настолько глубоко в безумие сослуживец на его памяти не впадал никогда, даже в Ронхеле. Крэйвел буквально хватался за собственное горло, душил себя и при этом отбивался от воображаемого висельника, который, по его мнению, был причиной его удушья. Состояние Фелисии показалось Лирэю еще более тревожным. Недуг Крэйвела легко лечился ударом эфеса по голове, а вот, что делать с волшебницей, он слабо себе представлял. Без жрецов, без лекарств, без еды…
Прилетел грифон с добычей и избавил горемычных путников хотя бы от одной из их проблем. Лирэй поднялся на ноги, он чувствовал ужасную слабость и
Фелисия поела и улеглась, замотавшись в плащ, но она отказывалась засыпать, пока собственными глазами не увидела, как Лирэй растормошил Крэйвела, кое-как успокоил и заставил поесть. После долгого голода запах пищи поразительно быстро вернул паладину рассудок.
Только разобравшись со спутниками Лирэй поел сам и остался дежурить. Он диву давался, как они пришли к текущему положению дел. Он, похоже, многое пропустил и не мог дождаться, когда ему все расскажут. Последним, что он помнил, было лицо Фринроста, искаженное жестокой гримасой конченного садиста, он был переполнен ненавистью. Лирэй раньше думал, что испытывает то же самое. Но все же сравнивать себя с Фринростом теперь казалось ему совершенно невозможным. Ренегат словно питал ненависть даже не к Селье, а ко всему миру вообще, ко всему живому. На фоне этой испепеляющей ненависти обида Лирэя выглядела огоньком свечи. Лирэй ломал голову, как до этого дошло, и почему Солигост не впал в такое же безумие. Все они сходили с ума по-разному. В ходе своего ночного бдения, Лирэй пришел к выводу, что ему еще повезло, он легко отделался, и уж кому, но точно не ему, на судьбу жаловаться.
Но было кое-что, что терзало его душу. Они упустили свою цель. Ему предстояло вернуться к Вингрису ни с чем. Он знал, что у лича не будет к нему никаких претензий, у него никогда их не было. Темный маг относился к нему словно к непутевому ребенку, но от этого и больнее всего. Все к нему так относились.
Утро прошло в молчании. Все приходили в себя после пережитого. Завтраку радовались, как празднику. Пора было начинать обратный путь. В этот раз они не торопились, останавливались часто, голодом и бессонницей себя не морили. Фелисия благополучно выздоровела, Крэйвел оправился от приступа безумия, Лирэй – от травмы.
Когда они пролетали мимо одного из городов, перед каждым из них встал выбор, куда пойти дальше. Этот город был ближе всего к границе Тундры, он отлично укреплен и имел впечатляющий гарнизон. Все на случай атаки темных магов, те иногда предпринимали набеги на Селирест, как правило с целью банального разграбления.
Крэйвел и Фелисия могли бы полететь туда. Но Лирэю нельзя с ними. Он понимал, почему Крэйвел решил направить ската именно этим путем. Но все же, Лирэй не выразил желания отправиться в город, чтобы явиться в Храм Справедливости с повинной. Все то время, что город было видно с высоты их полета, висела тяжелое молчание. Крэйвел надеялся, что Лирэй все-таки даст сигнал своей готовности к покаянию, но Лирэй упрямо молчал, понимая, чего от него ждут. Фелисия же боролась с неимоверно сильным желанием самостоятельно рвануть в город, в комфорт и безопасность цивилизации, послав к черту своих спутников и приключения. Но все же она этого не сделала.
Крэйвел не собирался ни на кого давить. Он проявил терпение и тактичность, позволяя спутникам самостоятельно принять важные для них решения. Его самого в этот момент ничего не беспокоило. Он был счастлив оттого, что все они живы, здоровы и накормлены. Крэйвел всегда был неприхотлив в своих потребностях.
Лирэя разрывало
на части от противоречивых эмоций и желаний. Ему было приятно провести с Крэйвелом и Фелисией время. Какой бы язвой он ни был, он испытывал чувство благодарности спутникам за то, что те позаботились о нем и не бросили, несмотря на его скверный характер и посредственную помощь в их общем деле. Ему бы хотелось, чтобы так все и оставалось. Но их путь подойдет к концу, он вернется в подземелье Вингриса и будет гнить там вместе с ним дальше. И никогда больше не увидит ни Крэйвела, ни Фелисию, ни даже Солигоста с Фринростом. Да, они оказались по разные стороны баррикад с братьями-ренегатами, но даже встрече с ними Лирэй был по-своему рад. Он был рад напомнить о себе, о том, что он все еще жив, он есть, никуда не делся. Теперь же он снова станет лишь строчкой в списке клятвопреступников.Желание остаться в компании своих новых приятелей – он пока не решался называть их друзьями – было сильнейшим, таким же, как и страх одиночества и забвения. Но все же его ранимая гордость не позволяла ему поддаться на уговоры Крэйвела. Если это так просто, пойти и покаяться, то почему же он не сделал этого раньше? Чем занимался сто лет? Выходит, что весь путь, проделанный им за столь длительный срок, ничего не значил? Та правда, которую он отстаивал все эти годы, была пустышкой? Лирэй не был готов признаться в этом.
Что же касалось Фелисии, она осталась только из-за Крэйвела. Она все это время была убеждена, что это мимолетная влюбленность, подобная тем, которым она порой поддавалась в ранней юности, скорее ради развлечения, чем от искренней любви. Но сейчас, когда она решилась пойти за возлюбленным даже по пути, полному смертельных опасностей, она осознала, что этот случай отличается от епредыдущего опыта. Это вызвало у нее тревогу. Она не знала, что делать с этим чувством. Будучи человеком сдержанным, воспитанным и образованным, она всегда гордилась своим самоконтролем. Но сейчас она столкнулась с тем, что ее контролю не поддавалось. Мысль о разлуке сводила ее с ума и причиняла боль.
Погруженные в свои мысли они в молчании пролетели мимо города. Никто не задал никаких вопросов, не выразил никаких претензий, все все понимали без слов. Из этого понимания следовало, что сейчас они полетят до самых Катакомб Вингриса, высадят Лирэя и отправятся отчитываться в Акреф.
А между тем в Селиресте уже было тепло. Паладины пеклись в своих латах, согревающие талисманы были отложены в походные сумки. Спутники старались держаться рек и ручьев, их рацион разнообразился. Оставалось надеяться, что и пострадавшим жителям Акрефа стало легче жить.
По мере приближения к жилищу Лирэя, настроение у того становилось все хуже. Спутники заметили, что он становился все злее и чаще срывался. Они понимали, что он не хочет туда возвращаться, но пойти ему было больше особо некуда, клятвопреступнику в Селиресте нигде не рады. Но все же о покаянии он ни разу не заикнулся, намерено избегая этой темы.
Когда они спешились, чтобы проводить Лирэя обратно в подземелье, ренегат был совсем разбит. Он храбрился, но вяло, шутил, но мрачно.
– Эй, я еще навещу тебя чуть позже, – заверил его Крэйвел на прощание.
Лирэй лишь одарил его грустным взглядом – он не поверил.
Когда они отдалились от жилища лича, Фелисия спросила:
– И что теперь? Мы не сделали ничего из того, что собирались.
Фринрост все еще жив и представлял собой большую угрозу, а Лирэй, ради которого все затевалось, так и не покаялся.
– Мы собрали много важных сведений, – ответил Крэйвел. – А еще получили ценнейший опыт.
Последнее относилось скорее к Фелисии, у Крэйвела такого опыта было хоть отбавляй, он ему уже надоел. Волшебнице оставалось только вздыхать, у нее вообще никаких конкретных целей не было. Она все размышляла над своим горемычным положением. Любовными узами ее намертво приковало к Крэйвелу, но вот шансов на взаимность было не много. За все путешествие Крэйвел не проявил к ней никакого романтического интереса. Слова Лирэя о том, что Фелисия полом не вышла, стали всерьез тревожить ее.