Паладин
Шрифт:
Лирэй все-таки удосужился объяснить:
– Помнишь, ты спрашивала про висельника вечером? Так вот, это дружок его. Они как познакомились еще до Ронхеля, так и были не разлей вода до самого конца. Понимаешь, о чем я?
Фелисия догадалась, что имеет в виду ренегат. Сердце у нее сжалось от осознания. Когда она подсматривала сон Крэйвела, она не смогла распознать эту боль, эту душераздирающую скорбь, которая не давала вздохнуть. Еще одна деталь в этом ужасном пазле встала на свое место. И сейчас, когда чувства девушки окончательно созрели, ей было еще больнее за него.
Лирэй, наблюдая за тем, как Фелисия переживала, к своему удивлению, не испытал никакого злорадства. Но все же осталась обида. Почему Крэйвелу доставалось ее сочувствие, а
После молитвы Крэйвел выглядел несколько свежее. Но все же его спутники завели разговор о том, чтобы сбавить темп их передвижения. Им все-таки еще предстояло сражаться с братьями, а не просто добраться до них. Крэйвела пришлось уговаривать. Он хотел как можно скорее покончить с этим делом, каким бы ни был итог, пусть даже он будет полным провалом. А провал означал смерть. Такую долгожданную.
Прочитав в его уклончивых формулировках эту тягу, Фелисия напомнила, что Крэйвел тут не один, и смерть одного из членов отряда могла повлечь за собой смерть всех остальных. Паладину пришлось прислушаться к ее словам. Он действительно давненько не путешествовал в компании и привык пренебрегать осторожностью. В этот раз это было непозволительно.
Лирэй так же был решительно настроен выполнить поручение Вингриса в лучшем виде, и суицидальный настрой Крэйвела его совершенно не радовал. Без его помощи они не справятся. Лирэй очень хотел вернуться к личу с победой. Наконец-то ему выдалась возможность сделать что-то для своего благодетеля, а то все это время он только получал, предложить взамен ему было нечего. Он был благодарен Вингрису, но чувствовал себя бесполезным, и это угнетало.
Дальнейший путь проходил медленнее, но зато спокойнее. Лирэй и Фелисия меньше грызлись друг с другом. Крэйвел держал под контролем свое безумие. К ним пришло осознание того, насколько сейчас для них важно единство. Из-за компании Лирэя они едва ли могли рассчитывать на подмогу со стороны других воинов или магов Селиреста, вступить в битву им предстоит только втроем. Для паладинов действовать столь малыми группами было не в новинку, а вот Фелисия порядком нервничала. Судя по разговорам между Крэйвелом и Лирэем, им предстоял очень тяжелый бой.
Фелисия даже предлагала Крэйвелу избавиться от Лирэя, просто бросить его где-нибудь, но паладин ответил категорическим отказом. Вся эта затея в его глазах была именно ради Лирэя. Какой бы занозой в заднице он ни был, он станет занозой еще большей, если они не вправят ему мозги. В случае с Фринростом этот план был благополучно провален, и теперь весь Селирест расхлебывал последствия. Миру не нужен еще один Фринрост.
Узнав это, Фелисия ечуть смягчилась в отношении Лирэя, их вечное противостояние стало приобретать все больше оттенков игры и растеряло прежнюю агрессию. Крэйвел этому несказанно радовался. Установив друг между другом доверие, все трое смогли наконец-то вздохнуть спокойно и путешествовать в комфорте.
Крэйвелу удалось уговорить Лирэя на спарринг. Они сражались прямо на скате, стремясь сбросить друг друга, а Фелисия левитацией ловила проигравшего. И наконец-то сбылась мечта Лирэя, Фелисия согласилась его лечить. Вообще-то Крэйвел тоже мог лечить раны Лирэя, но тому было неприятно прибегать к магии Сельи.
Волшебница была порядком удивлена тем, насколько беспощадными оказались эти поединки, несмотря на то что являлись тренировочными. Двое паладинов нисколько не стеснялись наносить друг другу довольно тяжелые травмы, за которые на каком-нибудь турнире могли и дисквалифицировать. Это было последствием ронхельского воспитания. На тренировочных спаррингах в этом монастыре послушники бились до тех пор, пока один их бойцов не падал без сознания.
Лирэй всегда был плох в этом. Он боялся. Боялся проигрышей, боялся боли, боялся травм, боялся лазарета. Если для Крэйвела его персональным адом
стала темница Ронхеля, то для Лирэя им стало ристалище. Сейчас, когда рядом по крайней мере была целительница, не страдающая садистскими наклонностями, он чувствовал себя несколько увереннее, но все же его нервозность была очевидной. Он часто использовал щит и полагался в бою больше на него. А вот Крэйвел щит вообще не носил, ему было трудно уследить за обеими руками сразу, поэтому он использовал только одноручный меч.Фелисия была посредственным целителем, ей не хватало знаний о человеческом теле, но она с большим интересом училась на ходу. Крэйвел и Лирэй не позволяли себе ломать друг другу кости, потому что даже у самых хороших целителей уйдет масса времени на восстановление костей. Но вот ушибы и гематомы давались Фелисии легко, с колотыми и резаными ранами она тоже справлялась, пусть и не без труда.
На границе между Селирестом и Тундрой решили сделать остановку. И набраться решимости, прежде чем идти дальше. Их лагерь на пожухлой опушке леса открывал вид на бескрайние просторы Тундры. Как и говорили Фелисии паладины, там не было вообще ничего, ни кустика, ни деревца, ни зверя, ни птицы, ни травинки, даже лишайники и те не виднелись, только камень и лед. Здесь все еще стояла ранняя весна, на местных деревьях только появились почки, местами лежал снег.
Фелисия осматривала эту пустошь и понимала, что ей страшно идти дальше. Тундра была землями темных магов, там творились страшные вещи. По крайней мере, со слов инквизиторов, жрецов и менестрелей. Да и то, что паладины рассказывали о клятвопреступниках, с которыми им предстояло сражаться, не вселяло уверенности в победе. Фелисия сомневалась, стоит ли ей идти дальше. Она понимала, что уже подписалась на эту авантюру, поворачивать назад попросту подло, но на кону стояла ее жизнь.
Она огласила свои сомнения. Крэйвел отнесся к ним с пониманием и даже поддерживал волшебницу в ее желании покинуть их скромный отряд. Она не являлась боевым магом, пользы от нее было не много, она присоединилась к нему просто из интереса. Рисковать жизнью волшебницы Крэйвел считал неуместным. Лирэй же напротив рьяно протестовал против ее ухода, он рассчитывал на ее помощь, в частности на лечение. Когда волшебница заикнулась, что подумывает уйти, он воспринял это, как предательство. По отношению к Лирэю Фелисия испытывала только безразличие, но она очень переживала за Крэйвела, его миссия была тяжела, а Лирэй такой себе помощник.
Фелисия дала себе срок до утра, чтобы определиться, а пока она бродила по каменистой местности и осматривалась. Она словно пыталась мысленно подружиться с Тундрой и привыкнуть к ней, чтобы меньше бояться. Ее любопытство вскоре открыло путникам кое-что интересное. Фелисия позвала Крэйвела и Лирея взглянуть. Голос девушки звучал крайне взволнованно.
Паладины подошли поближе. На небольшом участке, где камни были раскурочены и вздыблены, среди природного мусора виднелись ошметки лат и одежды, а также человеческие останки, в основном кости. Кровь уже давно смыла непогода, побоищу было, по приблизительной оценке, пара-тройка месяцев, это произошло еще зимой. Эти ошметки концентрировались в одном месте и продолговатой дорожкой тянулись как раз в том направлении, в котором им всем предстояло направиться – к Ифельцио.
Это внесло некоторое напряжение в настрой. Занявшись более подробным осмотром следов побоища, паладины заключили, что здесь пал смертью храбрых отряд паладинов. Установить численность отряда было затруднительно. Количества перчаток, сапог и шлемов не совпадали, оружие тоже пребывало в полном беспорядке. Останки тел оставляли больше вопросов, чем ответов. Бойцов могло быть хоть пять, хоть двадцать. Обрывки лат и плащей выглядели так, будто на отряд напал какой-то огромный зверь, и он рвал металл, словно тряпки. Среди прочего хлама Крэйвел нашел эмблему одного из паладинов. Это старый знакомый Крэйвела, тоже ронхелец. Тарих Оллед Нершер – было красиво выгравировано на восьмиугольном металлическом значке.