Паладин

Джессвел был чуть ниже ростом, у него были недлинные русые волосы, округлые щеки, крупный нос, его лицо не обладало той утонченностью черт, какими были наделены его высокородные сослуживцы. Впрочем, такие детали бросались в глаза лишь старшим, они еще не привыкли к тому потоку добровольцев из числа простолюдинов, с которым столкнулись монастыри в последние годы. Джессвела выдавало так же отсутствие какого-либо изящества в бою, он был суетлив и непоседлив, а также низкий обывательский говор, за который он порой получал нагоняй от наставников. Но сейчас помыть ему рот с мылом было некому, никто из его спутников не собирался брать на себя роль воспитателя. Сколько самоцвет не ограняй, цвета он от этого не поменяет.

Хоть наставники и стремились научить послушников из числа простолюдинов высоким манерам, это стремление было продиктовано лишь заботой о репутации ордена. Паладин должен был быть примером, к которому следовало стремиться, безупречным воплощением святости. По крайней мере так было в годы обучения Крэйвела и его сверстников. Год от года он наблюдал за тем, как ситуация менялась, давая послушникам больше свободы для проявления индивидуальности и меньше нагромождая их плечи лишними обетами, лишениями и рамками. К чему это в итоге приведет, было темой для пересудов среди ворчливых стариков уже много лет.

Распри на почве происхождения послушников, межклассовые розни и снобизм в монастырях пресекались на корню, как в годы юности Крэйвела, так и сейчас. Этот яд служители Сельи распознали уже давно. Орден паладинов должен был способствовать единению жителей королевства, а не потакать его расслоению. Междоусобиц в Селиресте и без того хватало. Достижение взаимоуважения между состоятельными и небогатыми гражданами было одним из предметов гордости королевства. А желательно было бы еще помирить инквизицию с магами да церковь с аристократами.

Крэйвел понаблюдал за спаррингом несколько минут. Хьола стремилась к идеальному исполнению техник, которым ее научили, а Джессвел пытался действовать нестандартно, чтобы тактика подруги сломалась об какую-нибудь неожиданность. Возможно, идея Джессвела и сработала бы, но только если бы работала и тактика Хьолы. Пока из идеального у девушки были только стремления.

Оба были невнимательны, и ворвись кто-то третий сейчас в битву, никто из них не смог бы на это правильно отреагировать. Они сражались по правилам и лекалами, словно отрабатывали театральную постановку, и эта практика была совершенно оторвана от реалий настоящего поединка, не говоря уже о масштабном побоище с множеством участников.

Крэйвел покачал головой, наблюдая за этим. Он припомнил искусных мечников, с которыми им предстояло сражаться. Даже не обладай они магией и ручными демонами, они зарезали бы этих ребятишек за пару секунд. «И вот с такими навыками сейчас выпускают паладинов?!» – возмутился Крэйвел. Он не представлял, как им предстояло выжить с таким уровнем подготовки. Что стало их первым заданием по выходу из монастыря? Выжить в барной потасовке – лучшее, что они могли!

К Ронхелю было много претензий. Но боевую подготовку своим послушникам он дал превосходную. На ристалище Ронхеля всегда дежурили первоклассные целители, потому что переломы, вывихи, вспоротые органы, выбитые зубы и выколотые глаза были в порядке вещей. Проигравшие оставались голодными, ослабевали, и их шансы на победу в следующем бою таяли, они проигрывали, оставались голодными вновь, и этот цикл продолжался до тех пор, пока послушник не попадал в лазарет совершенно истощенным. Там его лечили, откармливали, и он снова включался в этот мучительный круговорот, готовый пойти на все лишь бы не оказаться опять в лазарете.

Несмотря на все это на ристалище Ронхеля было лишь два смертельных случая. Убийство по неосторожности наказывалось так жестоко, что послушникам было достаточно увидеть это лишь однажды, чтобы впредь внимательнейшим образом следить за тем, не станет ли их удар смертельным. Один раз, правда, трагедия повторилась, но на фоне творящегося на ристалище кошмара, пара случаев все равно казалась невероятным достижением дисциплины.

Именно из-за этой специфики ронхельцы были знамениты своей любовью к болевым приемам и кровопусканиям. Болевой шок и кровопотеря были скорейшими способами вывести противника из строя. На одной чаше весов был голод, на другой – боль. И каждый сам решал, на какой размен он согласен, а на какой – уже нет.

Когда с такой школой ронхельцы пришли в Нершер, это всех шокировало. Орниху пришлось хорошенько постараться, чтобы адаптировать больных на голову бойцовских псов к более мирному существованию. Другие послушники, оказавшись не только младше по возрасту, но и значительно слабее по навыкам, долго возмущались и отказывались иметь дело с ронхельцами, писали жалобы во все инстанции. Но Орниху все же удалось примерить их, и в дальнейшем младшие были благодарны за этот болезненный опыт. Ведь он помог им в реальных боях.

Хьола и Джессвел же, очевидно, боли не знали. Они сражались легко и непринужденно, словно были бессмертны, их не беспокоили синяки от ударов, потому что они не видели за пропущенным ударом тяжелой травмы. Да, они могли легко вылечить ее магией Сельи, но, чтобы это сделать, нужно было сначала сконцентрироваться, превозмогая боль, которая порой была просто адской. Им так же была неведома паника, когда у тебя прямо из вскрытой глотки хлещет фонтан крови, или паника от паралича после удара в шею. А ведь враг не станет дожидаться, пока паладин прокричится и вылечится, также как и не станет этого ждать кровь, бурным потоком покидающая тело, оставляя бойцу считанные секунды до отключки.

Крэйвел взглянул на Миносту. Та смотрела на молодых с флегматичным выражением человека, который похоронил уже слишком многих, чтобы переживать из-за парочки очередных проходимцев.

– Нельзя брать их с собой, – сказал он ей едва слышно.

– Ну не бери, – пожала та плечами.

Крэйвел вздохнул. Опять его предприятие оказалось на грани срыва. Двое паладинов и волшебница – слишком маленький отряд, чтобы дать достойный бой двум древним одержимым клятвопреступникам. Но и Джессвел с Хьолой им особо не помогут, только будут путаться под ногами.

– Если я правильно поняла, они не собираются спрашивать у тебя разрешения, – заметила Фелисия.

Крэйвел припоминал, что Джессвел высказывал свое намеренье преследовать Солигоста, несмотря ни на что. Но парень просто не понимал во что ввязывается. Крэйвел уже сто лет гонялся за ренегатом – все без толку. На что рассчитывал Джессвел, было совершенно не понятно. Кроме того, он ведь понятия не имел, что за тварь такая этот ваш Фринрост.

Крэйвел поймал испытующий взгляд Фелисии. В ответ на его непонимание волшебница напомнила ему, как оказалась в его компании. Она была такой же бестолочью, но все равно полезла на рожон, и вопреки всему выжила. Хоть Крэйвел и переживал за нее, он не посмел запрещать ей следовать вместе с ним. Что же было иначе в этот раз? Лишь тот факт, что он помнил Джесси ребенком?

Паладин снова взглянул на Хьолу и Джессвела. Те уже завершили свой поединок и начали надевать латы, готовясь к выезду.

– Они умрут, – грустно подытожил он.

– Все умрут, – безразлично сказала, Миноста.

Как ни странно, Крэйвела эти слова немного успокоили. За долгие годы пришлось научиться принимать тот факт, что он переживет всех своих друзей, знакомых, и, возможно, учеников. Просто иногда приходилось напоминать себе об этом.

Подошедшие друзья заметили, что их спутники пребывают в весьма мрачном настроении. Ободряющие слова вызвали у Крэйвела и Миносты лишь горькие усмешки. Фелисия одним лишь взглядом намекнула молодым, что им следует проявить терпение, эти угрюмые старики теперь надолго станут их спутниками. Те приняли это испытание терпением с тем же рвением, что и любое другое.