Паладин

Крэйвел понял его. Джессвел был недостаточно красноречив, чтобы выразить свои мысли, но Крэйвелу не нужно было ничего объяснять. В тот роковой день, когда Джессвел еще мальчишкой встретил Солигоста впервые, он смог разглядеть робкий огонек, тлеющий в душе ренегата. Задушенный разочарованием от жизни, болью потерь и смертельной усталостью, он, тем ни менее, продолжал гореть, дразня надеждой на то, что Солигоста все еще можно спасти.

За последние десять лет братья наделали немало бед. Но все же, наблюдая за их деяниями, Крэйвел раз за разом отмечал, что Солигост никогда не причинял зла больше, чем было ему необходимо для завершения его дела. Если есть возможность пощадить – он пощадит, если есть возможность спасти – он спасет, если есть возможность помочь – он поможет. Было трудно понять, по какой причине он все еще таскался всюду за Фринростом, который кардинально отличался от брата по характеру. Крэйвел объяснял это личной привязанностью. Но это была явно какая-то нездоровая привязанность. Солигост был первым среди свидетелей злодеяний брата. Если бы Крэйвел оказался на его месте, он первым же попытался избавить мир от этого чудовища. Но Солигост до сих пор этого не сделал.

Представившись друг другу, они притащили еще стульев и, рассевшись за столом, принялись знакомиться. Рассказывать начали молодые, полные эмоций и энтузиазма. Джессвел добровольно отправился в ближайший монастырь и успешно прошел свое обучение. Он всегда был склонен к героизму, который в унылом городском быту был чаще всего неуместен. А встреча с Солигостом и Крэйвелом окончательно открыла ему глаза на то, кем он хочет стать, когда вырастет. Его родители были несколько расстроены тем, что их любимый первенец покидает отчий дом, и скорее всего, навсегда. Его провожали со слезами, но с гордостью.

Несколько иной была ситуация у Хьолы. Ей за возможность стать послушницей монастыря пришлось побороться со своей семьей. Именитый аристократический род предполагал для нее иную судьбу, планируя продвигать выше по иерархической лестнице, готовя к светской жизни, интригам и стратегиям длинной в поколения. Своим решением стать паладиншей она всех разочаровала. Настолько, что ее посадили под домашний арест, и Джессвелу пришлось вызволять подругу. В монастырь потом даже приходила ее родня с требованием вернуть их дочь, но оно не было удовлетворено.

Хьола и Джессвел проходили обучение в разных монастырях, так как послушников разделяли по полу, они страшно соскучились друг по другу за пять лет обучения, воссоединились буквально месяца два назад, не более, и теперь не переставали с горячим интересом рассказывать друг другу все, что накопилось у них на душе за это время.

Миносте же и Крэйвелу рассказать друг другу было особо нечего. Очередной убитый некромант или демон, вскрытое логово окультистов – все это перестало быть для них чем-то стоящим внимания. Их разговор уплыл в старческое ворчание на тему того, каким разнузданным нынче стал паладинский орден. Фелисия же в свою очередь жаловалась на инквизицию, которая не дает продохнуть магам, и поделилась планами организовать собственную академию магии.

Крэйвел был рад тому, что Фелисия решила осесть, ей для этого не хватало только ресурсов, как финансовых, так и административных, но это дело наживное. Амбициям волшебницы стало тесно в рамках походной жизни со сплошной неопределенностью впереди. И Фелисия, и Крэйвел понимали, что их путям пора расходиться, но пока еще они были не готовы к этому. Они провели вместе десять лет, ни с кем еще Крэйвел не дружил так долго. Рано или поздно все его друзья, найденные в походах, куда-то да терялись. Оседали в городах, покидали королевство, пропадали без вести, умирали. Как правило, на все эти процессы уходило от пары дней до пары лет.

Болтовня не утихала до глубокой ночи, а после нескольких часов сна наступило очередной утро. Хьола и Джессвил, все еще не отвыкшие от монастырского расписания встали очень рано, их уже не было в своих комнатах. Крэйвела из постели пришла выковыривать Фелисия. Каждое новое утро давалось паладину все тяжелее и тяжелее. Он лежал, глядя в потолок, и не мог найти в себе сил, чтобы встать. Сон больше не приносил ему прежнего отдохновения.

Волшебница заботливо принесла ему бодрящего чая.

– Может быть, тебе тоже стоит завязать со своими странствиями? Поселю тебя в своей академии, будешь моим студентам про демонов да темных магов рассказывать, – сказала волшебница, на что получила тяжелый вздох.

Они уже поднимали эту тему ранее. Крэйвел слишком отвык от оседлой жизни, и просто не мог привыкнуть к монотонно тянущимся дням в одном и том же месте. Он не видел себя в мирной обстановке. Зачастую паладины, дожившие до тех лет, когда продолжать свой извечный бой со злом уже здоровье не позволяло, где-то поселялись, получали от храма пенсию, и доживали свои дни в мире и покое. Но до старости доживали буквально единицы. Одним из таких был настоятель Орних. Он тоже предлагал Крэйвелу остаться в Нершере и стать одним из наставников, тот даже пробовал. Но его хватило ненадолго. Как только появились новости о братьях-ренегатах, он тут же сорвался с места и, извинившись перед Орнихом, отправился вдогонку.

– Нужно покончить с этими двумя! Я не упокоюсь с миром, пока они топчут эту землю, – сказал Крэйвел Фелисии.

Паладин сел на кровати и принялся пить чай. Вскоре за ним зашла Миноста. Увидев, что Фелисия уже разбудила его, она лишь понимающе улыбнулась этим двоим и пошла искать младших. Она понимала ту усталость, с которой Крэйвел просыпался каждое утро. Понимала она и стоическое терпение Фелисии, которая даже по истечении десяти лет находила в себе силы нянчится с застарелыми ранами своего спутника.

Разум человека не был приспособлен к столь долгой жизни. Прожитые года сводили Крэйвела с ума не меньше, чем травмы юности. Последние ослабли благодаря стараниям Фелисии, но порой все же давали о себе знать, особенно вблизи братьев-ренегатов. Стоило Крэйвелу выйти на след, и призраки Ронхеля снова начинали ворочаться в его душе.

Заветный браслет все еще был у него при себе. Это был, конечно, уже не тот экземпляр, который Фелисия подарила ему в Акрефе. В походах браслеты то терялись, то ломались, то воровались. Но это была незначительная потеря, Фелисия с легкостью создавала новый. В этот раз под подушкой Крейвела поблескивал скромный латунный браслет с осколком ароматный гальки, впаянной в него. Фелисия торопилась, когда его делала.

Крэйвел не спешил влезать в латы. Торопиться им было особо некуда. Как показала практика, спешка в поиске братьев-ренегатов ничего не давала. Они могли бесследно исчезнут с места последнего пребывания за считанные минуты. Если новая информация об их местоположении устарела или недостоверна, им просто придется с этим смириться. Как же неудобно, когда древнее зло не сидит в каком-нибудь подземелье веками, а шастает по всему миру!

Миноста встретила товарищей в молельном зале и сообщила, что Хьола и Джессвел на ристалище, коротают время за тренировкой. Крэйвелу было интересно посмотреть, каковы эти ребята в бою. Он знал, что это едва оперившиеся птенцы, и ждать от них какого бы то ни было мастерства не стоило, он просто хотел понять, как они будут вести себя в бою.

Крепкая дружба, которой годы были нипочем, сразу ощущалась между Хьолой и Джессвелом. Они бились друг с другом с азартом и восторгом, прямо как в детстве. Казалось, что если старшие сейчас позовут их в дорогу, то они в один голос попросят: «Ну еще пять минуточек!»

Друзья бились без доспехов деревянными мечами. Сейчас их можно было хорошо разглядеть. Хьола – высокая сухая и жилистая с густыми черными волосами и узкими глазами цвета обсидиана. Она была одновременно благородно воспитанной и по-мальчишески дерзкой. С такой действительно было интереснее проводить время в дуэли, чем на светском приеме. Она явно сделала правильный выбор, сбежав из дома и избрав путь воительницы.