Паладин

В храме на грязном полу, опершись о стену сидел Солигост, он пребывал в подавленном расположении духа. Впрочем, как и всегда. Он уже и не помнил, когда в последний раз у него было хорошее настроение. Подразумевалось, что в этом убогом капище он должен был молиться. Но у него не получалось. Он чувствовал себя глупо, когда предпринимал попытки, ведь молитву нужно было возносить родному брату.

В компании других культистов это давалось проще, он старался вдохновить их своим примером, чтобы им было легче переносить тяготы, выпавшие на их долю. Ведь новый бог обещал только светлое будущее, настоящее же было ужасным, нищим и голодным. Все старания Солигоста пошли прахом, вчера новый бог перечеркнул свои обещания и в припадке чудовищного обжорства загрыз всю свою паству.

Теперь Солигост слонялся по башне в растерянности и одиночестве. На подземных этажах пировал Фринрост. Но Солигост не хотел к нему спускаться, он был зол на него. Как бы он ни злился, спустя какое-то время он услышал зов. Это был вкрадчивый лестный шепот, смысл слов было не разобрать, но Солигост понимал, что они значат – новый бог хочет видеть своего первого и единственного послушника. Он был вынужден спуститься.

Внизу грязи было еще больше. Обломки, обрывки, объедки, кровь и рвота, пахло затхлостью и кислятиной. Солигосту приходилось прилагать усилие, чтобы не морщиться. Перед богом он предстал невозмутимым.

Весь округлый зал, расположенный на нижнем этаже, был заполнен мясистой тушей, беспорядочно клацающей голодными ртами. У нее не было глаз или ушей, но Солигост точно знал, оно отлично видит и слышит его. В этом монстре уже невозможно было узнать того Фринроста, которого Солигост помнил. Почти все время одержимый пребывал в своей демонической форме. Солигост очень ценил те моменты, когда ему доводилось увидеть знакомое лицо, но эти моменты случались все реже.

– Ты чем-то недоволен? – услышал Солигост голос в своей голове, это был голос Фринроста, но паладин был готов поклясться, что это не он.

– Нет, все в порядке, – ответил Солигост, словно пытаясь убедить в этом в первую очередь самого себя.

Демон не только видел и слышал Солигоста, он мог проникать в его мысли, так что Солигосту пришлось научиться прятать от обидчивого бога все, что тому могло не понравится. В этот раз он, видимо, дал слабину, демон что-то заподозрил.

– Ты голоден? Я могу поделиться с тобой, только попроси, я щедр, – с наигранным великодушием сказал он.

Солигост все больше убеждался в том, что это больше не его брат.

– Ты ведь знаешь, что я не люблю такое, – ответил он.

Настрой чудовища сменился с натянуто любезного на сдержанно злобный.

– Ты презираешь меня за мои вкусы? – угрожающе вопрошал он.

– Нет.

– Тогда раздели со мной трапезу, я приглашаю тебя.

– Нет, спасибо.

– Ешь! – вскричал голос в голове Солигоста.

Паладин приложил усилие, чтобы вышвырнуть обнаглевшего демона из своего сознания. «Как мы дошли до этого?» – сокрушался он, пока чудовище не могло прочитать его мысли.

Плотская туша агрессивно заворочалась и заклацала зубами.

– Фрин! – позвал Солигост, пытаясь достучаться до брата.

Что-то внутри твари дрогнуло. Солигост услышал в голове какое-то невнятное шипение. Он не мог точно сказать, как это интерпретировать. Подозрение, угроза, одобрение, насмешка, что это? Так или иначе одержимый хотя бы отстал. Его внимание переключилось на остатки пищи. Он доел еще не все трупы, растягивал удовольствие. Он знал, что неизвестно, когда получит следующий паек.

Свалка из человеческих трупов, которые в климате Тундры хранились довольно долго, значительно поубавилась с тех пор, как Солигост спускался сюда в последний раз. Если Фринрост не умерит свои аппетиты, то этого хватит дня на два, не больше. А когда он снова проголодается…

Солигост понимал, что вот прямо сейчас ему нужно отправиться на поиски новой порции для этого чудовища. Но у него на это совершенно не было сил. Паладин сел у стены, игнорируя неописуемую грязищу на полу. Он наблюдал за тем, как Фринрост без какого-либо стеснения пожирает туши. Этих рабов Солигост отбил у незадачливого работорговца, которому не посчастливилось нанять недостаточно сильных телохранителей.

Солигост сказал этим рабам, что они освобождены, и он отведет их к новому богу, который скоро станет владыкой этого мира, и они, как первые его послушники, будут купаться в его великодушии. Рабы поверили, их даже уговаривать не пришлось, у них все равно не было никакой надежды. Большинство из них за всю свою жизнь не видели ничего, кроме грязного вонючего загона, куда иногда закидывали какую-нибудь ужасную еду, чтоб те не сдохли. Их даже не смутило отвратное состояние храма, в который их привел нежданный спаситель. Они были так счастливы, несмотря ни на что.

Они все вместе искали пищу для своего бога, чтобы он ел и становился сильнее. Охотником был Солигост, остальные – разведчиками. Но случился голодный месяц. И все эти несчастные, несмотря на всю свою самоотверженную преданность были сожраны, никто из них так и не увидел прекрасное будущее, которое им обещал Солигост. Он чувствовал себя обманщиком, и это было отвратительно.

Фринрост не чувствовал ничего подобного. У него все еще была еда, и он был счастлив. Даже ненависть к Селье, которая в свое время так сплотила их с братом и дала силы выстоять против всего мира, уже не могла сравниться по своей силе с тем ужасным голодом, который Фринрост испытывал постоянно. После Ронхеля у Фринроста возникли некоторые проблемы на почве голодания, но он пытался справиться с ними, он боролся за свое здравомыслие, ему помогали в этом стыд и ненависть. Когда ненависть иссякла, остался стыд. Но Солигост теперь не видел и его. Демон смачно чавкал и хрустел костями, не утруждая себя ни свежеванием, ни готовкой, ни даже раздеванием своих жертв. В последний раз, когда Фринрост поддался вот такому приступу обжорства, и был при этом все еще человеком, ему было стыдно за свое поведение.

Солигост хорошо помнил тот день. Они сцепились с какими-то местными головорезами и по итогу схватки разжились кое-каким добром, пленником и лошадью. В те времена, которые Солигосту теперь казались невероятно далекими, братья ехали к ближайшему месту, где можно было выторговать себе ценных припасов в обмен на тот хлам, который они отобрали у бродяг, а также в обмен на раба и коня. Главным образом они нуждались в еде. Их собственные запасы истощились пару дней назад, а у головорезов ничего съестного не оказалось.

Солигост всю дорогу смотрел, как брат то и дело кладет руку на живот, испытывая муки голода, и оценивающе смотрит на лошадь, везущую связанного пленника. До ближайшего базара оставался день пути. Братья были верхом на костяных лошадях, так что о них можно было не беспокоиться, а что там будет с пленником и его конем, было совершенно не важно, лишь бы их можно было продать по итогу, причем живые лошади в Тундре были значительно дороже рабов, так как считались роскошью.

Солигост видел, что Фринрост пытается справиться с наваждением, но он так же знал, что тот уже давно проиграл свой бой призракам Ронхеля и не дотянет до базара. Солигост не попытался его остановить, когда брат без предупреждения отрубил несчастной скотине голову и спешился, а затем припал к источающей пар еще дергающейся в конвульсиях плоти, словно это было божественное угощение. Пленник валялся связанным там, где упал и ошарашенно смотрел на него, как на психа.