По следам мистера Волка

— Не знаю... Мне, — признаётся он, — сначала показалось, что здесь обитает фей. Но затем я понял, что ошибся. Возможно они вообще недолюбливают это место. Из-за, — понижает он голос, — оборотней, как я подумал вначале. Ведь фэйри, у меня есть предположение, в родстве с магией. А оборотни... Ну, вы сами знаете. И быть может они обиделись на волков. Но затем я вспомнил, что лучше всего слышал их в волчьем поселении. И эта теория отпала. Осталось одно, — заключает Джон с важным, категоричным видом: — этот замок проклят. Поэтому выйдем, — спешит к дверям, — выйдем, прогуляемся... Это место наверняка проклято. Вещи пропадают, даже ценные, странные дела творятся, у графа проблема на проблеме. Страшное место...

— А что если... — начинает Людарик, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от абсурдности происходящего. Но с другой стороны — что он теряет? — Если бы они могли провести вас прямо до мистера Хизара?

— О, — тянет Кроули, — это возможно. Теоретически. Но что, если они попросят что-то взамен? Я не возьмусь заключать с ними сделку, простите, мистер Даймонд, я боюсь...

Людарик фыркает.

— Я могу отдать им всё, что они пожелают. А сделка у вас будет со мной.

— У меня с вами? — выходит Кроули на улицу и ёжится то ли от тревоги, то ли от холодного ветра.

— Да, если все выйдет, я не стану выдвигать обвинения в колдовстве, — улыбается Людарик. — Ведь вы сами сказали, что фэйри связаны с магией.

У Кроули трясутся руки.

— Я вам это, как человеку понимающему, по секрету, просто поделиться мыслями чтобы, а вы! Да как вы смеете? Я приличный человек и магией не владею! А если фейри в родстве с ней, так я здесь не виноват. С таким настроем, мистер Даймонд, ни я, ни они не будут с вами дел иметь.

Людарик приподнимает бровь.

— Эта шутка, — отзывается он так, будто сам не знает значения этих слов. — Что им нужно от меня?

Кроули какое-то время идёт молча и отвечает, будто задумавшись, только когда они выходят за врата на тёмную ночную дорогу.

— Плохо шутите, задели меня... Сейчас попробую у них спросить, — и продолжает идти, стараясь не обращать внимания (слишком, видимо, стал впечатлительным за это время) на крючковатые голые ветви по сторонам.

— Он жив, — невпопад бросает Людарик.

И Кроули вдруг отзывается, кивая:

— Да, жив... Ему помогли. Но не говорят, кто. Этот человек феям нравится, поэтому они не хотят нас провожать туда. Просят... — Кроули оборачивается к нему: — Просят принести им жертву.

Людарик оглядывается, будто в поисках подходящей.

— Какую?

— Нужно немного вашей крови.

— Всего-то? И... — он облизывает губы и ухмыляется, — у этого будут последствия?

— У чего, какие? — не понимает Кроули.

— У того, что я отдам им свою кровь.

— Но вы ведь не всю отдадите! — пугается он вдруг. — Надо просто окропить дорогу перед собой, чтобы они напились и показали, куда идти дальше.

— Что ж, надеюсь, это никак на меня не повлияет...

Людарик достаёт из кармана складной нож и не дрогнув оставляет на ладони глубокий порез.

Алые капли падают на тропку перед ними.

— Достаточно?

Кроули смотрит внимательно и напряжённо кивает.

— Думаю, да... Хотя я и не ощущаю их довольства. Они думают, что для вас это слишком просто, а значит ценности в этом немного. Но, — прислушивается, — мне кажется, нам всё ещё нужно идти к воде.

— Я могу отдать кое-что ещё, если этого будет мало. Не хотелось бы ходить кругами, — с сомнением произносит Людарик.

Он чувствует себя словно в пьяном сне и поддаётся этому.

— А что именно?

Людарик указывает на свои золотистые длинные волосы.

И ветер вдруг поднимает с дороги палую листву и пыль, кружа их и пуская вихри вдаль по дороге.

Кроули останавливается.

— Им это очень понравилось, мистер Даймонд. Они заберут.

Он протягивает Джону нож.

— Постарайтесь поровнее.

Кроули заходит к нему за спину, пытается приноровиться, но рука у него не поднимается остричь такие мягкие и золотистые локоны. Зависть любой девушки, не иначе!

— Мистер Даймонд, — медлит он. — Может они... Может и так попробуем. Как можно? Разве же можно? У меня чувство, будто я убивать вас собираюсь...

— Волосы ведь не рука. На вас моя последняя надежда.

— Что ж... — Кроули стискивает зубы и двумя короткими движениями отсекает Людарику пряди, после чего протягивает их перед собой на раскрытой ладони, позволяя ветру подхватить их и золотыми нитями унести прочь. — О, — шепчет Кроули, словно впав в транс, — Бернард бродит во сне, будучи наяву. Его держат взаперти в домике недалеко от моста, где река сужается и вода грязная, — и переводит на Людарика уже прояснившейся взгляд. — Вы не знаете, где это?

Тот хмурится...

— Нет, но... пойдёмте в участок. Возьмём карету и пару стражей.

— Да-да, так будет лучше! — собирается он уже повернуть в нужную сторону, но резко замирает. — Или... А вы точно не собираетесь упечь меня за решётку? Если это уловка, то очень подлая.

— Мне абсолютно плевать на вас, успокойтесь... — Людарик закатывает глаза.

И Кроули успокаивается.

***

Бернард подходит к низкому окошку и тоскливым взглядом смотрит на серое раннее утро. С тех пор как он очнулся здесь, раненный и разбитый, без памяти, чувствует себя будто во сне.

Ему помнится только имя. Смутно так, но Бернард почти уверен, что его на самом деле так зовут! Жена, та, которая назвалась его женой, сказала, что он нахлебался воды и ударился головой, когда воры — неужели и правда его так жестоко пытались ограбить? — сбросили его с моста с ножом в спине. Хорошо, что она отыскала его и спасла...

Но с тех пор Бернард не может даже выйти и нормально осмотреться. Словно и правда ему стоит продолжать прятаться от тех людей, лица которых он даже не помнит. Но сейчас, быть может, пока она ещё спит...

Он косится на старую разваливающуюся кровать, на укрытую с головой женщину на ней, и на входную дверь, с которой лишь надо снять засов. И делает шаг к выходу, стараясь не скрипеть полом.

Но она тут же подрывается и обводит его взглядом безумных, выпученных глаз.

Далеко не красавица, с седыми длинными волосами, все время липкими и влажными.

— Дорогуша, куда же ты?

— Подышать воздухом, — отвечает он вкрадчиво и тихо. — Спи, не хотел будить тебя.

— Что же ты не идёшь ко мне? — тянет она. — Мне до сих пор страшно. Обними меня!