Подвиг

— Хорошо. Я пришлю къ вамъ одного стараго и очень почтеннаго человка. Онъ васъ зналъ еще тамъ, въ Маньчжурiи.

— Когда я была совсмъ малютка. Онъ, значитъ, зналъ моихъ родителей?

— Онъ былъ начальникомъ вашего отца.

— Кто же это?

— Генералъ Заборовъ.

Они возвращались домой. Ихъ разговоръ былъ долгiй и оживленный. Они очень много хали шагомъ. Это было неудобно при мистер Холливел. Ана поняла это первая. Она обернулась къ своему кузену и сказала ему по-англiйски:

— He правда ли, Джемсъ, какая прекрасная лошадь у господина инженера?

— О yes, — флегматично протянулъ Холливель и подъхалъ къ нимъ.

У заведенiя госпожи Ленсманъ дв мощныя машины ожидали всадниковъ. Ана сердечно простилась съ капитаномъ Немо.

— Когда же вы дете? — по Русски сказала она.

— Сегодня.

— Уже?… Какъ жаль, что я теперь, вроятно, не скоро васъ увижу.

Она крпко, можетъ быть, боле сильно, чмъ это позволяли приличiя, пожала руку Немо. Тотъ понялъ: это пожатiе относилось не къ нему, а къ ея отцу, и боле всего къ тому великому длу, о которомъ онъ только что ей разсказалъ.

У машины Ана еще разъ кивнула головой капитану Немо. Холливель, согнувшись, влзъ въ карету и услся на переднее выдвижное мсто. Громадный «Пакхардтъ» мягко тронулся и покатился по каменнымъ плитамъ мостовой.

Капитанъ Немо стоялъ подл своего «Рольсъ-Ройса». Шофферъ держалъ открытой дверцу. Машина Гербертъ скрылась за поворотомъ.

«Сказать шофферу: — «за ними»!.. На улицу Henri Martin. Прiхать и выяснить все… Просить руки и сердца… Просить права надяться на будущее… Кажется, маленькiя слабости великихъ людей заходятъ слишкомъ далеко»…

Капитанъ Немо медленно, точно нехотя, залзъ въ свою карету. Машина не двигалась. Шофферъ, обернувшись къ Немо, смотрлъ вопросительно на него черезъ переднее опущенное стекло. Прошло нсколько мгновенiй, короткихъ, совсмъ незамтныхъ для шоффера, очень длинныхъ и мучительныхъ для капитана Немо. Его судьба ршилась. Счастье показало ему свое лицо. Что то личноепоявилось передъ нимъ первый разъ бъ его жизни.

«А какъ милый Петрикъ былъ бы удивленъ… Обрадованъ?… Кто знаетъ»?

Капитанъ Немо посмотрлъ на шоффера. Твердо, спокойно, какъ всегда, быть можетъ, чуть строже чмъ всегда, онъ сказалъ:

— Въ городъ Сенъ Назэръ… По Орлеанской дорог.

XXII

Ранцевъ проснулся отъ мрнаго, глухого шума. Сквозь щели ставень мягкiй, блый свтъ проникалъ въ маленькую, какъ каюта, комнату приморскаго пансiона. Ее вотъ уже недлю занимали Ранцевъ и Ферфаксовъ. Сильный, вдругъ поднявшiйся втеръ порывами ударялъ въ ставню. Сосны и кедры глухо шумли въ саду. Было пасмурно. Ферфаксовъ, давно не спавшiй, сказалъ:

— Ты слышишь?… Какая буря!..

— Да… Кажется и дождь.

— Имъ не везетъ. Ранцевъ сталъ одваться.

— Бурдели, наши хозяева, вчера весь день плели гирлянды изъ зелени и цвтовъ. По всему городку шли приготовленiя къ сегодняшнему дню. Имъ нужны — солнце, хорошая погода… Подумай — праздникъ дтей. Бурдель вчера за стаканомъ рома разсказывалъ: — каждая мать, самая бдная, обшила, принарядила къ сегодняшнему дню свое дитя, чтобы полюбоваться имъ, чтобы гордиться имъ въ процессiи. А какая процессiя при гакой погод! Съ ногъ валитъ.

— Пойдемъ, — сказалъ быстро одвшiйся Ранцевъ, — посмотримъ.

На улиц, идущей къ морю, они должны были схватиться за шляпы. Мелкiй песокъ морскихъ дюнъ и не то дождь, не то брызги океанской волны, сорванныя ураганомъ, били въ лицо и слпили глаза.

Срое небо валилось въ море. Желто-зеленые валы непрерывной чередой, опушаясь блой пной, съ ропотомъ и ревомъ шли на берегъ. Купальныя палатки ярко желтой парусины были сняты. Деревянныя будки прижались къ набережной. Къ нимъ, шипя, подкатывалась пна волнъ.

У океана втеръ казался тише. Мелкiй дождь холодилъ лицо. Надъ моремъ клубился туманъ. Мысы по сторонамъ залива стояли въ сизой дымк. Песчаные острова у входа въ океанъ обозначались рзкими, блыми полосами прибоя. Море было пустынно.

Вышка, откуда любители бросались въ воду, была сломана. Ея бревна носились по волнамъ. Какой то молодецъ въ черномъ купальномъ костюм входилъ въ воду, доходилъ до первыхъ большихъ волнъ, но не ршался идти дальше и отпрыгивалъ, фыркая и захлебываясь. Дв англичанки стояли на песк пляжа. Втеръ окрутилъ ихъ юбки около ногъ и точно хотлъ copвать съ нихъ платья. На набережной не было обычныхъ гуляющихъ.

— Невеселая картина, — сказалъ Ранцевъ, — море показываетъ намъ свой нравъ.

— А знаешь, — вглядываясь вдаль охотничьими зоркими глазами, сказалъ Ферфаксовъ, — погода еще исправится. Ты видишь, какъ блднетъ на небосклон небо. Тамъ какъ бы просвчиваетъ синева.

— Пойдемъ, порадуемъ старика Бурделя. Хозяинъ виллы «Les Rossignoles» большими садовыми ножницами рзалъ цвты, опустошая клумбьь

— Вы были на мор, - спросилъ онъ. — Ну какъ?

— Мн кажется прояснитъ, — на ужасномъ Русско-шофферскомъ французскомъ язык сказалъ Ферфаксовъ.

— Вы думаете?… Да, конечно… Иначе и быть не можетъ… Должно, обязательно должно прояснить.

— Вы все таки вшаете гирлянды, — сказалъ Ранцевъ.

— А какъ же… Моя жена съ мадамъ Манганъ уже начали работать. Какъ же иначе, — съ печалью въ голос и со слезами на глазахъ сказалъ Бурдель, — праздникъ Fete Dieu. Богъ придетъ къ намъ. Онъ пройдетъ мимо нашей виллы. Все Ему… Все, что имемъ.

Бурдель съ какою то яростью отхватилъ ножницами громадную, прекрасную, только что распустившуюся розу.

— Богъ и Родина — все прекрасное на свт. И Богъ придетъ къ намъ. А вдругъ… Нтъ этого не можетъ быть… Ну, какъ преосвященный отмнитъ процессiю?… Изъ за дождя…

— Какого тамъ чорта дождя, — воскликнулъ Ферфаксовъ, — вы только посмотрите!

Онъ вывелъ старика изъ садика, гд туйи и сирени, росшiя у калитки заслоняли небосклонъ и показалъ вдаль. Втеръ гналъ тучи, снимая срую пелену съ волнъ. Надъ островами голубое сверкало море.