Последнее обещание, которое ты дала

— Мама тоже умерла. — голос Адди был таким грустным, что моё сердце чуть не разбилось снова.

— Да. — признал я. — Но мы привезём её сюда, на ранчо. Похороним вместе с моей семьёй, на участке Хатли. И ты сможешь приходить к ней, когда захочешь.

— Она не сможет отвечать.

— Нет, но я верю, что она будет тебя слышать. — сказал я.

Мы стояли так несколько минут, обнимая друг друга, радуясь тому, что могли это делать. А потом с крыльца раздался голос мамы:

— Мне тоже нужны чёртовы объятия, вы трое. Давайте-ка двигайте ноги сюда.

И мы сделали то, что всегда делали, когда мама отдавала приказ. Мы его выполнили.

? ? ?

В ту первую ночь мы остались на ранчо, чтобы быть рядом с семьёй. Мы втроём спали в старой комнате Мэддокса, которую мама переделала в гостевую с широкой кроватью — специально для таких вот случаев, когда кто-то из её детей оставался ночевать.

Я не был уверен, что именно разбудило меня. Может, просто рассвет, который начал пробиваться сквозь жалюзи — я всегда был ранней пташкой, а работа на ранчо требовала вставать ещё раньше. Но первым, что я увидел, было крошечное тельце Адди, уютно устроившейся между мной и Джиа.

Моё сердце расширилось, разрастаясь до такой степени, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Это было всё, что мне нужно. Семья. Этот маленький мир, который я уже не надеялся снова обрести, и который я буду беречь до самой смерти — лет через сто, не меньше. Даже тогда это будет слишком рано.

Личико Адди было расслабленным, губы тронула лёгкая улыбка, будто во сне ей виделось что-то хорошее. Я дал себе обещание: она будет видеть только хорошие сны. Она заслужила это ещё в свои семь лет, пережив больше, чем многие взрослые.

Я провёл рукой по её волосам, всё ещё не веря, что она здесь. Что она есть. Что я могу её касаться.

Когда я скользнул ладонью обратно к талии Джиа, меня встретил тёплый взгляд. Я медленно улыбнулся и, подавшись вперёд через Адди, нежно поцеловал её. Поцелуй «доброе утро». Хотя на самом деле мне хотелось поцеловать её так, чтобы у неё дыхание сбилось и имя моё слетело с её губ.

Но на это ещё будет время. На всё, что я хотел сделать с её телом.

Эта мысль заставила сердце снова распахнуться шире, и я не был уверен, что смогу долго его сдерживать.

— Доброе утро, милая. Как ты себя чувствуешь? — спросил я, бросив взгляд на повязку на её шее и гипс на руке.

— Сейчас я чувствую только одно — что мне повезло и что меня любят.

Я провёл пальцем по её щеке.

— Отличный способ начать день.

? ? ?

На следующую ночь мы вернулись домой.

Мы с Джиа внимательно наблюдали за Адди, боясь, что всё, что случилось, заставит её чувствовать себя незащищённой и испуганной. Облегчало ситуацию то, что папа с Шоном заменили разбитое окно, а мама с Сэди помогли всё вычистить. Не осталось ни единого следа случившегося, хотя в моей голове оно всё ещё крутилось, как заевший фильм ужасов.

Как только мы поставили сумки, Адди попросила поиграть в Пакман.

Так что мы провели день в игровой комнате, где никогда не происходило ничего плохого. Играли в видеоигры, настолки, учили Адди играть в бильярд. Джиа уверенно заявила, что, как только снова сможет пользоваться обеими руками, обыграет меня с закрытыми глазами. И я был почти уверен, что так и будет, хотя в моей семье я был непобедимым бильярдистом. И мне бы это ничуть не мешало. Напротив, это только добавляло ей привлекательности и разжигало во мне желание взять контроль в свои руки… когда за нами закроется дверь спальни.

К вечеру мы рухнули на диваны перед экраном, с пиццей и фильмами, которые выбрала Адди. Когда её глаза начали закрываться, мы поднялись наверх, и Джиа помогла ей приготовиться ко сну. Я прочитал ей пару историй, пока она окончательно не уснула, после чего мы тихо вышли, выключив свет.

Это был хороший день. Хорошие воспоминания. Моменты, которые я буду беречь, потому что уже пропустил слишком много таких с Адди.

Но у двери её комнаты я вдруг замер, сжавшись от внезапной паники при мысли, что оставляю её одну после всего, что произошло.

Я уже терял её однажды — ещё до её рождения. А потом снова, когда увидел её вещи рядом с той койкой на видео из убежища Хайме.

Джиа переплела свои пальцы с моими.

— Если мы сами не поверим, что она в безопасности, она тоже этого не почувствует.

Я заправил прядь её волос за ухо, но ничего не ответил. Она выдохнула так, словно держала этот воздух в себе целую вечность.

— Она в безопасности, Райдер. Мы все в безопасности.

Я сглотнул, горло сжалось. Мне невыносимо было слышать, как её голос до сих пор хрипит. Ненавидел то, что с ней сделали. Так же, как ненавидел то, что пришлось пережить моей дочери.

Но Джиа была права.

Опасность миновала. Теперь нам оставалось только залечивать раны, пока мы любили друг друга. А любить людей… я умел. Когда-то я был в этом чертовски хорош. Ради Джиа и Адди я стану чемпионом мира по любви и отцовству.

Я подхватил Джиа на руки, и она вздрогнула от неожиданности, когда я уверенным шагом понёс её в свою спальню. Я захлопнул дверь, нажал кнопку у выключателя, опуская жалюзи, и осторожно, но твёрдо уложил её на кровать.

Она рассмеялась, но не пошевелилась. Вместо этого её взгляд медленно скользнул по мне с головы до ног, задержавшись на груди и опустившись к джинсам, где напряжение под молнией говорило само за себя.

Я ответил ей тем же — взглянул на её тёмные волосы, разметавшиеся по моим простыням, проследил за изгибами её тела, остановился на лёгкой ткани, обтягивающей её бёдра. Гипс и повязки больно резанули меня, но когда я снова встретился с её взглядом, в котором светилась безусловная любовь, эта боль отступила.

Не осталось никаких тайн. Никаких скрытых мотивов.

Только любовь.

Моё сердце взорвалось, разбрасывая вокруг конфетти страсти и преданности. Оно окутало нас, наполнив комнату мягким светом.

Я не помнил, как двинулся вперёд, но в следующий миг я уже жадно поглощал её, так же, как тогда у Фила. Она отвечала мне удар за ударом, не спеша уступать контроль, решив сдержать обещание, которое дала в первую ночь: дарить столько же, сколько получает.

Руки и губы исследовали друг друга, одежда исчезала, пока я не оказался между её ног — в тот самый момент, когда луна вышла из-за облаков и её свет пролился через окно, освещая Джиа.

Она выглядела неземной. Сказочной.

Если Рэйвен была Эовин, то Джиа, без сомнения, Арвен, оставившая свою прежнюю жизнь, чтобы быть со мной.