Правители тьмы

Витолс указал на палатку неподалеку. "Мы можем поговорить там, если тебя это устраивает".

"Такое же хорошее место, как и любое другое", - сказал Хаджжадж. "Этот джентльмен со мной - мой секретарь Кутуз. Он знает, что мы будем обсуждать". Каунианцы тоже поклонились Кутузу. Он поклонился в ответ.

В палатке ждали чай, вино и пирожные. Хаджжадж был снова тронут тем, что блондинки удостоили его ритуала зувайзи. Они с Кутузом потягивали, ели и вели светскую беседу; как хозяева, Витолс и Нямунас были теми, кто говорил, когда переходить к серьезному делу. Нямунас не заставил себя долго ждать. "Вы позволите нам отплыть обратно в Фортвег, как мы просили в нашем письме?" сказал он. "Теперь, когда существует магия, позволяющая нам выглядеть как жители Фортвежья, мы можем вернуться туда и должным образом отомстить рыжеволосым".

Они с Витолсом наклонились к Хаджаджу, ожидая его ответа. Он не заставил их долго ждать. "Нет", - сказал он. "Я этого не допущу. Я не буду поощрять это. Если корабли зувейзи увидят, что каунианцы плывут на восток, они потопят их, если смогут."

"Но ... почему, ваше превосходительство?" Голос Нямунаса звучал изумленно. "Вы знаете, что альгарвейцы делают там с нашим народом. Вы бы никогда не позволили нам остаться здесь, если бы не вы".

"Каждое слово из этого правда". Хаджжадж крепко сжал челюсти после того, как закончил говорить. Он знал, что это будет тяжело, жестоко тяжело, и это было так.

"Что ж, тогда", - сказал Витолс, как будто ожидал, что министр иностранных дел Зувейзи немедленно изменит свое решение и благословит каунианцев, которые хотели вернуться на Фортвег и причинить там неприятности Алгарве.

Но Хаджжадж не собирался менять своего решения. "Нет", - повторил он.

"Почему?" Витолс и Нямунас заговорили вместе. Ни один из них не звучал так, как будто он верил своим ушам.

"Я скажу тебе почему", - ответил Хаджжадж. "Потому что, если ты вернешься на свою родину и будешь преследовать моих соратников, у них увеличится вероятность проиграть войну".

Оба лидера каунианских беженцев произнесли несколько едких фраз, которым учитель языка Хаджаджа никогда его не учил. Он понял настроение, если не точное значение этих фраз. Наконец, каунианцы стали более сплоченными. "Конечно, мы хотим, чтобы они проиграли войну", - сказал Витолс.

"Почему бы и нет?" Добавил Нямунас. "Они убивают нас".

"Почему вы не позволяете нам нанести им ответный удар?" Требовательно спросил Витолс. "Почему вы не хотите, чтобы они проиграли войну? Почему вы не проклянете их так, как проклинаем их мы?"

"Потому что, если Алгарве проиграет войну, Зувайза тоже проиграет войну", - сказал Хаджадж. "И если Зувайза проиграет войну, король Свеммель, скорее всего, будет служить моему народу так же, как король Мезенцио служит вашему".

"Он бы не стал", - сказал Витолс. "Ты можешь проиграть, тебе, возможно, даже придется снова вернуться под власть Ункерлантеров, но тебя не убьют".

"Возможно, что вы правы", - признал Хаджжадж. "С другой стороны, также возможно, что вы ошибаетесь. Зная Свеммеля, зная оскорбление, нанесенное ему Зувайзой, я должен сказать вам, что я не хочу рисковать. То, что сделали мои соратники, ужасает меня. То, что могли бы сделать мои враги, если бы у них был шанс, ужасает меня еще больше. Мне жаль, джентльмены, но вы не можете просить меня рисковать своим народом ради вашего."

Нямунас и Витолс на пару минут сблизили головы, тихо переговариваясь. Когда они закончили, они оба поклонились Хаджаджу. Витолс говорил за них: "Очень хорошо, ваше превосходительство. Мы понимаем ваши доводы. Мы не согласны, заметьте, но мы понимаем. Мы повинуемся. Мы бы не стали подвергать опасности ваш народ после того, как вы спасли наш."

"Я благодарю вас". Хаджжадж поклонился в ответ. "Я также требую такого повиновения".

"Вы получите это", - сказал Витолс, и Нямунас кивнул. Встреча закончилась несколько минут спустя.

На обратном пути к лей-линейному караванному депо Кутуз заметил: "Они лгут".

"Я знаю", - спокойно сказал Хаджжадж.

"Но..." - сказал его секретарь.

"Я сделал то, что должен был сделать", - сказал Хаджадж. "Я предупредил их. Наши корабли потопят некоторых из них. Это сделает альгарвейцев счастливыми. И если кто-то все-таки вернется на Фортвег и поднимет шум… это не сделает меня совсем несчастным. Он улыбнулся Кутузу. Карета покатила дальше в сторону Наджрана.

***

Краста побывала на множестве развлечений с тех пор, как присоединилась к полковнику Лурканио. Наличие спутника из числа победоносных альгарвейцев, с которым можно было ходить на развлечения, было одной из причин, и, возможно, не последней из них, почему она пустила Лурканио в свою постель. Но этот, в доме богатого торговца сыром в Приекуле, показался ей самым странным из всех.

Оглядев других гостей, она задрала нос, достаточно демонстративно, чтобы Лурканио заметил. "Тебя что-то беспокоит, моя сладкая?" спросил он, беспокойство в основном маскировало легкое презрение в его голосе.

"Что-то? Да, что-то". Краста изо всех сил пыталась выразить то, что она чувствовала, словами. За исключением случаев, когда ее вдохновляла злоба, она обычно была не очень красноречива. То, что она произнесла сейчас, было испуганной вспышкой из четырех слов: "Кто эти люди?"

"Друзья Алгарве, конечно", - сказал Лурканио.

"В таком случае, высшие силы помогают вам". Как только она заговорила, Краста поняла, что, возможно, зашла слишком далеко. Она заботилась - Лурканио, когда раздражался, делал ее жизнь неприятной - но только до определенной степени. Проблема была в том, что она сказала слишком много правды.

На большинстве собраний с тех пор, как рыжеволосые захватили Валмиеру, собирались разношерстные толпы. Краста привыкла к этому. Некоторые аристократки, подобные ей, извлекли максимум пользы из создавшегося положения; другие предпочли не появляться с оккупантами. Не все спутницы жизни, которых нашли себе альгарвейцы, были аристократками или даже леди. И многим валмиерцам, которые работали рука об руку с Альгарве, явно не хватало благородной крови.

Но сегодняшняя толпа… За исключением Лурканио - возможно, за исключением Лурканио, подумала Краста со сладким уколом злобы, - альгарвейские офицеры были хамами, занятыми тем, что напивались так быстро, как только могли. Женщины с ними были шлюхами; половина из них разыгрывала пьесы для мужчин более высокого ранга, чем те, кто их привел.

Одна из них, на которой было слишком много пудры и краски и недостаточно одежды, бочком подобралась к Лурканио, который не потрудился притвориться, что не заметил ее. "Уходи", - прошипела на нее Краста. "Ты заразишь его".

"У него уже есть один", - парировала шлюха. "Ты здесь".

"Как тебя зовут?" Сладко спросила Краста. "Ты осмелишься сказать это? Если они посмотрят в полицейских отчетах, сколько обвинений в домогательствах они найдут?"