Превосходство Борна (др. перевод)

— Но подобная система мало что дает сама по себе.

— Мы не искали быстрой выгоды, нам важно было открыть закрытые ранее для нас рынки, прибыль же появилась позже. Твое отношение к игре на колебаниях валютных курсов было однозначным. Ты искренне считала это грехом, но я из лучших побуждений, конечно, старалась как можно больше узнать о спекуляциях на фондовых биржах.

— Ладно, ты поймала меня на том, что я слишком уж категорично рассуждала о вещах, в которых, как ты убедилась, не слишком глубоко разбиралась…

— Пусть это останется нашим маленьким секретом.

— Но все же какое это имеет отношение к тому, о чем я тебе рассказала?

— Если я понюхала вдруг протухший кусок мяса, то, значит, мой нос приобрел определенный опыт. Как и в том случае, когда мое прибытие в Оттаву имело подспудные мотивы, так и здесь: кто бы ни устроил вам такую жизнь, он был движим не только стремлением поймать самозванца, присвоившего имя твоего мужа, но и другими, нам неведомыми побуждениями.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Твой муж, несомненно, уже говорил тебе неоднократно об этом. Розыск и поимка преступников — в первую очередь дело полиции, включая международную в лице глубокоуважаемого Интерпола с его разветвленной разведывательной сетью: она приспособлена к такой работе гораздо лучше, чем Государственный департамент или английское министерство иностранных дел, ЦРУ или МИ-6. Что же касается расположенных за рубежом учреждений разведывательных ведомств, то они не занимаются преступностью, не связанной с политикой: им некогда возиться с повседневной уголовщиной. И, о Боже, кем бы и под каким бы предлогом ни предпринимались попытки влезть не в свое дело, взяв на себя функции полиции, подобные авантюры кончались всякий раз полным крахом.

— Мак-Эллистер говорил прямо противоположное. Он уверял нас, что розыском преступника-самозванца занимаются лучшие сотрудники разведки Соединенных Штатов и Соединенного Королевства. Согласно его мнению, если этот убийца, выдающий себя за моего мужа, — такого, каким он был представлен на суд общественности, — застрелит вдруг какого-нибудь высокопоставленного политика из любой из противоборствующих группировок или развяжет войну в преступном мире, то статус Гонконга может претерпеть серьезные изменения. Пекин ведь не станет дремать и проявит недюжинную политическую активность со ссылкой на окончание в тысяча девятьсот девяносто седьмом году срока действия договора по Гонконгу с Англией. «На Востоке никогда не станут терпеть капризы непослушного дитяти» — это подлинные слова господина советника.

— Невероятно и неправдоподобно! — возразила Стейплс. — Или ваш советник все это напридумывал, или у него коэффициент умственного развития как у папоротника! Он изложил вам те причины, по которым нашей разведке не резон, мол, вмешиваться в подобные дела, дабы ничем не запятнать себя. Даже намек на тайные акции, согласно его словам, чреват катастрофическими последствиями, поскольку может раззадорить эту шпану из Центрального Комитета. И тем не менее, невзирая на все, что наговорил он вам, я не верю ни единому его слову. Лондон, на мой взгляд, никогда не допустит участия своих сотрудников в подобных операциях, как и простого упоминания названия особого отдела разведки.

— Ты не права, Кэтрин. Ты меня плохо слушала. Человек, который прилетал в Вашингтон за досье из материалов по «Тредстоун», был англичанином и представлял МИ-6. Из-за этого-то досье, Боже милостивый, он и был убит!

— Я это уже слышала и просто не могу в это поверить. Помимо всего прочего, английское министерство иностранных дел непременно настояло бы, чтобы всей этой чертовщиной занималась полиция и только полиция. МИ-6 никогда не позволят выступать в качестве персонажа третьеразрядного детектива, а ее агентам — болтаться по ресторанам на Фуд-стрит вроде нашего. Поверь мне, моя дорогая, я знаю, что говорю! Политическая обстановка сейчас очень и очень сложная, решаются весьма деликатные вопросы. В общем, как говорится, не время и не место для шуток, особенно типа того, что накрутили вокруг этого наемного убийцы столь уважаемые разведывательные службы. Нет, и тебя сюда доставили, и твоего супруга провоцируют на какие-то действия по совсем другим причинам.

— Ради всего святого, по каким же? — вскрикнула Мари, вскакивая как ужаленная со своего кресла.

— Не знаю. Возможно, тут кто-то еще замешан.

— Но кто?

— Во всяком случае не я.

Возникла пауза. Две женщины, обладавшие высоким интеллектом, размышляли над тем, что только что сказали друг другу.

— Кэтрин, — промолвила наконец Мари, — я согласна со всеми твоими доводами, но ты заметила также, что во всем этом прослеживается некая, непонятная в целом логика. Предположим, что я права: державшие меня в плену люди — не убийцы и не прочего типа преступники, а обычные чинуши, послушно выполняющие любые приказы и неспособные понять, что их физиономии и издаваемый ими детский лепет сразу же выдают в них государственных служащих, — я видела это даже тогда, когда они старались окружить меня заботами. Я знаю, что об описанном мною Мак-Эллистере ты думаешь как о лжеце или тупице. Ну а если все же предположить, что он, будучи действительно лжецом, не так уж глуп, как кажется? Если мы примем эту версию, — а я полагаю, она соответствует действительности, — то перед нами в эти непростые времена налицо согласованные действия двух правительств. И что тогда?

— Тогда наше положение почти безнадежно, — произнесла чуть слышно старший советник международного отдела Стейплс.

— И пострадает в первую очередь мой муж?

— Если ты права, то да.

— Неужто такое и в самом деле возможно?

— Не хочется даже думать об этом!

Глава 15

В сорока милях юго-западнее Гонконга, за принадлежащими КНР островами в Южно-Китайском море, находится полуостров Макао. Это — португальская колония, хотя и чисто формально. Начало ее истории как небольшого государства и в самом деле связано со старой Португалией, владевшей множеством колоний, но современный ее облик, заметное стремление местных жителей быть как все на этом празднике жизни с ее ежегодным вручением гран-при, азартными играми и роскошными яхтами воспроизводят традиции и нормы, свойственные нынешней благополучной Европе. Однако все это, в общем-то, и не так уж важно, тем более что может кое-кого ввести в заблуждение: ведь Макао в действительности китайская территория и как таковая контролируется Пекином.

«Ни в коем случае! Где угодно, но не в Макао!.. И последнее предупреждение, мистер Борн: если вам взбредет вдруг в голову нелепейшая мысль разоблачить меня, все наши договоренности моментально потеряют силу и расплата последует незамедлительно — ваша жена станет трупом».

Но убийца находился в Макао, и Хамелеону предстояло волей-неволей войти в еще одни джунгли.

Вглядываясь в незнакомые лица и всматриваясь в затененные углы маленького, переполненного людьми морского вокзала, Борн вышел с толпой на пристань к судну на подводных крыльях, отправлявшемуся в Макао, до которого было около часа пути. Пассажиры четко делились на три категории. Первую из них составляли возвращавшиеся домой жители этой португальской колонии, главным образом китайцы, тихие и молчаливые, вторую — профессиональные игроки, представлявшие собой смешение многих рас, выдвинувших из своей среды особ, предпочитающих не разговаривать, а если уж говорить, то негромко, и зорко озирающихся по сторонам в стремлении оценить будущих конкурентов, и третью — праздношатающаяся публика: шумные туристы, исключительно белые, многие подшофе и почти все в шляпах причудливых форм и крикливой расцветки тропических рубашках.

В Шеньжене Джейсон сел на трехчасовой поезд «Ло-Ву — Коулун». Поездка оказалась очень утомительной, и в конечный пункт Борн прибыл совсем разбитым. Убийца-самозванец был так близко! Джейсону не хватило всего лишь минуты, а может, и каких-то секунд, чтобы оттащить подальше от посторонних глаз того человека из Макао, которого он тут же вывез бы из этой страны. Он имел все основания рассчитывать на успех. Визы у обоих были в порядке, а человек, согнувшийся пополам от боли и с поврежденными голосовыми связками, лишившими его дара речи, мог бы свободно сойти в контрольно-пропускном пункте за занемогшего, а то и за безнадежно больного — в общем, за нежелательного для Китая визитера, от которого лучше бы поскорее избавиться. Но на сей раз удача, увы, не улыбнулась ему. Если б хотя теперь Борн обнаружил его!

Внезапно его озарила ошеломляющая мысль: этот новый наемный убийца, этот человек-легенда, который в действительности вовсе не был легендой, не приносившей никому ни добра, ни зла, а являл собою страшное кровожадное чудище, с кем-то связан в Китайской Народной Республике. Уэбб не на шутку встревожился: китайские чиновники могли допустить такого человека в свою страну только затем, чтобы использовать его в каких-то собственных целях. Это была загадка, в которую Дэвиду не хотелось вдаваться: она не имела прямого отношения ни к Мари, ни к нему самому — до остальных же в данный момент ему не было дела! Джейсон Борн прошептал Дэвиду на ухо: «Доставь же по назначению человека из Макао!»