Привет, заяц

— Отойди, пожалуйста, — я сказал ему, хоть сам и понимал, что ничего такого он ведь не делал, просто игрался со мной, как с щеночком.

— Не отойду, пока…

И замолчал. А я как дурак ждал, пока он закончит предложение.

— Пока что? Пока чего?

Витёк молча расстегнул до середины свою куртейку. Страшно стало. На миг подумалось, что сейчас не то нож достанет, не то ещё чего. Я как в землю врос, и пошевелиться не смел. Смотрю и вижу, как его взгляд скользнул в сторону моей трясущейся руки. Он так по-странному на меня глядел. Будто глазами спрашивал разрешения.

Страх застилал разум, мысли в секунду подохли. Мыльная завеса паники и тревоги заволокла мир вокруг. Витёк аккуратно схватил мою обледеневшую правую руку своей мозолистой лапой и медленно положил её себе на грудь. Ладонь моя утонула в пушистости его белого свитера под олимпийкой и чуть дёрнулась от слабого удара током. А он впился своим взглядом в мои глаза и всё будто хотел у меня что-то спросить. И это его вопрос я понял без лишних слов.

Чувствуешь?

Горячее и ровное сердцебиение, его сокрушительные удары разносились по всему телу и как-то по-странному унимали дрожь моей неспокойной руки. И смотрел я уже не на хитрую лисью лыбу, а на его нежную и добрую улыбку, в его солнечные, сверкающие дневным светом зелёные глазёнки.

— Откуда ты знаешь? — я спросил его шёпотом.

А он так же шёпотом мне ответил, будто нарочно меня передразнивал:

— Виделись мы как-то. Ты там знакомился. Фотографии свои присылал.

— Ой. Надеюсь…

Он посмеялся:

— Нет, нет. Просто лицо твоё лопоухое.

Неподъёмная бетонная глыба в груди раскололась на тысячи мелких осколков. Стало легко, снова дышалось, будто живу. Дыхание хоть и дрожало, но лилось плавно и умиротворённо, под стать биению его сердца.

Он сжал мою ладошку чуть покрепче и спросил шёпотом:

— Можно, что ли?

Я тихо дёрнул головой и сам даже не понял, кивнул я или это шея так встрепенулась от нервов.

— Можно.

Витька закрыл глаза, приложил мою ладонь к своей щеке и тяжело вздохнул. Так вздохнул тяжело, будто всю жизнь этого момента ждал. Ласкался с моей рукой, игрался с ней, как котёнок с клубочком.

Всю спину мурашками обсыпало, по рукам пронеслась жгучая волна неведомой лихорадки. Волна эта разлилась по всему телу и умерла где-то в самом солнечном сплетении. Рука моя дрожала так сильно, что уже легонько шлёпала его по щеке. Стыдно так стало, с ума сойти.

Интересно, когда же он меня спросит про дрожь? Когда пошутит что-нибудь про алкоголика, про наркомана? Нет, не шутит вроде бы и даже не собирается.

Наоборот.

Взял и приложил ладошку к своим губам. Поцеловал её тихонько. И робкий чмокающий шелест отозвался в подъездных стенах.

— Прости… — прошептал он еле слышно и открыл глаза. — Просто хотел, чтобы ты знал.

Он отпустил мою руку, и я стыдливо поспешил спрятать её за спиной. А сам всё прерывисто дышал, громче, чем прежде, уже совсем не боялся себя выдать, ведь свой главный секрет я от него утаить не смог.

— Вить… Если ты кому-нибудь расскажешь… Мне ведь житья не будет.

— Никому не расскажу.

— Не обманываешь меня?

— Не обманываю.

Ответ его меня чуть успокоил, привёл в чувства и слегка унял дрожь.

— Куда ты там всё хотел сходить? — я спросил его и стыдливо посмотрел в пол.

— На блошиный рынок. Ножик раскладной посмотреть. В хозяйстве пригодится.

— В хозяйстве? Точно, что ли в хозяйстве?

— Точно.

Я зашелестел курткой и махнул рукой, пошли, мол, на твой блошиный рынок. Мы с ним спустились на первый этаж. А в голове всё стелился сплошной туман после его откровения.

Так вот чего он ходил за мной как хвостик все эти дни. И на студию к нам припёрся. И на кинофестивале я его видел. Всё у меня в голове вдруг и сошлось, ниточки все соединились. Спасибо, что хоть долго не стал меня мучить, а сразу раскрылся.

На улицу я уже вышел другим человеком. И на Витьку смотрел по-другому, не видел уже в нём какого-то дворового хулигана и неотёсанного солдафона.

Глупости какие.

Не был он им никогда, это я всё себе напридумывал. Отныне видел только его добрую улыбку и тёплые глаза в бесконечном холоде городской окраины. А он что во мне видел? Трясущиеся мои макаронины, дурацкую шапку с помпоном, да уши большие? И всё на них так косился, поглядывал, ухмылялся, того и гляди куснёт меня за них, стоило только отвернуться.

Стояли мы с ним у одинокого подъезда, глазели друг на друга и неловко молчали, будто натворили каких-то постыдных делов.

— Молодые люди, добрый день, сержант полиции Мартынов, — бравым голосом представился молодой полицейский.

И когда это он к нам успел подойти? Возник из ниоткуда.

— Документы ваши можно, пожалуйста?

<