Привет, заяц

— В детском лагере когда-нибудь отдыхал? — я спросил Витьку.

— Нет, — он ответил и глянул в сторону покосившейся железной вывески с выцветшим словом «Дружба».

— И я тоже нет.

— А тогда чего спрашиваешь?

— Да мама здесь как-то работала медсестрой. Я к ней иногда приезжал, оставался на пару дней в отдельном домике посреди леса.

— Ничего себе, мажор. Весь домик тебе на одно рыло?

— Ну а чего? Весь скрипучий, вонючий, с клопами, двухвостками, кровать похлеще, чем в больнице. Холодильника нет, телика нет.

Витька надо мной посмеялся:

— Ага, и компьютера с Варкрафтом ещё, наверно, нет, и губозакаточной машинки тоже нет, да?

Так хотелось ему на нервы подействовать.

Я чуток призадумался и хитро ответил ему:

— Не-а, вроде, тоже не было.

Покосившиеся, изъеденные древесными жуками дома всплывали на поверхность в белой холодной пучине. Прямо в душу светили своими грязнющими выбитыми окнами, молчали в мёртвой зимней тишине и приветствовали угрюмым видом заблудших путников вроде нас. А ещё ведь года два назад здесь кипела жизнь, носились радостные толпы детей, орали некомпетентные школьники-вожатые, котлеты воняли топлёным жиром на всю округу. Мама это место терпеть не могла, когда работала, устроилась сюда на одно лето только потому, что подруга выручить попросила. Совсем никто не хотел командироваться на три месяца в эту муниципальную шарашкину контору.

Какой-то шкет тогда снял видео с грязным туалетом на улице и убогой дыркой в полу, раструбил об этом всем, кому мог, ещё в интернет выложил, мол, вот, такая вот грязища у нас в «Дружбе». Всё по делу, конечно, ничего не скажешь. Заслуженно. Мама тогда с этого смеялась, кивала головой и беспомощно жала плечами. А чего тут поделаешь? Уж это точно не в её компетенции.

— Ну-ка быстро удалил видео! — заведующая лагерем тогда припугнула бедного пацана. — Не то я Артёму скажу, он здесь у нас программистом работает, он вирус сделает, всё везде сотрёт, понял?

Уж не знаю, зачем она меня тогда вплела в эту историю, от безысходности, наверно. Витька от этой моей истории чуть сигаретой не подавился и захохотал.

— Кто программист? — он переспросил меня. — Ты, что ли?

— Ага.

— И чего ты, вирус-то запустил?

Я саркастично ответил ему:

— Да, ага, запустил.

— Поэтому меня никогда в такие места не отправляли. Деньги ещё такие платить за непонятную помойку.

— Ну почему помойку, нормальный такой был лагерь. Туда в тот год даже губернатор наш приезжал, Скворцов.

Витька удивлённо свистнул, пепел встряхнул и спросил:

— Прям внутрь заходил или так, снаружи у вывески сфоткался?

— Прям внутрь заходил. Мама тогда в столовой за санэпиднадзор была, следила, чтобы всё было чисто, стерильно, ну, в меру возможностей, конечно. Приехали за три часа до губернатора его дуболомы, всех оттуда выгнали, приготовили ему образцово-показательный фотогеничный обед из трёх блюд, пирожков напекли.

— Ха - ха. Неплохо.

— Приехал, поел, куснул один раз пирожок на камеру и смылся. Все девчонки с кухни, да и мама моя, столько потом еды оттуда увезли, которую он не доел. Стояла там на столах для камеры. Привезла деду этот пирожок надкусанный, он его слопал, светился так от радости, что губернаторский пирожок сожрал.

***

Мы с ним забрели не то в лес, не то в рощицу какую-то, шли среди высоченных сосен, шагали под их замёрзшими колючими куполами. Я посмотрел вверх, и вдруг так голова закружилась от этого пугающего вида серого неба за острыми зелёными ветками. Нет, лучше опущу взгляд, глаз с Витьки сводить не буду.

Вдалеке что-то громко треснуло, а потом застучало по древесной коре. Дятел, может? Или ещё кто? Дятлы зимой вообще бывают?

— Вить? — я спросил аккуратно.

— Чего?

— А зимой дятлы бывают?

— А ещё не зима. Ноябрь ещё только. А что?

— Там вон чего-то хруст какой-то был, стук какой-то. Слыхал?

— Ну всё, труба, Тём, Мосол тебя щас придёт, схватит за жопу, утащит.

Я треснул его по плечу:

— Ну, Вить. Зачем про Мосла говоришь?

— Матушка-владычица, какой зайчишка-трусишка идёт, батюшки. Не ссыкуй, вон, коловоротом твоего Мосла проткну.

Я улыбнулся и тихо сказал:

— Спасибо.

Витька вдруг жестом велел мне остановиться, схватил меня за рукав и обошёл пенёк, что так коварно прятался в снегу и вырос прямо у нас на пути. Кругом непроглядная тёмно-коричневая стена сосновых стволов, их сухие высоченные палки аж до самого горизонта, и только недалёкий гул автострады напоминал, что мы всё ещё брели где-то рядом с цивилизацией.

Иду я, хрущу аппетитно рыхлым снегом, зачерпываю его своими тяжёлыми ботинками, а сам слышу, как Витька что-то бубнит себе под нос еле слышно, как старая бабка. Молитву читает? Или считает кого? Сосны, что ли?

— Чего говоришь? — я спросил его и испуганно дёрнулся от собственного голоса, что эхом разлетелся по мёртвой лесной глуши.

— Да стишок один вспомнил. Будешь слушать?

— Давай.

— В школе у нас кто-то рассказал однажды, ещё в шестом классе, вроде. Кто написал, не знаю. Но прикольно.

Мы кадеты, мы скромны,