Привет, заяц

— Ну ты чего? Стой смирно.

А я разнылся, прямо как в детстве, ещё когда меня дед на турнике заставлял заниматься:

— Ну не надо, ну, Вить, пожалуйста.

Перехватило дыхание. Я вдруг оторвался от земли и взлетел к самой верхушке дверного проёма, услышал Витькин тяжёлый вздох, почувствовал, как он руками приподнял меня за подмышки.

— Хватайся давай, — он велел мне.

Так неловко. Он же меня приподнял, нужно хотя бы разок для приличия и подтянуться, хотя бы попробовать. Я обхватил руками холодную железную перекладину, и вдруг почувствовал, как Витька отпустил меня и оставил беспомощно висеть одного.

— Во, во. Ну-ка давай, поднимайся.

Я изо всех сил напряг дрожащие ручонки, до боли в локтях стал тужиться и пытаться приподнять свою тушу на турнике. Поднялся чуть ли не до самого подбородка.

Не могу.

Горячая пульсирующая волна накатила в голову. В глазах засверкали чёрные мушки. Руки разжались, ноги коснулись пола. Я схватился за лоб и опёрся о дверной косяк.

— Тёмка, ты чего, что с тобой? — Витька забеспокоился.

У самого руки дрожат сильнее, чем обычно, шея вмиг разболелась, мутно в глазах, а всё стою, пытаюсь показушно сохранять спокойствие и отвечаю ему:

— Нормально всё, не переживай. Давление просто.

Я тяжело вздохнул и посмотрел своей красной мордой на его испуганное лицо. В висках оглушительно колотилось сердце.

— Точно всё хорошо?

— Да, да. Поэтому и не занимаюсь на турниках. И на физкультуру никогда не ходил.

— Бляха-муха! — вдруг сказал он, подлетел ко мне, схватил меня за шею и запрокинул мне голову.

Я сначала и не понял, что произошло, а потом почувствовал, как по губам разлился металлический привкус солёного кипятка, и заметил краем глаза густые бордовые капли на кончиках его пальцев.

— Стой так, ладно? — он велел мне.

Он убежал в ванную, а я стоял и боялся лишний раз пошевелиться, всё переживал, не загадил ли я ему своей кровищей белоснежный линолеум. Он вернулся с рулоном мягкой туалетной бумаги, надёргал мне несколько кусков, шустро свернул их в трубочку и дал мне. Я заткнул сначала одну ноздрю, потом вторую и аккуратно опустил голову. Стоял и смотрел на него со слезами в глазах из-за бумаги, которая щекотала меня всего изнутри. А он заулыбался, засмеялся неловко, хоть и пытался сдерживаться, будто понимал, что мог меня обидеть.

— Извини, — я сказал шёпотом.

— Дурак. Не пугай меня так больше. Голова не кружится?

— Нет. Всё хорошо.

Витька приложился к моему лбу своей тёплой головой и обхватил мои щёки руками. Дышал на меня и топил в этом моменте сладостной неги. Поцеловал меня ещё разок, на этот раз в нос, и так по-детски заулыбался, словно сам понимал, как потешно это всё выглядело со стороны. А я не растерялся, заразился его ребяческим задором, взял и чмокнул его тоже в нос, легонько даже куснул, совсем так мягко провёл зубками по его нежной коже и задел торчащими в стороны бумажками. Он рассмеялся, мол, ничего себе ты, Артём, обнаглел.

— Я, наверно, домой поеду, ладно? — я тихо спросил его, понимая, что более подходящего момента сегодня уже не подвернётся.

Витька томно вздохнул и сказал:

— Извини, что не можем у меня остаться. Родители в любой момент могут прийти. И ночью, и под утро. Ещё увидят вдруг тебя… Зайца моего увидят.

Опять его это глупое словечко.

Заяц.

По спине прокатилась волна непонятной приятности и настоящего блаженства. Всё тело съёжилось, на лице расцвела улыбка.

— Не обижаешься, Тём? — прошептал Витька.

— Ты чего? — я ответил ему так же шёпотом. — С ума сошёл? На что обижаться?

— На то, что не можем даже у меня остаться. На одну ночку хотя бы. Я же…

— Не против?

Он оживился:

— Да. Я же не против, Тём. Правда.

— Знаю. Знаю, что не против.

Опять меня крепко обнял, сильно-сильно к груди прижал и погладил по голове.

Сладко. Приятно. Добро.

Витя.

— Вить?

— Да?

— Там у меня штаны уже, наверно, высохли? Как думаешь?

— Да, — он ответил и сверкнул грустью в зелёных глазах. — Высохли. У меня батареи только так жарят.

***

Холодные пустынные улицы тонули во тьме частного сектора. Между пятнами света от фонарных столбов царили непроглядный мрак, грязь и далёкий собачий вой. Витька держал руки в карманах, внимательно смотрел под ноги и брёл со мной рядышком до автобусной остановки. Такси туда вызвали, к дому не стали. А то ещё бдительные соседи обязательно увидят нас в окошке и маме его всё с утра доложат.

Я переложил пакет с остатками торта в правую руку, а левую засунул в карман. Холодно.

— Тебе хоть… — он тихо сказал и тяжело вздохнул.

— Да? Чего?

— Тебе торт хоть понравился?

Я посмеялся.

— Понравился, конечно, Вить. Чего уж ты? Вкусный. Я медовый люблю, спасибо.

— Да? — он обрадовался и заулыбался. — А я долго думал, медовый брать или какой другой. У меня просто мама его терпеть не может. Я подумал, а вдруг ты тоже медовый, например не любишь. Даже думал два торта взять. Вдруг тебе один не понравится.