Русские не сдаются!
Шрифт:
— В лес? Так там ить враги. Неровен час, постреляют нас из-за кустов, — недоумённо сказал Кашин.
— И это непорядок, что мы будем бояться в лес ходить. Нужно выбивать вражину, чтобы не гуляли там, где русскому воину отдыхать приходится! — заявил я, выстраивая у себя в голове план действий для моего отряда.
Нужно только согласовать со своим командованием то, что я собираюсь делать. Так что уже завтра с утра я намеревался пойти к полковнику Лесли с предложением организации экологической акции: «Очистим лес от французов вместе!» Ну не сидеть же сиднем, когда готовится генеральный штурм Данцига? Обстрелы, кстати в том числе из тех орудий, что я доставил под крепость,
А я не могу в таких условиях просто сидеть и выжидать результата. Не такой я человек. Не для этого же мне дадена новая жизнь? И спросить-то некого, зачем.
— Так что пойдём, потренируемся на какой поляне, ну, а после обсудим, как бить врага станем, — сказал я и направился за своей фузеей, а заодно за парой пистолетов.
Мало ли, может, действительно, встретим француза в лесу!
Петергоф
3 июня 1734 года
Парк в Петергофе был наполнен людьми. Истинная резервация — или, может, причудливый ковчег, сохраняющий все виды разнообразия человеческого? Если кто-нибудь, не знавший о причудах русской императрицы, попал бы в этот сад, то подумал бы, что человечество сплошь уродливо в своём облике. И речь отнюдь не о цвете кожи, или даже о росте, хотя и он играл свою роль.
Здесь было огромное множество карликов. Сновали на ходулях, словно великаны — высокорослые, но явно нескладные люди, бегали шуты и арлекины. Были темнокожие, люди с некоторыми отклонениями в облике — например, парочка экземпляров отличались необычайно большим носом. Или следовало выделяться узкими глазами, хотя последнего было мало, желательно еще иметь ярко выраженное косоглазие. Была и одна женщина с усами, которым могли бы позавидовать некоторые мужчины.
Императрица Анна Иоанновна, наверное, собирала вокруг себя множество уродцев, чтобы они компенсировали ту нескладность внешности, которой обладала сама русская самодержавная царица. Если бы не статус повелительницы, то она могла бы занять свое достойное место в этом «ковчеге».
Анна Иоанновна была грузной женщиной, даже со скидкой на время, когда пышные женщины более ценились, чем худощавые «селёдки». Она была черноволосой, с излишне густыми бровями, высокого роста, выше многих, даже очень многих, мужчин. Гора с пышными сросшимися бровями и руками — пудовыми булавами.
Однако внешность играла куда как меньшую роль, чем-то величие, которое даже ловчее, чем корону, несла племянница Петра Великого.
Сложно увидеть в нынешней царице ту Анну Иоанновну, коей она была ещё лет пять назад. Нынешняя вдова на троне — истинная русская императрица, куда как более подходящая на роль таковой, чем друга вдова, Екатерина Алексеевна, бывшая без мужа… Да никем, вообщем, только обжорой и той, кто не мешала управлять страной другим.
Анна Иоанновна, большая и несуразная, ждущая своего часа, а после непокорная, как Россия. Она имела волю, она порвала кондиции, добилась прибытия фаворита Бирона, она собрала команду, чтобы те служили, пока сама императрица пребывает в развлечениях.
Уже давно убрали и сожгли ошмётки порванных императрицей кондиций, которые должны были ограничивать власть Анны Иоанновны. И в тот момент, как большие руки царицы рвали требования Тайного Совета по ограничению власти государыни, и рождалась новая личность. А умирала Аннушка, что жила вдовой и могла себе позволить есть гуся только раз в неделю, и то не всегда.
Лёгкий ветерок, пришедший с Финского залива, уносил прочь дым от пороха, образовавшегося после выстрела из штуцера. А государыня стояла у окна и наблюдала,
как сражённая ею косуля мучается в предсмертной агонии. В этот момент никто не имел права на слово. Даже, казалось, всесильный фаворит императрицы Эрнст Бирон молчал.— Говори! — позволила, наконец, императрица своему фавориту.
— Матушкья, свежьяя бужьянина подана к столу, — сказал Бирон и выдохнул.
— Бужьянина! — передразнила императрица и громоподобно рассмеялась. — И когда ты уже выучишь русский язык? Впрочем, Эрнестушка, что такого важного ты хочешь мне сообщить, коль упоминаешь моё любимое лакомство? Расположения моего хочешь, экий ты плут! Всё тебе мало?
Более всех остальных кушаний, если только не брать в расчёт сладкое, которое императрица поглощала без счёту, именно буженина нравилась Анне Иоанновне. И когда фаворит упоминает об этом блюде, значит чего-то хочет. Только лишь с виду она оставалась недалёкой женщиной, глупой, чтобы не понимать, когда ею манипулируют. Понимала, и очень даже. Но эти обстоятельства её даже забавляли. Пусть думают, что она глупа. Нет, она ленива, очень ленива, даже для того, чтобы показывать свою сообразительность.
Эрнст Иоганн Бирон старательно, с искренним рвением учил русский язык, который ему давался, впрочем, нелегко. По крайней мере, всяко хуже, чем другому немцу, Остерману, одному из соперников Бирона. Следовало бы отметить, что у Иоганна друзей, как таковых, и не было, сплошь соперники, если не враги. Но пока именно он — ночной гость в спальне Императрицы, все они не осмелятся на него даже косо посмотреть [Есть свидетельства того, что фаворит учил русский язык, например, есть блокнот Бирона, в котором он записывал русские слова и выражения].
Как только императрица отошла от окна, прямо на месте, у шутливой скамейки, егеря стали разделывать убитую косулю. Животное, конечно, было специально подогнано под окно императрицы, чтобы она смогла выстрелить и тем самым либо зарядиться хорошим настроением на весь последующий день, либо же расстроиться, если бы промахнулась.
Обязательно мясо этой косули не далее как к вечеру будет подано к столу. Стреляла государыня на удивление лихо, так что чаще всего пребывала в хорошем настроении, порой убивая и не одно животное вот так, из окна. Она бы охотилась в лесах — вот только при движении на десятом шаге начиналась одышка, а на двадцатом так и бок колол.
— Пошли снедать, Эрнестушка! — сказала государыня и призывно махнула рукой своему фавориту. — Вижу, что доложиться хочешь. Вот за столом и обскажешь, что нужно.
Эрнст Иоганн Бирон нехотя, пусть и не показывая раздражения, поплёлся следом. Он не хотел есть. Во флигеле дворца с видом на Финский залив проживала семья Бирона, вот там его и уговорила позавтракать жена. Впрочем, прошло уже пару часов, и Эрнст сможет съесть хотя бы один ломтик опостылевшей буженины.
— Что хотел? Мне из всего любо слышать о викториях, так что не огорчай плохими вестями, — сказала императрица уже с набитым ртом, жадно пожирая буженину и запивая её пивом.
Напиток тонкой струйкой стекал по подбородку государыни. Сперва по первому, а после и по второму, капая на подложенную слугой салфетку.
Бирон подумал и решил высказать новости объективно, одновременно изучая реакцию государыни, чтобы вовремя сориентироваться и понять, к чему же она больше склоняется. И только Бирон решил начать разговор, как на середину обеденного зала без всякого стука и предупреждения вбежал один из карликов.
— Матушка, красавица ты наша, кормилица и благодетельница. К тебе, прежде, чем отправиться коров пасти, пастушка Лизкин пожаловала, — кривляясь, доложил карлик.