Сара Фогбрайт в академии иллюзий

— Са-ара! — услышала я знакомый голос, тягучий, как завязшая в зубах карамель. Голди Гиббонс.

Я обернулась и слегка растянула губы в подобии улыбки. Достаточно, чтобы меня не обвинили в невежливости, и недостаточно, чтобы могло показаться, что я действительно рада встрече.

Голди и Дейзи, ещё не в форме, а в шерстяных пальто и нарядных платьях, стояли передо мной. Нежно-розовые и сиреневые, кружевные, в облаке цветочных духов, они, должно быть, явились сюда прямиком от Эштонов.

Будто куклы в витрине, они синхронно склонили свои аккуратно причёсанные головки, тёмную и светлую, и снисходительно поглядели на мои простые косы. Их глаза ощупывали меня. Я ощущала, как под этими цепкими взглядами у меня выбиваются нитки из шва, и сползает чулок, и у губ проступает засохшее пятнышко супа, а сама я становлюсь ниже ростом, делаюсь крошечной, жалкой…

Есть же люди, обладающие такими противными способностями! И ведь это даже не магия. Им не запретишь глядеть на меня подобным образом.

Я подняла нос повыше и, стараясь не терять улыбки, сказала им:

— Добрый вечер.

— Что же случилось? — с притворным сочувствием спросила Дейзи и коснулась пальцами свежих бутонов, приколотых к её платью цвета пыльной розы. — Бедняжка Сара! Мы слышали, твоих способностей не хватило, чтобы поступить на бытовое отделение.

— Ах, бедная Сара, как жаль! — протянула Голди, покачав головой, отчего качнулись её жемчужные серьги и золотой локон у виска. — Но мы думали, ты проведёшь этот год дома. Кажется, твои мама и папа имели в виду именно это. Но — ох! — неужели ты так отчаялась, что пошла на театральное отделение?

— Твои мама и папа об этом молчали, — сказала Дейзи. — И твоя сестра тоже. Мы провели выходные в поместье Эштонов — ведь ты знаешь Эштонов?

— Ну что ты, Дейзи, — упрекнула её Голди. — Ты огорчишь бедняжку. Ты должна помнить, что она никогда не бывала у Эштонов.

— Ах, и верно, её туда не зовут. Но ничего, не огорчайся, Сара! Может, на будущий год…

— Да, может, на будущий год!

Они глядели на меня, сладко улыбаясь, и ждали, что я дам слабину. Я улыбнулась так же приторно и протянула им в тон:

— Я слышала, Эштоны ищут партию для своего никчёмного сына. Должно быть, поэтому вас и пригласили. Что же, правду говорят, будто Александр не отличается умом?

И, заметив, что улыбка Дейзи слегка потускнела, я прибавила, глядя ей в лицо:

— А может быть, ваши родители уже сговорились с Эштонами? Ах, Дейзи, неужто твои? Бедняжка! Ну ничего, зато их семья богата, и твоему отцу больше не придётся балансировать на грани разорения. Живут и с мужьями похуже!

Голди и Дейзи застыли в негодовании. Я ликовала, стараясь не слишком это выказывать. Нечасто мне удавалось одержать верх в подобных беседах!

К сожалению, именно этот момент выбрала Хильди, чтобы подойти и сказать, дёрнув меня за юбку:

— Окно-то нам уж поставили, теперя можешь топать в комнату.

— Что я слышу? — ахнула Голди. — Тебе приходится учиться с этими… низкорослыми?

— Тебе приходится жить с ними? — закатила глаза Дейзи.

Хильди засопела, уперев руки в бока, и прищурилась. Неужели она не понимала, в какое положение меня ставит? Может быть, даже думала, что я за неё вступлюсь?

— Это… это просто… — замялась я. — Она просто сообщила, что нам починили окно.

И, кивнув Хильди, я сухо сказала ей:

— Благодарю.

Гномка крутнулась на пятках так, что её рыжие косы описали в воздухе дугу, и, чеканя шаг, направилась прочь. Её каблучки громко цокали по брусчатке.

— Что за беда с окном? — принялась расспрашивать Голди. — Неужели в твоём общежитии такие плохие комнаты?

— Да, да, я слышала, театралов и кормят ужасно, а комнаты! Сплошная грязь и тараканы, — зацокала языком Дейзи. — Бедняжка Сара, загляни как-нибудь к нам, хоть посидишь в тепле. Мы оставим тебе что-нибудь с обеда.

— Обязательно приходи, — кивнула и Голди.

Я поблагодарила их так же сухо, как Хильди, и соврала, что окно меняли просто оттого, что нам не понравилась форма прежнего, и мы попросили о замене.

— Но ты сказала «починили», — не поверила Голди.

— Оговорилась, с кем не бывает, — отмахнулась я, распрощалась с ними и ушла, впредь твёрдо решив делать всё, что в моих силах, чтобы не встречаться с этими двумя. До чего мерзкие! Вот бы Дейзи и вправду помолвили с этим грубым, невоспитанным, неразборчивым в связях сыном Эштонов. О, как бы я радовалась!

Дверь моей комнаты оказалась закрыта, и открыть её я не смогла.

Я постояла в недоумении, затем ещё подёргала ручку. Потом толкнула. Подождала и толкнула сильнее, навалившись плечом.

— Кого ишшо там принесло? — раздался приглушённый голос Хильди.

У меня внутри всё оборвалось. Это что же, они заперлись от меня? И не впустят? Нужно искать комендантшу, чтобы она велела им открыть, но вдруг они затаили обиду и начнут пакостить мне постоянно!

Я ещё толкнула, раздумывая, стучать ли. За дверями других комнат слышался негромкий шум, там звучали голоса и смех. Чего доброго, кто-нибудь выглянет, и все узнают, в какой нелепой ситуации я оказалась.

— Да кто там, чё молчишь? — спросила Хильди уже ближе. Видно, подошла к двери.

— Это я! — ответила я дрожащим от возмущения голосом.

Что-то заскрежетало, и дверь приотворилась. Хильди поглядела на меня снизу вверх так высокомерно, как только могла.

— А-а, я думала, ты не захочешь жить с этими… низкорослыми. Думала, можа, попросишь, чтоб тя отселили! Или ты за вещами явилась?

Я ощутила одновременно стыд и негодование. Как она могла, как смела говорить со мной в подобном тоне! Но в то же время, увы, я хорошо понимала, что чувствуют те, к кому относятся свысока.

Может быть, гномы вовсе не так толстокожи и привычны к пренебрежению, как о них говорят? Мог ли папа ошибаться в этом? Ведь он избегал близкого общения с гномами, так откуда ему знать…

Тем временем Хильди ждала, сложив руки на груди и оттопырив губу, как обиженный ребёнок. Её нога в пушистой розовой тапке чуть слышно постукивала по полу.

— Я была груба, — покаялась я, опустив голову, и хотела прибавить к этому ещё слова извинений, но они застряли в горле. Всё-таки это было уже немного слишком. И говорить я тоже старалась не слишком громко, чтобы никто другой не услышал.