Сара Фогбрайт в академии иллюзий

Я возмутилась. Легко рассуждать, не зная всех тонкостей! А ведь порталы требуют тщательного расчёта координат входа и выхода, учитывается масса груза, его вид, габариты, состав… Любая ошибка критична. Ох, как сердился папа, когда партия свежих яиц для королевского двора прибыла в точку назначения без скорлупы! Каждый такой просчёт — пятно на репутации, а уж если речь о короле… По счастью, контракт с папой тогда не расторгли, но это было неприятное время. Вспомнить хотя бы газетчиков.

Но я не успела ничего сказать. Миссис Зилч вернулась и наконец отпустила нас. О, с каким удовольствием мы сгрузили ненавистные колпаки в угол! На том, который надевала Хильди, остались масляные отпечатки пальцев. Мы спрятали его под остальными, и миссис Зилч ничего не заметила.

Следующим занятием была физическая подготовка. Если начнём работать по специальности, нам придётся ходить по узким мосткам на высоте, балансировать на нестойких лестницах и спускаться по канату. Если же мы проявим особые таланты, что позволит нам окончить пять курсов и попасть на должность безопасниц, физическая подготовка тем более важна.

Ещё вчера я прекрасно помнила об этом, поскольку смутно надеялась, что занятие пройдёт на тренировочной площадке академии художеств, где занимаются юноши. Увы, проснувшись утром, я напрочь обо всём забыла и оставила форму в комнате!

— Беги! — посоветовала Дита, узнав причину моего растерянного вида. — Мы постараемся тебя прикрыть.

— Но перерыв кончился, — сказала я, заламывая пальцы. — Кто-нибудь спросит, почему я…

— Скажешь правду. Ох, да ничего страшного не случится, беги уже!

И я побежала.

По счастью, придверница ни о чём не спросила меня и не упрекнула, лишь проводила взглядом поверх очков. Должно быть, первокурсницы, носящиеся сломя голову (вместо того, чтобы находиться на занятиях) были для неё обычным делом.

На второй этаж я взлетела за три вдоха и по пути к комнате решила свернуть к общим умывальникам. Всего на минуточку, умыться и пригладить волосы. Я вбежала туда и с размаху едва не наткнулась на высокую худую девушку.

Я никого не ждала увидеть здесь в этот час. Судя по её испуганному лицу, она тоже. Мы обе вскрикнули.

А после я заметила в её руке круглый пузырёк с серым порошком. Точь-в-точь такой же, как показывала нам миссис Зилч.

Глава 3. Гадание на любовь

Дита и Хильди не придумали ничего лучше, кроме как сказать преподавательнице, что у меня проблемы деликатного свойства, требующие уединения в уборной. Хильди даже взяла вину на себя, предоставив в доказательство промасленную бумагу от пирожков. Сказала, они хранились всю ночь в тёплом месте, и, должно быть, не стоило угощать ими людей с некрепким желудком.

Когда я вернулась, вся группа бросала на меня насмешливые взгляды, а Хильди вдобавок получила выговор. Оказалось, что питаться нам положено исключительно в столовой на первом этаже, а хранить съестное в комнатах запрещается.

Уроки физической подготовки вела мисс Соммерсольт, невысокая, темноволосая и темноглазая, в своём чёрном костюме похожая на жучка. Мне показалось, она не поверила в историю с пирожками. По крайней мере, она не проявила ко мне должного сочувствия и не отправила на скамью, а велела перебрасываться мячом с остальными.

Вот уж чего я никогда не любила! Мяч, брошенный мне, я не поймала ни разу. Пришлось бегать за ним через весь зал и краснеть, слушая фразы одногруппниц, полные лицемерной жалости: у неё-де, бедняжки, болит живот, не жестоко ли заставлять её играть? Между тем они будто нарочно бросали мяч в сторону. Я окончательно поняла, что вряд ли с ними подружусь.

— Ох, да зачем мне этот мяч! — проворчала я, в очередной раз торопясь его догнать.

Мисс Соммерсольт расслышала эти слова и рассказала поучительную историю о работнице сцены, забывшей мешочек с пылью за кулисами. Работница вспомнила об этом, когда её уже подняли на тросе, и спуститься бы уже не успела, но ловко поймала брошенный снизу свёрток, что и спасло представление.

— Будь она неуклюжей, ничего бы не вышло, — назидательно сказала мисс Соммерсольт. — А ведь в театре присутствовали королевские особы. Знатный мог выйти конфуз!

Я подумала, что будь эта работница менее забывчивой, ничего бы и не случилось. Нашла чем гордиться! Вслух, разумеется, я этого не сказала.

А ещё я вспомнила о той девушке в общежитии. Откуда у неё пыль преобразования, если миссис Зилч говорила, что всё под строгим контролем? Судя по всему, девушка была старшекурсницей. Может быть, им выделяют пыль для каких-то заданий? Я не решилась ни о чём её спросить и теперь могла лишь терзаться догадками.

Я едва дождалась, когда нас отпустят с занятия. Пока что всё складывалось вовсе не так чудесно, как мне представлялось. Чего доброго, я и вовсе пожалею о том, что пошла на театральное отделение!

Бытовикам, должно быть, легче. Если кто-нибудь из них и станет работать по специальности, то самое сложное, что им грозит — роль помощниц на мероприятиях. А для того, чтобы маскировать дыры в обоях, создавать на стенах живые картины или на один вечер превращать увядший сад в цветущий, не требуется ловить летящие предметы и карабкаться по канату!

С мрачной действительностью меня несколько примирила мисс Брок, наша преподавательница по истории костюма. О, до чего она была изящная!

Мисс Брок, с её густыми золотистыми локонами и нежным цветом лица, походила на фарфоровую статуэтку. Она носила круглые очки в тонкой золотой оправе, от которых её зелёные глаза, и без того большие, казались ещё больше. У мисс Брок был мягкий голос и ямочки на щеках, и в первые же десять минут она познакомилась со всеми нами, и для каждой у неё нашлось доброе слово.

Я, к примеру, услышала, что у меня особый тип неброской красоты, от которой не отвести взгляда, если умело её подчеркнуть, но важно выбирать нежные тона. Это навело меня на мысли, что форменное коричневое платье не очень-то подходит для подчёркивания моей красоты, что несколько омрачило радость.

А впрочем, перед кем здесь красоваться?

Благодаря тому, что мисс Брок попросила нас представиться и сказать несколько слов о себе, я поняла, к кому совершенно не испытываю симпатии и с кем вряд ли подружусь. Этих двоих звали Алиса Флеминг и Аделаида Спаркборн. Именно они хихикали и перешёптывались больше остальных, когда я стояла в сером колпаке, и отпускали язвительные замечания насчёт пирожков, и нарочно (я уверена!) бросали мяч в сторону, притворно сокрушаясь всякий раз.

Алиса чудесно выглядела даже в унылой коричневой форме, как и полагается дочери управляющего фабрикой модной одежды. Впрочем, уж её-то форма наверняка шилась по особой выкройке! Юбка была как будто чуть короче, чем полагается, а воротничок из дорогого кружева, и весь наряд сидел по фигуре, а на фигуру Алиса не жаловалась. Как несправедливо!

К тому же у неё были русые волосы и карие глаза — ещё бы ей не шла дурацкая коричневая форма!

Её соседка, Аделаида (Алисе она разрешила звать себя Деллой), напоминала глупую куклу из тех, что сидят в витринах. Слишком светлые волосы. Слишком голубые глаза. Слишком тёмные брови и ресницы, слишком розовые щёки — наверняка не обошлось без краски! Косы, которые у других выглядели скучно, удивительно ей шли. Неприятно это признавать, но она могла бы надеть вместо формы мешок, и всё равно выглядела бы мило.