Шамабад должен гореть!

Начальник обернулся, глянул на меня.

— Через день весь экипаж нашли погибшими. Наши шли по следу врага, хотели отбить парней. Духи угнали пленных в горы. И всем им отрезали головы. Да только тела моего брата среди погибших не нашли.

Таран вздохнул, потом продолжил.

— Наши сразу поняли, что там случилось. Не раз уже такое бывало, но не с погранцами, с шурупами. Экипаж пытались заставить предать Родину, уйти к душманам в обмен на жизнь. Никто из ребят не согласился. Все решили погибнуть. Все, кроме Сергея.

Еще когда Таран заговорил о брате и рассказал эту историю, у меня уже появились определенные мысли. Подсказки, чтобы догадаться, были. Особенно если взять во внимание вспышку гнева шефа, когда он чуть душмана не застрелил.

Несомненно, тем Душманом был Ахмад. Он же Сергей. Сергей Таран — брат нашего шефа.

— Сережа ушел к духам, — с горечью в голосе проговорил Таран. Казалось, большой ком в горле мешал ему разговаривать, — Потом прошла информация, что он у Юсуфзы.

— Вы поэтому пытались перевестись в СБО, — сказал я.

— Да. Хотел отомстить. За брата. И брату тоже.

Я поджал губы, покивал.

— Он должен был погибнуть в тех горах, Саша. Я бы горевал, оплакал бы брата, но в моих глазах он был бы героем. А кем стал теперь? — Таран вернулся к своему месту, буквально рухнул на стул. — Мать до сих пор не знает, что Сергей живой. Только отец. Но и для него, как для меня, Сергей, по сути, умер в горах.

— Я вам соболезную, — ответил я тихо.

— Спасибо, Саша. Скажи мне, ведь ты говорил с ним?

— Да.

— Что он тебе сказал? Как себя вел? Он все? Теперь уже Ахмад? Он там свой? Или же что-то от Сергея Тарана в нем еще осталось?

— Он боится, товарищ старший лейтенант. Боится и сожалеет.

Таран помрачнел еще сильнее.

— Это плохо.

Я не ответил. Только заглянул в глаза шефу.

— Плохо, потому что больше всего на свете я желаю самолично придушить этого человека, Саша. Потому хочу, чтобы до конца он стал ихний, душманский. Ничего не могу с собой поделать… Казалось мне, что начинает все забываться потихоньку. Но как четыре дня назад снова Сергея увидел, душа стала не на месте. Свербела. Потому я и не удержался. К тебе подошел.

Он замолчал на мгновение.

— Скажи мне, Саша? Правильно ли я чувствую? Правильно ли думаю? Он предал все: мою Родину, мою семью, меня. Но он все же брат. Как мне к этому относиться?

Опустив взгляд, Таран добавил:

— Чтобы ты сделал, очутись ты на моем месте?

— Я не могу представить себя на вашем месте. Потому что знаю своего брата с первого вздоха. Знаю, что он за человек.

Таран грустно покивал головой.

— Но я знаю, чтобы я сделал, если бы враг отобрал у меня такого близкого человека.

Начальник заставы уставился на меня. В глазах его читался немой вопрос. Он с надеждой отразился в его светлых радужках.

— Я бы мстил, товарищ старший лейтенант. Сделал бы все от меня зависшее, чтобы наказать тех, кто отобрал у меня брата.

На скулах Тарана заиграли желваки.

— Нет никакого смысла злиться на Сергея, — продолжал я, — он свой выбор сделал. Теперь он за него расплатится. Вот и вы сделайте свой. Что вам нужно? И дальше тонуть в этой бессмысленной злости? Или найти в себе силы бороться дальше. Дальше исполнять свой долг. Дальше защищать Родину и без страха бить ее врагов.

Маска тяжелой задумчивости застыла на лице Тарана. Шеф думал долго. Я тишины не нарушал. Казалось, начальник заставы погрустнел. Глаза его заблестели, и тот отвернулся. Только через несколько минут Таран, наконец, заговорил:

— Ты хочешь сказать, что мой брат все-таки умер там, в горах Афганистана?

— Для вас — да.

— Ты прав, — строго сказал Таран, чуть погодя, — Кажется, раскис я. А раскисать нам никак нельзя.

— Нельзя, — улыбнулся я.

— Спасибо, что выслушал. Мне, кажется, немного полегчало. Выговорился. Душу отвел. Пусть она еще и болит. Короче. Нечего силы тратить на пустую злобу.

Он посмотрел решительнее и жестче. Взгляд его сделался снова сильным. Командирским.

— Разное в жизни бывает, — сказал я, — многого уже не воротишь. А чтобы изменить иное — нужно заплатить большую цену.

«Например, жизнь, — пронеслось у меня в голове, — как это сделал я».

— А служба ждать не будет, — улыбнулся я Тарану. — Граница тоже.

— И верно, Саша, — кивнул Таран. — Спасибо тебе.

Я промолчал и тоже кивнул. Потом спросил:

— Я свободен?

— Да… То есть нет… — Переменил свой ответ Таран, когда я уже было хотел встать с места.

— Задержишь еще на секундочку.

— Я слушаю, товарищ старший лейтенант.

— Я тебя позвал, чтобы спросить совета. Но не только за этим, Саша.

Я вопросительно приподнял бровь.

— Обычно так не полагается, но ты у нас случай особый. Все на заставе и в отряде это видят. Потому сообщаю вам, ефрейтор Селихов, что вы будите повышены в звании до младшего сержанта. Лычки, как всегда, получите у старшины Черепанова.

— Есть получить лычки у старшины Черепанова, — ответил я.

— Но и это еще не все, Саша, — улыбнулся Таран. — с этого момента будет у тебя на заставе новая должность.

— Должность?

— Да. Новая должность в отделении службы собак.

Глава 7

Я промолчал, только вопросительно посмотрел на Тарана.

— Слава Нарыв подал заявление на сверхсрочную, — начал Таран. — Если комиссию пройдет, хочет вернуться на Шамабад. Я, если честно, тоже хочу, чтоб он тут служил. Пусть человек он и не простой, но свое дело знает. Только усилиями Нарыва, Ваня Белоус сейчас может исполнять обязанности инструктора, хотя так и не полагается.

— Вы хотите, чтобы должность Белоуса занял я?

— Совершенно верно, — кивнул Таран, — исполнять обязанности старшего вожатого служебных собак будешь. Ване-то не разорваться. А как уйдет на дембель, займешь его место.

— Есть, исполнять обязанности старшего вожатого, — сказал я.

— Ну и хорошо. Теперь свободен, Саша.

Я встал, отдал честь и направился было на выход из канцелярии.

— Саша, — вдруг позвал меня Таран. Я обернулся.

— Еще раз спасибо тебе, что выслушал.