Шесть с половиной ударов в минуту

========== Глава 44.1 Падение в бездну ==========

– Наигрался в добросовестного отца?
– Королева горько усмехнулась.

Сайтроми слишком устал, чтобы придумывать остроумный ответ. Однако он знал, как разом оборвать язвительность сестры и пресечь дальнейшее препирательство.

– Моя роль оправдана природой. А чем ты объяснишь свои игры? Неохотно притворяешься матерью притворяющемуся тебе сыном ребёнку. Твоё лицемерие не ведает границ.

– Я просто сказала, что ты задержался, - буркнула Цехтуу. Результат достигнут: она закрыла тему и отвлеклась на пейзаж.

– Как называется этот утёс?
– спросил Сайтроми.

– Эпагра-Тука.

«Падение в бездну», значит? Справедливое название, ведь они находились на самой высокой скале, под которой разверзлась, казалось, сама пустота. Слева и справа распростёрлись холмики, на которых произрастали деревья, кустарники и травы. Колышущаяся зелень вторила ритму ветра. Многовековые серые булыжники напоминали приложенные друг к другу толстые пальцы. Трещины покрывали их множившимися узорами. В отдалении синела полоска моря, которое было спокойным и содержащим в глубинах нераскрытые тайны. Прямо как смотревшие на воду великаны. Сайтроми не нравились сравнения Шести с природой, но люди и даже Спустившиеся часто проводили параллели. Особенно это касалось сравнений со стихиями.

Позади бессмертных между деревьями стоял охотничий домик. Разбитое стекло и не чадящий дымоход свидетельствовали о его заброшенности. Тропинка к двери заросла крупными стеблями сорняков. И при этом в одичалом облике лачуги было что-то тревожное, затаившее злобу на окружающих. Король ощущал внутри присутствие эфемерных существ, однако они быстро сбежали, когда уловили на себе внимание бессмертных. Подобных слабеньких созданий подавляла сочившаяся наружу мощь королей, и они всегда удирали. Забреди сюда путник, решивший остановиться на ночлег в покинутом доме, и его поджидали бы кошмары и головные боли из-за присосавшихся невидимых пиявок. Эти паразиты и для Спустившихся были проблемой, если уж селились в неблагоприятном месте.

Утро было свежим. Ночью капал мелкий дождь, и облака только сейчас начали разгоняться ветром и обнажать светило. Трава кое-где ещё не просохла. Король вобрал больше воздуха в лёгкие, гоняя ароматы и прислушиваясь к запахам.

– И где он сейчас?
– спросил Сайтроми как можно более ровным голосом. Он волновался.
– Мне он почему-то не отвечает.

– Скоро будет. Не серчай: он не в духе. Расстроен гибелью младших едва ли не больше нас. Винит себя, - пояснила Цехтуу. Золотые и медные вставки её одеяния ярко блестели в первых робких лучах. Королева всегда следила за внешним великолепием, считая, что внушать страх и уважение нужно также и через зрительные образы.

– Как будто он мог что-то изменить.

– Он же был недалеко. Ты бы как себя чувствовал на его месте?

Сайтроми мотнул головой, отказываясь отвечать. Он понимал состояние Цеткрохъев, который преуспел в том, что выжил и скрылся от владельцев артефакта, но провалился в спасении младших брата и сестры. То, что оба «Х» порой выводили его из себя, не означало, что Цеткрохъев не страдал из-за их ухода… как и все они.

– Так не отвечает почему?

– Ну ты как маленький, - Цехтуу подначивала брата на шутливую ссору.

Все они так и не договорились между собой, что же лучше: держаться подальше друг от друга, чтобы в случае смертельной опасности пострадал один, а не все; или объединиться, увеличив шансы дать отпор мудрецам и забрать артефакт. Сат’Узунд проголосовала за близкое соседство. Настояла на этом и Цехтуу, испугавшаяся, что может никогда больше не увидеть как близкую половинку, так и других членов семьи. А вот Сайтроми не был уверен в правильности данного решения. Как и Цеткрохъев, который, вероятно, наблюдал гибель одного из «Х», однако не мог предотвратить трагедию. Единство ничего не значило, когда враг размахивал инструментом, которым мог за раз стереть одну, пять, десятки вещей.

Не до конца затянувшиеся раны доставляли дискомфорт Королю, и он время от времени кривился. Цехтуу на удивление никак не прокомментировала его состояние.

– Они такие мягкосердечные, великодушные, - разглядывая горизонт, сказала Королева.
– Мы же с тобой похожи. Мы жаждем расправы. Нас одолевают обида и ярость. Мы всегда выступаем на одной стороне и отлично исполняем свои миссии. Жаль было бы потерять тебя.

Сайтроми усмехнулся на слова сестры. Не так давно они дрались друг с другом, непримиримые в конкретном вопросе, а теперь… Как никогда им не хотелось оставлять друг друга. Им всем. Цехтуу закрыла глаза ладонью, справляясь с внутренней бурей, и спустя пару минут уверенно заявила:

– Цеткрохъев уже близко. Встретим же его.

Когда энергия проходила сквозь тело Рандарелла, мышцы сводило. Ему казалось, что он лопнет, разлетится изнутри на мириады светящихся пылинок. Больно не было, но само существо парня кричало от мук, будто… что-то было неправильным. А потом ощущения отступали, перетекали из одного тела в другое, и второй человек должен был испытывать в разы больше недомогания, нет, бездну, что вливалась в него. Рандарелл без сил опускался на землю, ёрзал, чавкал грязью. В ушах стоял гул. Служитель знал, что, когда он поднимет голову, второй человек уже будет мёртв.

Был бы мёртв, если бы то были не тренировки. Но поскольку Рандарелл ещё учился направлять силу артефакта, он пропускал мизерную часть энергии через себя и выбрасывал её в пространство, где незаконченная мощь растворялась. А служитель, опустошённый, покалеченный на уровне духа, падал на колени. Когда он дорастёт до реальной битвы, впечатления будут в разы хуже. Рандареллу мерещилось, что с каждой новой тренировкой часть его отмирает, словно от него отрывали маленький кусочек.

– Я хочу участвовать в настоящем деле, - твердил парень из раза в раз.

– Ты ещё не готов, - осаждал его мудрец.
– Твой разум не абсолютен для успешного применения.

Рандарелл не вполне понимал, что мудрец имел в виду под абсолютом, но слово ему не нравилось. Служитель упорно вчитывался в данную Хареном де Хардени бумажку с загадочными фразами, и всё равно испытывал неудовлетворение от результатов. Мудрец был прав, однако парень не желал признавать собственную бесполезность.

Весть о гибели Хатпрос выбила у Рандарелла почву из-под ног. Артефакт работает! Надежда на избавление от гнёта есть! Служитель не присутствовал при историческом событии, а вот в другой раз… Мудрецы взяли молодого человека с собой, и Рандарелл пускай и не участвовал, но наблюдал издали за битвой с Хат’ндо. Хотя то была не битва, а добитие раненного зверя. Зверя, который за пару дней уничтожил больше невинных людей, чем умирает на войне, и тем вызвал истерику у мирного населения. Если в страхе перед смертью или горе за других королей бессмертные будут устраивать кровавые бани, это кончится опустошением материков.

Хат’ндо нарывался на неприятности. Король встретил мудрецов с безумным весельем и провоцировал их на драку, после чего исчез в ослепительной вспышке. У служителя Лангзама, смотревшего издали, заслезились глаза, а в животе заворочалось недовольное чудовище. Рандарелла накрыло таким нестерпимым чувством печали, которую он ранее никогда не испытывал к бессмертным, что парень сорвался и побежал без разбора. Его ноги заплетались, а сердце отбивало неровную дробь. Упав на твёрдую землю, Рандарелл вцепился в волосы и взвыл. Что это такое? Почему ему так дурно от соприкосновения с силой артефакта? Несомненно, его выворачивало не из-за сострадания к Королю, а потому что производимый артефактом эффект лежал за пределами осознания смертных.