Синие звезды

– Возможно, от горя у молодого человека помутился рассудок, и разговор с моим подзащитным он попросту придумал, — произнес адвокат.

Уил криво усмехнулся:

— Может быть, и смерть Лики под копытами лошади вашего подзащитного я тоже попросту придумал?

— Почему же никто, кроме вас, не заявлял ничего подобного? — обратился к Уилу судья. — Суд не обязан принимать к делу ваши придуманные на ходу байки.

— Может, потому, что никто не знал, что этот мордоворот окажется больным, — съязвил в ответ Уил.

В зале поднялся какой-то мужчина:

— Я видел, как лорд самостоятельно поднялся и потом спорил с этим молодым человеком.

— Но вы также не заявили об этом ранее. Почему суд должен верить вашим ничем не подкрепленным словам, а не заключениям лекарей?

— А тогда почему об этой болезни лорда не было сказано в начале заседания? — вопросом на вопрос ответил мужчина.

Судья передернулся от недовольства.

Адвокат встал со своего места:

— Возможно, потому что мой подзащитный не хотел, чтобы расползлись слухи о его болезни. Знаете ли, не каждому приятно, когда все испытывают к тебе жалость и считают фактически покойником. Лорд Алекс де Янов был даже согласен понести наказание, хоть ни в чем и не виновен. Но думаю, это нецелесообразно с такими лгунами, как вы, только и стремящимися опорочить его честь.

Судья застучал молотком, перебив поднявшийся в зале шум:

— Довольно! Суду достаточно доказательств, чтобы принять факт, что виной всему стала Синяя чахотка, а наказывать человека за его заболевание было бы верхом жестокости и абсурда. Поэтому я выношу решение о признании невиновности лорда Алекса де Янова в трагических событиях, произошедших на площади Акилина.

И еще раз стукнул молотком, судья дал понять, что заседание окончено.

Лорд де Янов старший улыбнулся в тридцать два зуба, и с силой пожал руку, только что выигравшему дело адвокату.

С места вскочила какая-то старуха:

— Я буду жаловаться! Это произвол! По вине вашего мерзавца мой внук на всю жизнь остался калекой! Вас тоже накажут за оправдание этого негодяя! — крикнула она судье.

— Жалуйтесь кому хотите, хоть его величеству, хоть самому Акилину- усмехнулся судья, застучав молотком, давая понять, что людям пора расходиться.

Перед глазами Уила проплыло лицо лежащей в луже крови Лики, и он вскочил, закричав:

— Как будто могло быть по-другому, хоть бы так бессовестно не врали!

– А кто вам врет, молодой человек? — недоуменно подняв бровь, спросил судья. — Доказательства невиновности лорда были представлены перед всеми, все проходило максимально честно и открыто.

Уил усмехнулся:

— Я уже понял, что жизни людей для вас ничего не стоят, в почете лишь тугой кошелек.

— Вы обвиняете меня, судью Вистфалии, во взятке?

– Нет, я думаю, вы просто так решили оправдать преступника, -съязвил Уил.

– Это серьезное оскорбление моей чести, — произнес судья, и, подозвав секретаря, отдал распоряжение. — Выпишите этому молодому человеку штраф.

— Мне штраф? — истерически расхохотался Уил.

— Видимо, у вас от горя развилось слабоумие, — услышал он позади себя скрипучий голос самодовольно улыбающегося лорда де Янова старшего.

Судья раздраженно фыркнул:

— Какие только сумасшедшие на заседание не приходят.

– Вы за это ответите! — закричал Уил, но его скрутили стражники и, словно вещь, выволокли на улицу.

Мелкие холодные капельки моросящего с серого неба дождя падали Уилу на лицо, но он не замечал этого. Облокотившись на каменную стену строения, он застыл, словно статуя, не имея ни сил, ни желания двигаться. Ветер неприятно продувал прилипший к телу дождевой плащ, на который, словно слизни, сползали с грязных стен здания струйки воды.

Чувство отчаяния и несправедливости, сильнее огня, выжигало его изнутри.

«Как такое может быть, что человек, требующий заслуженного наказания для преступника, всего лишь городской сумасшедший, которому можно нагло лгать, выставляя его дураком и смеяться над ним?» -думал Уил, с яростью вспоминая те наглые лица.

— Тьфу, — услышал он голос одной из женщин, так же, как он выходящей из здания суда. — Нигде правды не добиться!

— Лучше забудь об этом и не трепли себе нервы. Все равно не найдешь на них управы, — ответила идущая рядом подруга.

Мимо, держа в руках только что купленную газету, прошли два старика. Один из них, показывая на написанную статью, оживленно рассказывал другому:

— Вот видишь, Прокопий, как улучшилась жизнь в Вистфалии. Коронный судья говорит, теперь ни одного негодяя не спасут ни его деньги, ни происхождение. За честь любого судьи он может лично поручиться перед самим Акилиным!

Другой старик утвердительно кивнул головой:

— Он человек большой, врать не станет. Представляю, какое светлое будущее ждет наших внуков. Развивается страна, развивается.

Услышав их разговор, Уил подумал:

«Вот ты, коронный судья, и ответишь на все мои вопросы», — и, вздохнув, мысленно добавил, обращаясь к покойной жене: «Чего бы мне это ни стоило, Лика, но они понесут заслуженное наказание за твою смерть».

В этот момент раздался хруст, и одна из стоящих на здании богинь правосудия зашаталась, словно собираясь взлететь и, еще раз хрустнув, с шумом рухнула вниз, разбившись о камни мостовой, под удивленные возгласы проходящих мимо пешеходов.

Уил криво усмехнулся, подумав: «Даже богиням правосудия тягостно находиться на этом доме вранья».

Завернувшись в промокший до нитки плащ, он кое-как доковылял до дома. На пороге, стоя по колена в грязи, его поджидал Антон. Заметив Уила, тот поднял глаза и с укоризной проворчал:

— Все прошло так, как я и говорил? Черта с два ты выиграешь у них! И затем только ты отказался от денег!

Уил удостоил друга лишь презрительным взглядом. И со скрипом распахнув старую дверь, собрался войти внутрь.

– Подожди, — громко топая по грязи, прокричал ему в след Антон. — Кто, как ни твой старый и единственный друг сможет помочь тебе в трудную минуту?

— Спасибо, ты уже и помог, и посочувствовал, и вообще оказал неоценимую услугу, -огрызнулся Уил.

— Я просто говорил разумные вещи, — проворчал Антон, заскакивая следом за ним в дом.

Уил, не раздеваясь, плюхнулся на диван и, закашлявшись, сплюнул вышедший из груди желеобразный сгусток аквомора на покрытый толстым слоем грязи пол некогда опрятного жилища.

Антон затеребил в руках пуговицу своего плаща и, не поднимая глаз, тихо произнес:

— Я честно хотел тебе помочь…