Синие звезды

В зале заседания было пусто, лишь несколько служащих со скучающим видом монотонно бродили из угла в угол. Его было некому поддержать. Он был один.

— Снова вы! — всплеснув руками, воскликнул «лучший адвокат Лиции», глядя на закованного в кандалы Уила.

Судья, пролистав бумаги, поднял взгляд на зал:

— Значит, вы молодой человек, не пытаетесь оспаривать, что своим нападением на лорда де Янова младшего ставили целью лишить его жизни и совершенно не раскаиваетесь в этом?

Уил поднял в ответ впалые глаза:

— Безусловно.

— И вам был известен тот факт, что лорд де Янов младший тяжело болен Синейчахоткой, и вас это не остановило?

— И даже не просто болен, а находится при смерти, — вклинился в разговор адвокат.

На лице Уила промелькнула вялая усмешка:

— Ничуть.

— И вы утверждаете, что встретившись заново с моим подзащитным, вы бы вновь повторили задуманное?

— Безусловно.

Адвокат привстав, заговорил заготовленную речь:

— Ваша честь, если этот молодой человек без всякого зазрения совести решился убить находящегося на смертном одре человека, то чего еще можно ожидать от подобного мерзавца?

— Действительно, чего угодно, — усмехнулся Уил.

— И как вас только совесть не мучает, молодой человек? — проворчал себе под нос судья. Он застучал молотком: — Вы не оставили мне другого выбора. Я вынужден приговорить вас к казни через повешенье.

И Уила вывели из зала.

Камеры для смертников были темные и узкие, напоминающие собой склеп, в котором ютились все еще живые покойники. И в отличие от остальных сидельцев им даже не полагалось закрытое решеткой маленькое окошечко.

Уил, закрыв глаза, бездвижно сидел на холодном полу, прислонившись спиной к бетонной стене. Крупные черные гусеницы, словно могильные черви, ползали по его ногам, поедая все еще живую плоть, но он не обращал на них внимания.

Пред глазами была чернота. Это был конец.

В коридоре послышался лязг замков.

— За что это все со мной? За что? — всхлипывая, заговорил за стеной до боли знакомый Уилу голос, вынудивший его открыть глаза.

— Антон? — негромко спросил он.

Всхлипывание прекратилось.

– Уил? — ответил удивленный голос из-за стены.- У меня была целая сумка денег! Представляешь? Целая сумка! — все тем же всхлипывающим голосом произнес Антон.

Уил лишь вздохнул, уж ему-то было не знать, что за сумка денег была у Антона.

— И зачем мне только понадобилась эта чертова монетка? — всхлипнув, продолжил говорить Антон. — Зачем? А тот матрос оказался редкой сволочью. Сам мне ее честно проиграл…, а на следующий день обвинил меня в воровстве. Ну а моя репутация… сам понимаешь. И плакала сумка с деньгами. Целая сумка! — снова всхлипнул Антон. — Пять лет теперь на галерах батрачить. Бывают же настолько подлыми люди!

На Уила напал хохот:

— Действительно, кому-кому, а тебе-то об этом и не знать.

– И зачем ты так? — обиженно проворчал за стенкой Антон. — Ну, ты же понимаешь, почему я тогда. Ты должен понять! Я был в трудном финансовом положении, и у меня возник соблазн не платить по старым долгам. Да еще эта сумка денег… Я бы все потом вернул! Как только… Ну, ты же меня знаешь!

– Упали мне эти деньги. Главного ты бы не вернул, — огрызнулся в ответ Уил.

Антон замялся.

– Жаль, что мы тогда так и не добились заслуженного наказания для этих уродов. Ты же знаешь, как я переживал. Лика всегда для меня была близкой подругой.

Уил расхохотался.

– Ну и не верь, — обижено проворчал Антон. — А ты молодец. Я бы на такое никогда не решился. Все газеты только и говорят о тебе. Жаль только, что у тебя не вышло. Удачливая он все-таки сволочь.

Антон запнулся, замолчав на несколько секунд, а затем в его голосе зажегся огонек.

— А если тебя все равно повесят, то может быть, ты подаришь мне ваш с Ликой дом? Тебе он все равно больше не нужен… А я через пять лет вернусь, и… Пусть он достанется твоему лучшему другу, а не ни пойми кому…

— Перебьешься, — огрызнулся Уил.

— И зачем ты так, — насупился Антон. — Тебе же он все равно больше не нужен.

— И когда ты только стал такой сволочью, Антон, — негромко произнес Уил. — И как мы с тобой в детстве могли дружить.

За стеной послышался тяжелый вздох.

– Когда мне было тринадцать, я пошел работать на Аквоморовый завод, и в первый же день у нас в цехе случилось несчастье: упал чан с аквомором, убив рабочего. Виновных в произошедшем нашли быстро, ими стали те, кто работал с погибшим в ту смену, трое человек, включая меня. Я видел, как затягивается веревка на шеях этих людей, — голос Антона задрожал. — Их повесили без всякого смысла, без всякой цели, их просто убили и все. Очередь неумолимо приближалась ко мне. Виселица ждала. Но в последний момент меня помиловали. Сочли, что я еще слишком юн, чтобы умирать. В тот момент я понял, какая разница как жить? Какая разница, кто ты: честный человек, преступник, злодей или герой? Им все равно. Рано или поздно Они придут за тобой, чтобы раздавить без всякого смысла, просто так.

Антон снова вздохнул.

— Кто знает, вернусь ли я живым через пять? Ты уже точно никогда не выйдешь отсюда… Может быть, это судьба, что мы с тобой встретились… Вот так, в конце, — отрешенно произнес он. А затем, опомнившись, добавил: — Ну, так что подаришь свой дом, а?

Дверь в камеру распахнулась, и в нее заглянул стражник, объявив:

— К вам жрец. Можете исповедоваться.

— Пусть убирается вместе со своим лживым божком, — зло огрызнулся в ответ Уил.

И вновь замер, закрыв глаза.

– Акилин может быть милостив, может карать, — прошептал втиснувшийся в камеру жрец, старик с длинной до пола седой бородой. Ты сам гонишь его из своего сердца. Что же ты хочешь получить в ответ?

— Проваливай! — заорал Уил. — Или ты думаешь, я буду каяться в своих злодеяниях? — он расхохотался. — Дайте хоть последние часы побыть в тишине без ваших лживых слов.

И Уил вновь закрыл глаза.

Жрец тихонько присел рядом.

– Борьба со злом происходит с помощью закаливания силы духа, –тихо произнес жрец. — То, что у нас внутри, сильнее лжи, что льется снаружи.

— Моя сила духа несколько поиссякла, — усмехнулся Уил. — Да и ситуация не располагает к этому, — и он сделал соответствующей жест рукой рядом со своей шеей. — Я уже давно убедился: справедливости нет на земле, справедливости нет на небе, ее просто нет в этом лживом мире. Они победили. Твой лживый божок может радоваться.

— Никогда нельзя отчаиваться, какая бы боль не горела внутри, — тем же тихим голосом ответил жрец.

— Что ты может в этом понимать? — огрызнулся Уил.- Весь наш мир одна сплошная жестокая ирония.