Синие звезды
Шрифт:
И он вновь истерически расхохотался.
Жрец попытался взять Уила за руку, но тот грубо отпихнул его.
— Убирайся! — процедил он сквозь зубы и закрыл глаза.
Жрец тихонько вздохнули легким движением руки погладил Уила по ноге.
При его прикосновении покрытые гнойниками ноги Уила зажили, а ползающие по ним черные гусеницы обратились в белых бабочек. Но Уил, отвернувшись лицом к стене, не заметил этого.
В дверь камеры вошел стражник- толстый, несуразный мужчина лет пятидесяти.
— Вот, возьми, — протянул он
Уил, взяв бутыль, отхлебнул мутную жидкость, обжегшую ему рот.
Стражник присел в углу камеры.
— Мой сын, да прибудет он в Звездных чертогах Акилина, тоже погиб по вине молодого аристократа. Избил тот его, просто так, ради потехи. А сказали, что дрались оба. А мой сын и мухи не обидит. Но кто будет разбираться? — он вздохнул. — Маленькие мы люди, что мы можем поделать. А ты пей, пей, ни так страшно будет, — глядя на Уила, произнес стражник.
Какая-то старуха, прочитав статью в «Вистфальских вестях», покачала головой:
– И как свет только плодит таких мерзавцев? Пытаться убить находящегося на смертном одре человека.
— Да знаем мы этих лордов, — фыркнула идущая рядом подруга.
Первая покачала головой:
— Подобным никто шутить не станет, — проворчала она. — Со смертью не шутят!
Не пройдет и месяца, как находящийся на смертном одре лорд де Янов младший чудесным образом исцелится от неизлечимой Синей чахотки и займет должность в Городском Магистрате. Но и торжество лордов де Яновых не будет вечным, меньше чем через полгода они впадут в опалу, и тогда уже вспомнят все: и сбитых людей на площади, и десятки других их страшных злодеяний… Это была Вистфалия. Эт
о была Империя вранья.
Глава 8. Летеция
Бесконечный коридор, выложенный из потрескавшихся от времени темно-серых булыжников, не пропускающих сюда ни единого лучика света, длинной извилистой полосой тянулся впереди, теряясь во мраке.
То тут, то там, словно зубы невиданного хищника, из пола вырастали толстые каменные перегородки, закрывающие и без того узкий проход, издающие неприятный хруст при каждом новом шаге, грозящие, осыпавшись, навсегда закрыть проход этого мрачного туннеля.
В растрескавшихся от времени швах, издавая легкий неприятный шорох, пробегали крупные серые пауки, тонкими длинными лапками оплетающие липкой паутиной покрывшуюся толстым слоем пыли старую кладку.
Летеция бежала вперед, тяжело вдыхая спертый, пропахший плесенью воздух, ощущая давление плотно подступающих стен, чувствуя себя насекомым, случайно заползшим в древний склеп, из которого не было выхода.
Она не помнила, как оказалась в этом ужасном месте, не понимала, от кого и куда бежит, но страх, сильный, парализующий все ее существо, словно чье-то ледяное дыхание, гнал девочку вперед, ускоряя биение, готового выскочить из груди сердца.
«Как я оказалась здесь? Где все?» — чуть не плача думала Летеция, всматриваясь в раскинувшуюся впереди черноту.
Она закричала, но крик отразился эхом от бесконечных стен, растворившись во мраке.«Мне страшно. Я хочу домой, я не хочу оставаться здесь одна» — продолжала думать девочка, чувствуя, как отчаяние заполняет сердце.
Кружащая по коридору темнота начала сгущаться, образуя огромное черное сотканное из множества теней облако, медленно обхватывающее Летецию со всех сторон, словно огромный монстр, берущий ее в свои объятия.
— Ты всегда и была одна, — ехидно засмеялась чернота, так что затряслись старые каменные стены лабиринта. Несколько длинных безобразных теней, вырвавшись из темноты, метнулись по потолку. — Никто никогда тебя не любил и не понимал! Никому ты не нужна!
– Это не правда! — попыталась возразить Летеция. — Мне страшно и одиноко только здесь!
— Тебе страшно и одиноко везде, — продолжила смеяться чернота.- Тебя никто не понимал и не хотел понять. Ты лишь капризная трусливая девочка, которую не за что любить!
— Нет, — попыталась возразить Летеция. — Дедушка меня любит…
Хохот стал еще более неприятным, давящим на нее со всех сторон, закладывающим уши, словно лаяла стая шакалов.
Разрезая темноту, перед глазами одно за другим стали проноситься воспоминания. Они были блеклыми, словно закрытые туманом, но в них явственно было видно одно: вечно недовольный, укоризненный взгляд деда и ее ощущение страха и одиночества, смешанное с чувством стыда за себя, которые, словно тяжелый груз, не переставали наваливаться, давя на принцессу.
Девочка затрясла головой, стремясь отогнать неприятные ощущения.
— Это бесполезно, — с наигранным сочувствием произнесла чернота.-Ты постоянно испытываешь эти ощущения. Они всегда с тобой, и тебе от них никуда не деться.
— Нет, не правда, — попыталась возразить девочка.- Мои ощущения созданы лишь этим ужасным местом!
— Правда, правда, — чернота засмеялась.- И самое главное, ты это знаешь, а место не имеет значения. Так было и будет всегда!
Нет, — прошептала Летеция.
Послышался еще один короткий смешок, отразившийся эхом от бесконечных стен коридора. Чернота внезапно исчезла, и принцесса оказалась в центре тронного зала дворца. На троне, закрыв подслеповатые глаза, дремал Никос.
Сжимающий девочку изнутри мертвой хваткой страх начал ослабевать.
«Теперь я дома, — подумала Летеция, — дедушка не даст меня в обиду каким-то теням».
— Дедушка, — радостно закричала она, бросившись к трону.
Никос открыл глаза, кинув на внучку недовольный взгляд.
Неизвестно откуда, преграждая путь, возник главный ляонджа, пристально смотря на нее своими ярко-ярко синими глазами, в которых читалась ледяная ненависть. Девочка инстинктивно отшатнулась назад, еле устояв на ногах. Дед что-то раздражено буркнул себе нос.
— В данный момент его величество не хочет тебя видеть, — усмехнулся граф и, неприятно засмеявшись, добавил: — Тебя вообще никто и никогда не хочет видеть!
Чувствуя, как от обиды на глазах наворачиваются слезы, она взглянула на деда, ожидая поддержки.