Синие звезды

— Может быть, просто ты слишком редко сам домой заглядываешь, а кабаки, я, увы, не посещаю.

— Да я бы заходил почаще, да только кто меня там когда-нибудь ждал. Мать померла, а у Президента Свободной академии наук всегда дел невпроворот.

Де Ляпен сделал вид, что не услышал сына.

Они вышли из Городской расправы Лиции. Профессор по привычке стыдливо огляделся по сторонам, словно воришка, которого могут поймать на месте преступления.

— В следующий раз, сынок, ты останешься здесь, — проворчал он, садящемуся в бричку Иогану. — Пей, развлекайся, но не заставляй меня лгать.

— Как будто, папаня, ты меня выручаешь, ты, как всегда, думаешь, прежде всего о себе. Никто не должен решить, что столь уважаемый профессор, такой никчемный отец.

Вдалеке показалась группка студентов, и профессор, стыдливо опустив глаза, произнес:

— Поезжай домой сынок, тебе сейчас лучше отоспаться.

— А ты отец? — усмехнувшись, спросил Иоган.

— А я, пожалуй, лучше прогуляюсь, — проворчал де Ляпен и, поправив очки, двинулся прочь от Городской расправы.

Глава 9. Альберт

Дребезжащий голос профессора нравственности и религиозного воспитания де Ангеляра продолжал разлетаться по аудитории:

— Злейшие враги Вистфалии только и ищут возможность сбить с верного пути вас — нашу молодежь. Подлые гиены! Их разумом овладели бесы, которые сеют в их головах абсурдные мысли, противные Акилины. Еще пророк Айван говорил: «Опасайтесь одержимых бесами!».

Один из студентов, улыбнувшись товарищам, поднял руку:

— Господин профессор, у меня важный вопрос.

Де Ангеляр удивленно смолк.

— Нам нужно знать для нашей безопасности, чтобы не заразиться этим мятежным безумием. А как бесы попадают в наших злейших врагов через рот или через…

Аудитория взорвалась смехом.

Профессор побагровел от злости.

— Вон! — заорал он.- Чтобы я больше никогда не видел тебя в нашей Академии! Ты отчислен!

Студенты молча наблюдали вслед уходящему товарищу.

Де Ангеляр окинул злорадным взглядом аудиторию:

— Еще вопросы есть?

Но вопросов больше не было.

– Да сколько это может продолжаться? — всплеснув руками, выругался заместитель президента Академии профессор де Монцеанели, столкнувшись в коридоре с еще одним отчисленным студентом. — Нравственность тут, видите ли, кого-то не устраивает. А то, что Академия теряет самых способных учеников, никого не волнует? Кого, по мнению этого поборника морали, мы обучать-то будем? Бездарей, что тихо сидят за партой, а спроси, муху от козы отличить не смогут? — продолжил бушевать профессор. — Иди на занятия и забудь, что тебе сказал профессор де Ангеляр! — бросил де Монцеанели студенту.

Студент усмехнулся:

– А как же мои вопиющие проблемы с нравственностью?

– Профессор де Ангеляр пошутил, — проворчал в ответ де Монцеанели.

В дверь кабинета профессора де Монцеанели резко постучали. Стучали явно ногой. Профессор поднял голову, недовольно выругавшись себе под нос:

— И кто вас так только стучать учил, это академия, а не хлев.

А вслух проворчал:

— Войдите.

В распахнутую дверь с важным видом ввалился какой-то тучный человек с черным дипломатом в руках и плюхнулся на стул рядом с профессором.

— Я из Городского магистрата, — выплюнул в лицо де Монцеанели чиновник.

Профессор вздохнул:

— Да вы знаете, я уже догадался.

— Ваш текст выступления на экономическом форуме, который вы прислали несколько дней тому назад, содержит некоторые неточности и сомнительные детали… — доставая из дипломата бумаги, произнес чиновник.

— Не подскажите какие? — проворчал профессор.

— Разумеется, разумеется, — на масленом лице чиновника показалась наигранная улыбка. — Вот, например, вы утверждаете, что якобы из-за увеличения аквоморовых производств в разы возросла заболеваемость Синей чахоткой, и теперь с этим недугом был вынужден столкнуться каждый второй житель Лиции…

— Я же утверждаю это не без доказательно, — проворчал в ответ де Монцеанели.

— Да это все так, — на лице чиновника промелькнула усмешка. — Но, господин профессор, не находите ли вы, что, упоминая данный факт, вы несколько отходите от темы форума? Ведь форум-то экономический, а не медицинский.

— А разве потеря в ближайшие годы до половины вистфальского населения не несет в себе экономических последствий?

Чиновник пропустил слова профессора мимо ушей.

— Или вот, вы приводите информацию о том, что Вистфалия закрыла тысячи мастерских, перестав производить собственные товары, а вместо этого она якобы лишь увеличивает добычу аквомору, который в конечном итоге так и продается не переработанным на Ройзс, что ставит нашу экономику в зависимое положение от островитян.

— В качестве доказательства своих слов я привел мнения уважаемых ученых людей, — проворчал в ответ де Монцеанели.

— Работы ваших так называемых ученых людей в большинстве своем не без основательно признаны в Вистфалии нежелательными… Вы же, господин профессор, как никто знаете о необходимости высокого качества материалов, представляемых на форумах подобного уровня…

— Вы запрещаете мне выступать?

Чиновник наигранно улыбнулся:

— Что вы, что вы, господин профессор, разумеется нет. Просто еще раз подумайте над тем, что вы будете говорить.

Чиновник встал, направившись к выходу и остановившись около самой двери, обернулся и, окинув еще раз взглядом де Монцеанели, произнес:

— Настоятельно подумайте, господин профессор. Настоятельно. Это мой вам совет.

И вышел из кабинета.

В след за чиновником в кабинет к де Монцеанели вошел президент Академии профессор де Ляпен.

— Вы бы поосторожнее, коллега, — проворчал де Ляпен, кладя на стол очередной донос.

— Что ни день, то новое марание бумаги, — вздохнул де Монцеанели, беря предложенный ему листок.

— Сами знаете, коллега, кому ту неймется, — поправив очки, проворчал де Ляпен.

— Еще бы не знать.

Де Монцеанели пробежался по тексту исписанного от руки листка.

«Этот так называемый профессор разлагает нравственный, религиозный и моральный дух нашего заведения. Он поддерживает самых отъявленных богохульников, мешая их справедливому исключению. И это при том, что многие из них в конечном итоге охваченные духом безумия оказываются изменниками Вистфалии».

Усмехнувшись, де Монцеанели смял предложенный ему листок и бросил его в мусорное ведро под столом.