Служу России!

— Секретарь сказал, что вы сносно владеете немецким языком? — как только мы оказались наедине, спросил подполковник на немецком.

— Смею предположить, господин подполковник, что знаю немецкий язык неплохо! — будто рапортовал, четко отвечал я.

— Это облегчит наше общение, — с задумчивым видом сказал Густав Бирон.

Подполковник, с некоторым видом превосходства, стал меня рассматривать. Конечно же, мне должно было быть неловко, но терпел, терпел я и боль, стоял по стойке смирно, несмотря на то, что чувствовал, как все сильнее саднила рана.

В конце концов, я живу в сословном мире, в условиях самодержавия, когда те, кто находится ближе всего к трону, имеют намного больше власти и возможностей, чем те, которые держатся от трона подальше. Через своего старшего брата Густав Бирон мог чувствовать себя более чем уверенным, даже взрастить те не самые лучшие качества, связанные с заносчивостью и себялюбием.

Почему-то на ум пришло сравнение, что Василий Иосифович Сталин мог вот так же себя вести, пока ещё был жив его отец. Причём, там по стойке смирно стояли генералы, а я, как-никак, но лицо подчинённое.

— Мне отрекомендовал вас мой брат. Благодарны ли вы ему за ту милость, что вас одарили? — с ухмылкой спрашивал Густав Бирон.

— Несомненно, — скупо ответил я, не пряча глаза, когда в них пристально смотрел брат фаворита.

— В той ли степени вы признательны и фельдмаршалу Миниху? — последовал провокационный вопрос.

— Я вижу, кто именно благоволит мне и по чьей воле получил чин капитана, — уклончиво отвечал я, надеясь, что этот ответ удовлетворит Густава Бирона.

Ведь я могу быть благодарным за повышение и фельдмаршалу Миниху. Причём, как бы не в большей степени, чем Эрнсту Иоганну Бирону.

Густав хмыкнул, вновь подарил мне ухмылку, показывая тем самым, что оценил мою казуистику.

— То, как вы иносказательно мне ответили, заставляет задуматься. Но в должной ли мере вы понимаете, что непосредственный ваш начальник — я? И что мои приказы должны исполняться неукоснительно? — спрашивал подполковник.

— Для меня приказ начальствующего лица обязателен к исполнению по мере моих сил, и более того, не щадя живота своего! — лихо ответил я.

Густав Бирон ещё просматривал меня, наверное, предполагая увидеть что-то такое, что позволит ему принять окончательное решение.

— Свободной роты для вас нет. Принято решение о формировании третьего Петербургского батальона Измайловского полка. И ваша рота, набранная из свежего пополнения, а также с повышением иных офицеров из Второго Петербургского батальона, даст начало славному делу, что задумал мой брат, — явно с некоторым разочарованием сообщил мне Густав Бирон.

Я прекрасно понимал, что он хотел услышать. Что я готов лишь только за Биронов кровь проливать. Но откровенно лгать не хотелось, потому и ответы мои были уклончивыми.

Я не хочу однозначно вступать в придворную партию Бирона или кого-нибудь иного. Прекрасно понимаю, что решение моё, возможно, и неосуществимо, лишь отложено. Со всеми с ними мне по пути, пока это выгодно, пока я не смогу стать более значимой фигурой и усилить собственную игру.

Тем более, время летит неумолимо, мне ли, столетнему старику, об этом не знать? Если я не повлияю на ход истории существенным образом то сравнительно скоро Бирон будет смещён. Дальше, как минимум, и Остерман потерпит первый крах в своей жизни и взойдет на плаху с Минихом в одной компании.

Поэтому либо мне играть в собственные игры, лавируя между политическими группировками, либо к кому-то примыкать, но тогда всецело отдаваться делу становления именно этой партии, чтобы она в какой-то исторический момент не рухнула с политического Олимпа.

Мне было уже ясно, что Густав Бирон вынужден принять и пополнение, и меня, людей, что прислал Миних. Не та ситуация, чтобы Бироны начали откровенную политическую борьбу с Минихом, препятствуя зачислению некоторых офицеров, которые могут быть связаны с фельдмаршалом, в состав Измайловского полка. Но очевидно, что ухо мне нужно держать востро. Да это было понятно еще тогда, как я очнулся на Митаве.

Еще минут десять разговора об одном и том же, но разными словами, и я был отпущен. Выйдя из кабинета, я почувствовал, как все прожигали меня взглядом. От меня ждали озвучивания решения Бирона? Кстати, не согласованного с генералом Кейтом, который был как бы полковником Измайловского полка.

Все поплыло, в глазах туман, я вынужденно сел на стул. С моим ранением хотя бы недельку отлежаться, но времени не было. Дел за гланды.

— Вы временно будете зачислены в состав моей роты Третьего Петербургского батальона Измайловского полка, — когда немного миновал приступ, явно болезненным голосом сказал я.

Попробовал встать со стула, меня вновь повело. Стало понятным, что организм недвусмысленно намекает, что пару дней мне предстоит проваляться в кровати.

— Господа офицеры, сержант Кашин введёт вас в курс дела. Прошу собрать роту, раззнакомиться, опросить всех солдат. Спросите у Кашина, что я хотел сам делать. Ротмистр Саватеев, или уже прапорщик гвардии Саватеев, как вероятный мой заместитель, берите роту под своё начало! — сказал я.

Встал и… темнота…

От автора:

Еще одна наша серия, пишется 7-й том.

Имение заложено, долгов, как шелков, в доме трещину прикрывает картина с обнаженной барышней, и маман укатила в Петербург, забрав все деньги, что были.

На серию хорошие СКИДКИ: https://author.today/work/413851

Глава 9

Пока лощёные «мессии»

Лишь о себе самих пекутся,

У трона матушки-России

Бироны не переведутся.

Петербург

23 июня 1734 года

Я очнулся и увидел перед собой ангелочка. Такого заплаканного, с шальными, полными беспокойства глазами. Ангелочек сидел возле меня на краешке кровати в рабочем, замызганном фартуке. Открыв глаза, я все это увидел, но счел пока полежать и поразмышлять, не показывая своего пробуждения.

Первым делом, когда я увидел заляпанный жиром и кровью животных фартук, хотел было отчитать ангелочка за антисанитарию. Но все же не стал выговаривать Марте за то, что она пришла на дежурство у раненого больного в грязном. Наверное, и так улучила момент и сбежала на какое-то время с работы.