Служу России!

— Кто ты такой и за кого, капитан гвардии Александр Лукич Норов? — вслух задал сам себе вопрос Остерман, ответа на который не знал.

Хотя нет, Андрей Иванович всё ещё всерьёз считал, что Норов лишь подставное лицо, своего рода фигура, которую ему предлагают съесть. А, может, не только ему. И тогда, если он всё-таки «съест» этого Норова, через три хода ему поставят и шах, и мат. Вот такой гамбит возможен.

* * *

Наверняка, Норову сразу после того, как он пробудился, должно было непрестанно икаться. Ведь не только Остерман вызывал своего доверенного человека, чтобы обсудить фигуру гвардейца. То же самое сделал и другой Андрей Иванович — Ушаков.

Вот только глава Тайной канцелярии розыскных дел был практически уверен, что послание от гвардейца адресовалось именно ему. Ведь оно было сказано человеку, которого Ушаков отправил следить за гвардейцем.

Андрей Иванович направлялся с очередным докладом к императрице, и чтобы не терять время, прямо в карете, заслушивал другой доклад, который подготовили ему, главе Тайной канцелярии.

— Кто ещё знает о том, что это Лесток послал убийцу? — перекрикивая шум дороги, спрашивал Андрей Иванович.

— Никто. Я сам лично его прирезал, как только стало понятно, чей он, от кого получил серебро, — отвечал один из основных агентов Тайной канцелярии, Иван Савельевич Борщёв.

— Это было зело неразумно убивать татя. Пусчай бы и говорил! Лестока можно было подставить под гвардейца. Если Норов будет действовать, то мы сразумеем, по ком он печалится. Не может капитан, путь бы и гвардии, чинить такие поступки, коли нету за ним покровителя, — размышлял Ушаков и Борщев во всем соглашался с начальником.

Впрочем, в понимании Ушакова оставалось лишь столько два фигуранта, человеком которых мог оказаться Норов. С одной стороны — это Миних. Но Ушаков прекрасно знал фельдмаршала и оценивал в нём качества интригана как очень скупые. Христофор Антонович Миних был прямолинейным, не способным на интересные, хитрые и тайные дела. Скорее, Миних в открытую заявил бы о своих действиях.

С другой стороны — граф Бирон. И вот с фаворитом на тему Норова следовало бы переговорить. Не то, чтобы Ушаков был в союзниках у графа Бирона, но отношения с ним Андрей Иванович имел вполне порядочные, достаточные, чтобы напрямую спросить, не является ли Норов человеком фаворита.

— Ещё я прознал, что уже апосля ранения Норов имел разговор с Густавом Бироном. Они зачинились в комнате от иных и говорили. А тот, брат графа Бирона, по пока непонятным причинам, возвернулся с войны, сделал это весьма скоро, — размышлял Ушаков.

— Опекайте медикусов при дворе государыни. Поспрошайте их. Повинны прознать, может, у Анны Ивановны хворь какая, что начинается вокруг неё шевеление! — потребовал Ушаков, дважды тростью ударил по стенке кареты. Она остановилась. — Выходите, господин Борщёв. Работайте. И когда очнётся Норов, сообщите ему о том, что подозрения падают на Лестока. Пусть убирает француза, а то возомнил нешта медикус себе лишнего.

Борщёв привстал в карете, открыл дверцу и спешно покинул экипаж Ушакова, который уже был на подъезде к Летнему дворцу.

Сегодня Андрею Ивановичу предстояло сообщить свои выводы о работе по изучению состава Оренбургской экспедиции, что еще с месяц назад одобрила государыня. Вот только все никак не отправится экспедиция на башкирские земли, чтобы приводить тамошние дела в порядок.

Есть о ком рассказать государыни. Причем, имя этого человека… Насмешка Бога, не иначе.

От автора:

Аудиокнига «Телохранитель Генсека» уже доступна!

Глава 10

Нормальный человек должен жить один… На расстоянии и родственники хорошие, и жена хорошая и муж. Но если вместе в одну квартиру — дурдом.

Владимир Вольфович Жириновский

ПЕТЕРБУРГ

23 июня 1734 года

Конечно, ситуация весьма интересная. Меня, Александра Норова, спрашивает Александр Норов. В голове промелькнула тревога, мало ли… Но она почему-то очень быстро сошла на «нет». Совпадение имён, конечно же, очевидно. И пусть в это время имя Александр ещё не настолько сильно распространено, как, например, в XX веке. Но чуйка подсказывала, что какой-то существенной опасности для меня нет. Ещё бы и разум подсказал, какая вовсе могла бы быть опасность в том, что со мной хочет поговорить мой тёзка и однофамилец, кроме того, что весьма вероятно, это обнаружились мои родственнички [Александр Норов — известный в конце 1730-х годов авантюрист, но еще и геодезист, участник Оренбургской экспедиции, казну которой украл. Был брат Сергей Норов. Вполне могли быть родственниками Александра Лукича Норова].

Тут вопрос. Мало ли, поймут, что я не их… Кто? Брат? Сын? Два Александра в одной семье — возможно ли? Нет, если и родственники, то дальние. Так что и волноваться нечего. Уже как-то даже освоился, что приходится юлить и больше слушать, чтобы узнать о себе. Выработался специфический навык.

— Господин Норов, так, мне как, позволить тем господам проведать вас, али что прикажете? — спрашивала Марта.

При этом вид был у девушки предельно воинственный, будто она и вправду смогла бы остановить, как оказалось, двоих мужиков — не пустить их ко мне.

— Первое, когда мы вдвоём, называй меня по имени. Второе, в комнате напротив всегда есть два моих солдата. Если у тебя какая нужда или ко мне кто-то приходит, то зови их, чтобы стояли у двери, и при оружии! — наставлял я Марту, в какой-то мере начиная воспринимать её даже как свою сотрудницу — скажем, секретаршу.

Марта отправилась звать некого Александра Норова, а я постарался привести себя в приличествующий вид, насколько это возможно при моём вынужденном лежачем положении.

Минут через пять в комнату вошли двое. Некоторое сходство в облике между собой они имели, отличаясь лишь ростом. Один из вошедших был явно выше и неплохо физически сложён. Второй же невысокий, с проступающим животом, который в будущем могли бы назвать пивным, а ещё позже — скуфьим.

— Брат! — выкрикнул хмельным голосом рослый мужик и даже было кинулся меня обнимать.

Однако я посмотрел на него достаточно строго, показывая недоумение, и родственничек замялся, останавливаясь на полпути к тому, чтобы истискать меня в своих объятиях.

— Александр Лукич, г… кузен, мы рады, что вы живой, и, как видно, идёте на поправку, — сдержанно произнёс тогда полноватый гость.

Я их не знал. И даже не находил сходства со мной во внешности. Как минимум, я был брюнетом, а представшие передо мной мужчины оба имели светлые волосы, отливавшие рыжим, будто выцвели на солнце. Тот, который полноватый коротышка, был еще с залысиной, которую пробовал скрывать, зачесывая на голую часть головы имеющиеся волосы.

— Холодно вы привечаете братьев своих. Неужто и нам стоит враждовать, как отцы наши меж собой? — тоном обиженного ребёнка сказал как бы в ответ на моё молчание тот, что был повыше.

Уже что-то прояснилось. Меня нашли, выходит, мои двоюродные братья. Понятно, что есть у меня и некий дядька, который что-то не поделил с моим отцом.

— Мы, как прознали, что брат наш — капитан Измайловского полка, да ещё тот, о коем судачит весь Петербург, в одночасье решили тебя… вас разыскать. Как же сие так, что Норовы друг за дружку не держатся? — говорил высокий блондин под осуждающие взгляды своего угловатого брата.