Служу России!

Ну и наука с образованием. То, что назрела необходимость открыть сразу не один, а два университета — факт. Система, при которой каждый профессор в Академии обучает двоих человек, не оправдывает себя. И кадры необходимо иметь грамотные, люди нужны образованные в массе.

Я бы раньше и Ломоносова вернул. Уверен, что с его азартом к науке, если где-то немного и недоучился, то все равно великим станет. Если что, помогу. А так, он же влачит в Германии убогое существование, да и в прусскую армию гляди, как и забреют, да не сможет удрать оттуда. Вот и кончится великий русский ученый, а отличный прусский солдат Ломоносов появится вряд ли.

Я отложил тарелку с кашей, отодвинул листы с набросками к плану действий и улыбнулся сам себе.

— Экий я прожектер! Еще позаботиться о своей безопасности не могу, лишь только начинаю жить, а все туда же — Россию переделывать собрался.

— Вы что-то сказали, господин Норов? — в комнату вплыла моя лебедка.

— Сказал? Ах, да. Что ты самая красивая женщина в мире! Вот что истина, — сказал я и усмехнулся, уж больно забавно было видеть покрасневшие от смущения щечки девушки.

И это она смущается все лишь от слов и после всего того откровения, что уже вторую ночь подряд происходит между нами? Но это и забавно, и чертовски привлекательно. Впрочем, если нравится мужчине женщина, как и наоборот, то, чтобы не происходило, какая бы глупая шутка не прозвучала, все равно все в кассу, все принимается, и от всего умиляешься. А вот при отсутствии симпатии, что ни делай, все одно — плохо.

— Ни от кого не было сообщений? — спросил я у Марты, когда поцеловал ее и проверил количество, длину и степень «задираемости» женских юбок.

— Вы больше ожидаете от кого посланий? — с нотками ревности спрашивала Марта, оправляясь.

Я отстранился от девушки, строго посмотрел ей в глаза.

— Не нужно ни тебе, ни мне говорить о том, что уже было оговорено. Нам здесь и сейчас хорошо, пусть так и будет. А что после… То одному Богу и ведомо. Боле, кабы никакой ревности не слышал! — сказал я.

Марта попробовала было отвернуться, показать капризы. Но я не реагировал, кроме того, что уже хотел указать ей на дверь. Вздумала пробовать манипулировать своими женскими штучками! Нет, мне женщина нужна не для проблем, она мне нужна для души, сердца, ну, и в некотором смысле, для тела.

— От господ морских офицеров прибыл вестовой. Лишь сказал, чтобы вам передали «спасибо»! И вот же… Полтину с меня стребовал за одно только слово! — поняв, что ее женские капризы на меня не действуют, сообщила Марта.

— Полтину! Вот же! — усмехнулся я.

Моя встреча с Лаптевым и Спиридовым состоялась на следующий день после их приезда в Петербург. К сожалению, времени у мичманов практически не было. И немалого стоило моим друзьям, чтобы уговорить при личной встрече Николая Фёдоровича Головина, президента Адмиралтейств-коллегии, чтобы он в сопровождении или даже под конвоем, но позволил двум мичманам встретиться со мной.

Только лишь то, что я ранен, и способствовало смягчению Головина и он своим личным распоряжением разрешил мичманам со мной встретится. Как сейчас помню те глаза, тот скепсис, что излучали Лаптев и Спиридов. Они пришли проведать меня, а я тут с ходу, с порога, сразу…

— Не убоюсь этого слова, друзья, у меня есть для вас важное! То, что сохранит жизни русским исследователям, позволит изучать иное, скажем, что Западной побережье Америки, Японию, — после приветствия, не теряя времени на досужие разговоры, переходил я к делу. — Взгляните сюда!

Я развернул бережно склеенные четыре листа бумаги, разложил карту на столе. Приходилось краем зрения посматривать на четырёх солдат и одного офицера, которые сопровождали мичманов. Всё же расстояние между нашими столиками, расположенными практически в разных концах зала, позволяло надеяться, что нас не слушают.

Сперва нехотя два морских офицера стали рассматривать карту. А потом почти одновременно их глаза загорелись азартом. Они пока ничего не говорили, но попеременно, будто выполняли физические упражнения на шею, то опускали голову к карте, то свой взгляд устремляли на меня. И все с неизменным удивлением смотрели в мою сторону.

Через минуты две послышались раздельные звуки, скорее всего, демонстрирующие удивление и восхищение мичманов, которым представилась исключительная возможность первыми в мире увидеть многое, если не всё, что ещё пока скрыто даже от англичан.

У меня не было специализированного образования географа, но географию я в школе преподавал. Причем, в советской школе, где немалый упор делался на знание карты мира.

Особенно изучалась территория Советского Союза со всеми реками, заливами, островами, горами и равнинами. Вся информация, что я бережно и насколько мог аккуратно, зарисовал на карте, была бесценна. Это был как раз тот случай, когда я мог бы обогатиться, монетизируя географические сведения, что были общедоступными в будущем. Правда, не зарисовал пока некоторые острова, что в иной реальности были открыты только Куком, лет так через сорок. Ну и Антарктида ни к чему пока.

И почему я, вопреки здравому смыслу любого жаждущего, бесплатно показывал мичманам скрытое от человеческих глаз мореплавателей этого времени? Так для меня деньги — это не самоцель, это средство достижения целей.

Россия — она во все времена Россия, как бы при этом ни называлась. Да, даже сейчас, когда я уже окунулся в эту эпоху, когда начал видеть в ней не только плохое, но и немало хорошего, я всё равно ещё предпочёл бы оказаться в Советском Союзе. Но СССР — это Россия в широком понимании этого слова, как матушка для многих и многих народов.

Та же мать может быть разной, и в истории России бывали моменты, которых хотелось бы избежать. Но мать всегда любит, и даже когда наказывает, она всё равно любит. Хотя, хотелось бы, чтобы мама была исключительно доброй. Вот только дети тоже бывают не подарочком.

— Прошу простить меня, господин капитан, но я не верю в то, что сейчас разглядываю! — решительно, даже с некоторым вызовом, сказал мичман Спиридов.

Я не спешил отвечать, тем более, что видел, как и Лаптев хочет высказать свой скепсис. Пускай пока высказываются.

— Я знаком с Дмитрием Овцыным. Он прямо сейчас должен исследовать выход в море Оби. И никаких сведений об островах, проливах, которые вы здесь столь подробно начертили, нет в делах Северной экспедиции, — сказал Харитон Прокофьевич Лаптев.

— А откуда это у вас? — последовал ещё один вопрос от Григория Андреевича Спиридова.

Две пары глаз уставились на меня, всем своим видом показывая, что они требуют ответов. Проблема заключалась в том, что правдоподобных ответов у меня не было. Так, на уровне мистики, удачи, стечения обстоятельств.