Служу России!

— Каждый вечер господин Лесток отправляется к Летнему дворцу. Там к нему выходит коротыш и, бывает, что-то передаёт. А бывает так, что Лесток простоит — и не солоно хлебавши уйдёт, — сообщал мне очень важную информацию Кашин.

Для того, чтобы провести акцию, необходима была не какая-то случайность, а именно закономерность. То, что происходит с постоянством. Например, прогулки Лестока по Английской набережной, наблюдение за людьми, идущими вдоль Невы, с противоположного берега, по Арсенальной набережной. И какая-то статичность нужна, чтобы и прицелиться можно было, и выстрелить, а после уйти.

— Нынче медикус тот второй день ужо ходят с двумя людьми, у обоих их пистоли имеются, да при шпагах они, — прозвучала ещё одна порция информации.

Прогнозируемая, но не сказать, чтобы приятная для слуха.

— Пойдём вдвоём. Никому больше ни слова не говорить! — после небольшой паузы, взятой мною на раздумье, сказал я.

Через час, у себя в комнате, я анализировал обозначенный на карте маршрут Лестока. И пришёл к выводу, что исполнять его нужно при выходе из дома — вернее, из части дома, одного из, так как у Иоганна Армана в Петербурге ещё имелась недвижимость.

Когда началась моя операция по Лестоку, я, было дело, даже понадеялся, что он переберётся из своей квартиры в другой дом, тот, что на нынешней окраине Петербурга. Там можно было и сжечь медика. Это более подходящее исполнение мести. Дома в этом времени горят часто.

Но Лесток всё же предпочёл остаться на квартире — скорее всего, потому, что Галерная улица, находящаяся недалеко от Летнего дворца, — удобное место для того, чтобы держать руку на пульсе и знать о всех событиях, что происходят при дворе.

В мою комнату постучались. Я уже знал, чьи симпатичные костяшки ударили по дубовой двери. Быстро сложил карту, прикинулся болезненным.

После небольшой отповеди и очередной расстановки всех точек над «i» Марта всё равно включила какую-то женскую обиду и теперь старалась вести себя подчеркнуто холодно, официально.

Правда, стоило мне начать целовать девушку — всё это слетало, она вновь становилась игривой и интересной. Так что эта игра в «обиженную» меня даже устраивала. Не так много времени нужно проводить с девушкой. Это я про лишнее время, когда не только проверять кровать на прочность, но и поговорить нужно, что-то рассказать, посидеть вместе в тишине даже.

— Господин Норов, соизволите ли обедать? — церемонно сказала Марта, войдя в комнату. — К вам принести обед или соизволите спуститься в трактир?

— Здесь поем. Сходил в полк и снова чувствую недомогание. Так что сегодня вечером рано лягу спать, — сказал я, уже начиная формировать своё алиби.

— Александр… Лукич, может быть, позвать Шульца? — искренне забеспокоилась Марта, вмиг сменив холод на согревающую теплотой заботу.

— Думаю, что обойдусь без него. Это должно быть нормальным. Всё же на ногах провёл полдня, а сам ещё слабый, — открестился я от общения с доктором. — Всё тороплюсь.

Шульц — смышлёный малый, способен заподозрить во мне симулянта. А мне лучше избегать любых подозрений.

— Марта, а соседняя комната не занята? — задумчиво спросил я. — Я уже сколько раз слышал там шумы. Причём тогда, как ты ко мне приходила или кто-то иной. Нас никто не подслушивает?

Я посмотрел на неё очень внимательно. Девушка явно испугалась, раскраснелась.

— Что, забеспокоилась, что кто-то услышит наши звуки любви? — усмехнулся я.

Марта моментально насупилась, сделалась серьёзной.

— Любви ли? — произнесла девушка и подозрительно поспешно покинула меня.

Ну да, если на постоянном дворе завёлся такой извращенец, что подслушивает, как мы с Мартой любим друг друга, да ещё об этом кто-то узнает — так девушка будет опозорена. Правда, я тогда получу дополнительное уважение.

Через три часа, где-то за пару часов до заката, я уже направлялся на встречу с Кашиным — в сторону Английской набережной. Это не застройки будущего. Если вдоль самой набережной стояли дома, даже вторая линия была почти застроена, то вот дальше, к речке Мойке, жилые дома были редки. А вот кусты, деревья, очень даже частые. Так что пришлось потрудиться, чтобы найти место, где спрятался сержант.

Мистика какая-то! По лесу он ходит, словно слон в посудной лавке, а в иных местах — например, в городе — так прячется умело, что если бы сам не окликнул меня, то я мог бы и пройти мимо тех кустов, где он засел.

— Ничего не забыл? — спросил я, оглядывая густые кусты и деревья рядом с ними.

— Штуцер ужо на месте! — ответил Кашин.

Стрелять предполагалось не из этих кустов, из других зарослей. Отсюда еще наблюдать можно, но не стрелять. И расстояние до дома Лестока больше, и пути отхода сложнее, нужно было более ста метров уходить по открытому месту.

Наши же пути отхода были продуманы. И главное для нас — сразу после исполнения уйти в сторону от Невы. Там сейчас хватало строек, и в кучах досок, камней и среди гор песка можно было либо схорониться, либо запутать предполагаемую погоню.

Убивать охранников медика я не собирался. Если только они сами не проявят ретивость и не кинутся нас преследовать. Так что — один выстрел, отбежать метров на пятьдесят до речки Мойки, туда скинуть штуцер — и уходить в сторону строек. Да, отпечатки пальцев никто не снимет, как и не проведет экспертизу. Но все же бежать без тяжелого штуцера легче и не столь подозрительно.

В моём понимании план был вполне себе годным. Особенно если учесть современные реалии и то, что в истории крайне мало сюжетов, когда кого-то убивали снайперским выстрелом. Впрочем, в XVI веке это уже делали — во Франции.

В деле скрытности нам в какой-то мере помогал сегодня моросящий дождь. Всё же в такую погоду без особой нужды люди выходить на улицу не станут. По крайней мере, просто чтобы прогуляться.

Ещё задолго до сумерек мы уже были на позиции. Кусты в значительной степени маскировали нас. Но только лишь надеяться на зелёные листья и ветки было бы наивно.

У портных Измайловского полка — неофициально, за дополнительную плату — были заказаны десять плащей-накидок. Получилось не совсем то, что я предполагал, не «кикимора», но зелёная ткань с нашитыми на ней лоскутами чуть более светлых или тёмных зелёных оттенков должна была маскировать куда как лучше, чем обычный чёрный плащик. Целый золотой отдал за это.

А потом мы лежали и наблюдали за выходом из парадной дома, где проживал Лесток.

Самое сложное в работе снайпера, как по мне, — это лежать и ждать. Ведь речь не идёт о том, что объект выйдет через пять минут — даже через час. Нужно сохранять бодрость ума, решимость, не дать занеметь рукам и ногам, даже если придётся ждать два или три часа.