Служу России!

Но нет в этом времени человека со столь неуёмной энергией, каким был Пётр I. Конечно, Анна Иоанновна, или же люди, её окружающие, не сказать, что сидят вообще без дела. Кое-какие направления в России вполне себе развиваются. Но все это инерция, «пендель», который был «прописан» еще Петром Великим. Но есть и исключения.

Например, никто сейчас в Российской империи не уделяет такого внимания развитию конных заводов, как Эрнст Иоганн Бирон. И можно было бы подумать, что это некая блажь фаворита. Но, если это и так, то прихоть курляндца идёт России только на пользу. Хотя стоило бы ему все же считать деньги, что тратятся на коннозаводческую деятельность.

Умывшись, облачаясь в свой заштопанный мундир, я решал, куда мне отправиться прежде всего. Выбор мой был между токарной мастерской и размещением на ней некоторых своих заказов или же отправиться прямиком к графу Бирону.

Как только будет проведена тренировка моей роты, я всё же сперва попробую добиться аудиенции у императорского фаворита. Это будет полезно сделать и в свете ночных событий. Ну, и если моё предложение понравится Эрнсту Иоганну… Думаю, что некоторые плюшки от этого я обязательно поимею.

Завтрак прошёл в какой-то напряжённой обстановке. Мой плутонг, что так же жил на постоялом дворе был поголовно подавлен. Я даже знал причину, почему бойцы прячут головы в плечи и глаза отворачивают.

Причину знаю, но нисколько не виню. Но что бы получилось, если бы мои бойцы начали открытое сопротивление агентам Ушакова? Тем более, что, как впоследствии стало известно, у Андрея Ивановича была ещё и дополнительная силовая поддержка в виде сразу двух плутонгов гвардейцев Преображенского полка. Сопротивлением только закопали бы себя.

А вот тренировка прошла на удивление хорошо. Мне удалось взбодриться, показать несколько хитрых приёмов работы с фузеей с примкнутым штыком. Даже пострелять удалось. Удивительно, но мне не удалось раздобыть дополнительно порох и свинец, ни поручику Саватееву это было не по силам, а умудрился снабдить роту всем для стрельбы поручик Подобайлов.

Есть же у малороссов природная хитринка. Как говорил ещё мой отец из прошлой жизни: «Когда хохол родился, еврей перекрестился». Имелось в виду, что даже еврею, который чаще всего отличался коммерческой хваткой, не удастся обмануть хитрого малоросса.

Обедать всем офицерским составом после трехчасовой тренировки и отправки двух плутонгов на патрулирование улиц, мы отправились в трактир неподалёку. Получился такой себе «корпоратив на минималках». Даже позволили себе по стакану вина выпить.

Всё это время за обедом я наблюдал исключительно за Даниловым. Всё равно в его поведении была какая-то жеманность, что-то он у себя внутри старался заглушить, подавить. И, когда прозвучал тост за здоровье Анны Иоанновны, он выпил первым.

Вот только та улыбка, которую Антон Иванович попытался изобразить на своём лице, больше была похожа на оскал. Однако попытки разговорить Данилова ни к чему не привели. Мои же подозрения остаются только моими. И, может быть, стоило к ним относиться намного серьёзнее, но уже в скором времени мы отправляемся сначала в Москву, потом в Нижний Новгород, Казань, ну и дальше по Волге в сторону башкирских земель. А там все должно быть проще для Данилова, подальше от двора и тех гвардейцев, на которых он зуб свой точит.

Обед рисковал перетечь в ужин, или даже в ночную гулянку. Очень даже душевно сидели, мне даже петь захотелось, или стихи почитать. Но… Нет.

— Прошу простить меня, господа, но вынужден вас покинуть. Ещё есть ряд неотложных дел, — сказал я и кивнул Кашину, который обедал за другим столом.

Ходить без охраны теперь я не хотел. Так что Кашин и ещё пятеро моих бойцов направились в сторону Летнего дворца.

Весь Петербург знал, что в скором времени состоится большой приём-бал. И было немало людей, прохаживающихся или даже в наглую разглядывающих, как украшают Летний сад и выстраивают деревянные триумфальные арки. Так что приходилось чуть ли не пихаться плечами, чтобы сообщить дежурившему офицеру Семёновского полка, что я просил бы встречи с графом Бироном.

Я чинно представился офицеру, и он меня узнал. Нет, не по внешности, а по тому информационному шлейфу, что уже тянется за мной.

— Господин Норов, позволите ли задать вам вопрос? — когда во дворец уже был направлен с моей просьбой офицер более младшего чина, спросил меня поручик-семёновец. — Говорят, что это вы господина Лестока приголубили.

— Господин поручик, — улыбнулся я. — Ну, ежели так оно и было, разве стал бы я о том говорить? А если… то по превеликой тайне, как офицер-гвардеец иному офицеру-гвардейцу… Иоганн Лесток был французским шпионом. Так и обхаживал двор её величества, кабы умыслить крамолу какую.

Лицо офицера наполнилось патриотическим гневом. Он даже направил руку к эфесу своей шпаги, демонстрируя безусловный рефлекс. И такая реакция мне была и понятна и приятна. Рад видеть, что в гвардии не только я за Отечество радею.

Пусть средства массовой информации в это время развиты практически никак, но Петербургские ведомости в последнее время исправно писали о том, какие французы всё-таки плохие, что они хотят погубить Россию, строят против неё козни, науськивают соседей, чтобы они спокойную Российскую империю вынуждали действовать.

— И по делом ему! Экая дрянь… Прошу простить меня, господин Норов, — повинился за всплеск эмоций офицер Семёновского гвардейского полка.

— Не винитесь. Я полностью согласен с вами. Дрянь и есть, — сказал я, улыбнувшись, стараясь расположить к себе гвардейца.

Пусть он понесет новую сплетню, чтобы думать о Лестоке в хорошем отношении было не модным, даже опасным. Тогда и тот, кто убил медика из преступника превращается в героического мстителя. Я не убивал. Но многие, как видно, думают иначе.

А я поистине становлюсь популярным человеком. Понятное дело, что любое похождение гвардейского офицера будет обсуждаться везде и каждым. И все равно: то преображенцы высказывали свое почтение, сейчас гвардейский офицер-семеновец. А ведь между полками есть соперничество, порой перерастающее в противостояние.

Я уже знал, что мне приписывают весьма героический образ, что я уже и не один фрегат потопил, причём, сделал это чуть ли не в одиночку. И было бы неплохо монетизировать эту популярность, пользуясь тем, что я ещё пока в информационной повестке.

Вот только, опять же, времени нет. А как только уеду к башкирам, обо мне начнут постепенно забывать. Сейчас хватает лихих гвардейцев, да и офицеров армейских частей, которые могут что-нибудь этакое вытворить.

К моему искреннему изумлению, граф повелел сопроводить меня немедля. У меня даже сложилось впечатление, что Бирон мог вынашивать планы общения со мной, сделать примерно то же, что сделал Андрей Иванович Ушаков. И настраивался на сложный разговор.

Вот только начальник Тайной канцелярии не поленился, не посчитал для себя зазорным лично явиться ко мне и решить все те вопросы, которые у него были к скромному, или не очень, капитану гвардии Александру Лукичу Норову. Бирон же мог бы долго важничать, набивать себе цену и считать неуместным со мной общаться.