Стачколомы
Шрифт:
– Ого!
– Ты ведь без ставки. И без трудовой пока.
– Да. Но в перспективе хотелось бы официально…
– Да оно тебе не надо, - перебивает директор, - что тебе с той трудовой? В этой стране рассчитывать на пенсию не приходится. Лучше нормально заработать, обеспечить себя и тогда никакая пенсия не нужна! А для компании лишний раз светиться по налогам - геморрой, честно тебе скажу.
Утром они приходят вместе — директор и его жена, Анжела Викторовна. Встретишь на улице, ни за что не подумаешь — да, чета бизнесменов. Обыкновенные и даже какие-то осунувшиеся. Он креативный директор, она финансовый. Он — высокий и широкотазый, вертит головой и пружинит на пятках, точно пятиклассник, которого раньше с
Я с ней так и не побеседовал. Здрасьте до свиданья. Только когда — через месяц — снова поднял вопрос о трудовой книжке, уже подойдя напрямую и понимая, что ее муженек-ротозей ничего тут не решает, - услышал чеканное: нет!
Какой тандем, думал я. Какая идиллия. Нашел себе мамочку, здоровяк-инфантил!
Виталий Евгеньич, менеджер по персоналу, человек с бульдожьим лицом и неколебимой флегмой, познакомил меня с сотрудниками — менеджерами, дизайнерами, секретаршами, преходящим айтишником. Всего человек пятнадцать. Но общался я от силы с четырьмя: дизайнер Таня, менеджер Антон и две секретарши — Алла и Галя.
Лучший в мире продажник, отрекомендовал Антона Виталий Евгеньич, в агентстве семь лет, с дня основания. Ну ладно, ладно, успокаивал его Антон, подхватив свободный стул и поставив рядом со мной.
Большой и незамысловатый деревенский парень, приехавший в столицу и зацепившийся в ней благодаря природным общительности и энергии. Под строгим и как-то неприютно сидящем на этом дюжем теле костюме билось сердце потомственного комбайнера, скотовода или — в крайнем случае — головы сельрады. Массивные ладони, жесты и говор выдавали сына просторных украинских полей и колхозной благодати.
Из офиса ваще не выхожу, словословил Антон, наработал клиентскую базу и теперь - пусть сами звонят!
Сидящая ближе к двери Таня поглядывала на нас, отклеивая взгляд от экрана, где конструировала очередной дизайнерский макет, не то в Corel, не то в Power Point, - и, слушая Антона, понимающе кивала. Она — как и он — давно здесь.
Таня считала, что достойна большего, - она, с ее вкусом, талантом и пятью годами художественной академии!
– большего, чем эти рекламные макеты, ворчливые клиенты и галдящие менеджеры, громкие и плохо воспитанные, половина — поприезжали из сел, а другая — вообще случайные люди, поработал месяц и свалил, успев нагрузить ее, профессионального художника, своими первобытными идеями и наполеоновскими планами. Сколько она их перевидела, этих энергичных, амбициозных, бестолковых! Картина Брейгеля на мониторе компьютера, охотники с собаками, взирающие с заснеженного склона на барахтающуюся в снегу толпу, как будто напоминала ей, Тане, что она, как бы там ни было и с кем бы ни пришлось ей в этой жизни соприкоснуться, - из другого, совсем из другого мира.
В приемной, за полукруглой стойкой, принимали входящие звонки и переключали по внутренней связи на того или иного менеджера, две секретарши - Алла и Галя.
Алла была утонченной и хрупкой и говорила на кристальной украинской мове. Галя, крепкая деревенская девка, помощница и полная противоположность Аллы, изъяснялась суржиком, любила соленое словцо и плотоядно гоготала, когда я подкатывал с какой-то хохмой.
Тут же, в приемной, возле окна с чахлым фикусом, сидел некто Сергей Геннадиевич. Личность, как говорится, темная. Весил он килограмм двести, едва помещался в кресле и обладал круглым, в складках, поту и сумраке лицом. Огромный нос-картошка был словно прибит гвоздем, впопыхах и грубо, отчего глядел в сторону. Общался Сергей Геннадиевич исключительно с Анжелой Викторовной, которая души в нем не чаяла и восклицала: Сережа! ну, молодец, ну, спасибо, умница ты моя! И Сережа, этот зловещий здоровяк, озарялся улыбкой, и тряс головой, и ласково рычал, вытирая жирными пальцами слюну
с мясистых губ.Видя мое недоумение, Алла таинственно сообщила: наш Сергей Геннадиевич разбирается с недобросовестными клиентами, теми, кто не платит вовремя или вообще. Анжела очень его ценит. У нас проблемы с клиентами постоянно, но стоит только Сергею Геннадьевичу вмешаться — долгов как не бывало.
* * * * *
Кафе под названием «Кафка». Рядом с метро «Лукьяновская». Аленушка заказывала капучино, а я потягивал вискарь. Мы бывали здесь довольно часто и даже выиграли стальную флягу с выгравированной мордой льва, оказавшись не то тысячными, не то десятитысячными посетителями. У нас был свой облюбованный столик возле окна, с двумя креслами — красным и синим.
Из окна виделась улица Артема, машины и сквер на противоположной стороне — каменный бортик, ступени, деревья, качающие ветвями, когда накатывал ветер.
В «Кафке» звучал джаз. Стену украшал портрет Чарли Паркера. Склонившись и закрыв глаза, сверкающе-лиловый музыкант давил на клапаны своего инструмента, который словно вытекал из его рта, был его частью, его продолжением.
Мы поднимались в Дорогожицкий парк.
Толстая тетенька продавала сладкую ваты возле метро. Азиаты мастерили шаурму и всучивали мнущимся у киоска покупателям. Бронзовый клоун, стоящий неподвижной раскорякой, оживлялся и начинал жонглировать, как только в шляпе у его ног звякала монета. Звонкоголдящий выводок, сопровождаемый бдительными мамочками и парой рассеянных — пиво, ветровки, мятые джинсы — папаш, выкатывался из метрополитена, змеился дорожками, маячил воздушными шарами, крошился смехом.
– Я боюсь ходить в чащу, - сказала Аленушка. Когда-то ей рассказали про сумасшедших, которые убегают из больницы и прячутся здесь.
– Мрачное место!
– Ты можешь не боятся. Это все басни, - сказал я.
Она была молчалива и темперамент ее равнялся нулю. Это не очень-то сочеталось с богатыми белыми кудрями и густо-голубыми глазами, высокой грудью и соблазнительными бедрами. В теле красавицы жила душа мышонка.
Она хотела защиты и сильного плеча, и я, конечно, мог дать ей это, но взамен хотелось хоть чуточку безрассудства, хоть чуточку распущенности.
– Ты серьезно боишься всех этих историй?
– Но ведь это — правда! Знаешь сколько в этом парке маньяков!
– Сколько?
– Полно! Об этом постоянно говорят в новостях!
– В любом парке полно маньяков. И больше всего не здесь, а на Голосеево. Тут может и шляются сумасшедшие, но они безобидны. А если и опасны — только для самих себя.
– И все-равно жуть! Тут не раз находили повешенных!
– Может быть. Но ведь повешенный уже мертв и чего его бояться?
Мы сели на лавочку и я обнял Аленушку.
Мы встречались несколько месяцев, но она всячески отклоняла мои предложения уединиться где-нибудь, например — у меня дома. В конце концов наши диалоги на эту тему, предсказуемые и закольцованные ее извечным «нет», стали действовать на нервы и ей и мне.
Аленушка морщилась и упрекала меня, что я давлю, наседаю, а я… Я недоумевал: как можно быть вместе, прижиматься друг к другу и — останавливаться на полпути?
Полдень. Суббота. Возле метро «Лесная» собираются любители БК. Организатор и вдохновитель Немец. Как зовут не в курсе. Все его так и называют — Немец.
Учится на четвертом курсе факультета журналистики и большой поклонник Чака Паланика. Первое правило: никогда не упоминать... Второе правило: никогда не упоминать...
Новички находят «клуб» через группу «Вконтакте». Участвовать может любой, главное, чтоб не хлюпик и не начал ныть. Новичок должен принять бой. «Просто посмотреть» - не катит.
Немец пригласил знакомую журналистку. То-ли однокурсница, то-ли он ее жарит, то-ли и то и другое вместе. Пришла с оператором в потертом джинсовом костюме. Оператор все время дергался, опасаясь, видимо, что его заставят выйти на середину поляны.