Столичный доктор. Том VIII

— А вот и не выйдет, — проворчал Жиган, щурясь на платформу. — Уже сцепились.

Я обернулся. Вокруг нашей груды чемоданов и саквояжей разгоралась яростная потасовка двух бригад носильщиков. Орали по-китайски, хватали друг у друга вещи, кто-то уже вышел из схватки и упал на наш чемодан. Один крепыш в тельняшке отпихнул конкурента так, что тот прокатился по каменным плитам, едва не сшиб пехотного полковника, сопровождавшего тележку с багажом.

— Да чтоб вас всех! — рявкнул Жиган, как на муштре. — Это вам что, базар?! Разойдись!

Он шагнул в толпу, и дальше действовал без перевода: пара коротких ударов, хватка за шиворот, пинок — всё как надо. Не знаю, понял ли хоть кто-то устные увещевания, но тумаки здорово укрепили их понимание. Сцепившихся разогнали, кто-то отряхивался, кто-то убегал. Чемоданы — целы, разве что пыль пришлось отряхивать. Но и это сделал представитель выигравшей стороны.

— Всё. Подождите здесь, Евгений Александрович. Сдам чемоданы в багажное отделение, потом извозчика найму, — сказал Жиган, отдуваясь.

До посольства Швейцарии вроде и ехать недалеко, километров семь, но поездка по пыльным улочкам мимо стен старого города растянулась больше чем на час. Очень плотное движение — попали в пару «пробок». И всё это в удушающей смеси пыли, специй и уличного варева. Пешком бы быстрее дошел. Когда мы, наконец, въехали в зелёную сень иностранного сеттльмента, это казалось почти Европой: асфальт, побеленные фасады, даже парковые скамейки. Консульство разместилось в двухэтажном особняке с гербом над дверью и скучающим охранником, больше похожим на старого лакея, чем на кого-либо грозного.

Секретарь, услыхав мою фамилию, закивал и тут же скрылся. Через две минуты меня пригласили в кабинет. Консул, герр Юрген Зольбер, был невысок, в очках, с глазами, полными какой-то старомодной галантности. Главное, что обо мне он был наслышан.

— Герр фюрст! Как я рад видеть знаменитого врача! Чай? Кофе? Сейчас же прикажу подать!

— Здравствуйте, герр Зольбер. Кофе, если можно. Со сливками. Я, собственно, только что приехал из Мукдена…

— Да-да, мы в курсе. Вы прославились не только как хирург, но и… — он улыбнулся. — … как изобретатель подводных лодок, покоритель неба… Потрясающе!

— Вы мне льстите.

Консул, конечно, профессионал, ничем не показывает, что ему интересно, зачем я сюда приперся. Уж не дрянного кофе выпить.

— Но швейцарцев интересует, когда вы вернетесь в Базель, герр фюрст. Поверьте, желающих лечиться у вас много. Даже мой тесть подумывает удалить желчный пузырь в «Русской больнице».

— Очень скоро, герр Зольбер. Ваш тесть может обратиться прямо ко мне, я устрою всё по высшему классу. Собственно, сейчас я занимаюсь организацией выезда в Швейцарию.

— Наверное, лучше через Гонконг, морем. Не мне вам рассказывать, что железная дорога в Сибири почти недоступна.

— Сам думаю об этом пути. Но есть небольшое препятствие. Моя жена попала к японцам. Она ранена и, по моим сведениям, находится в госпитале недалеко от Шанхая. Я хотел бы получить поддержку властей Швейцарской конфедерации в ее поисках и эвакуации.

— Но фрау фюрстин…

— Подданная императора России. Но вместе с тем она — супруга почетного гражданина Базеля и почетного профессора почти всех швейцарских университетов. О вашем участии в ее освобождении я молчать не буду. Уверен, господин Форрер, которого я хорошо знаю, по достоинству оценит вашу помощь.

Он слушал внимательно. В нужный момент прищурился, в нужный момент поднёс чашку ко рту. Ну, давай. Смотришь, и переберешься послом в более престижную страну. Твоего начальника я и вправду знаю очень хорошо.

— Разумеется, герр фюрст. Мы осведомлены о вашем почётном статусе. В Базеле вы почти легенда. Думаю, в этом случае можно и слегка… растянуть толкование полномочий.

Даже секретаря звать не стал. Взял чистый бланк, подписал его твёрдой рукой, поставил сначала круглую печать, затем овальную — с гербом. Документ гласил, что госпожа Агнесс Баталофф, швейцарская гражданка, нуждается в неотложной медицинской помощи и является объектом особой заботы Конфедерации. Прилагалась просьба о содействии со стороны любых представителей власти, включая иностранные. Красиво изобразил.

— Вот, — сказал он, вкладывая лист в кожаный бювар. — Думаю, эта бумага откроет вам больше дверей, чем я мог бы лично.

— Искренне благодарю, герр Зольбер.

Коль скоро тут иностранный сеттльмент, так стоит перекусить чем-то европейским. Получить пищевое отравление уличной едой — дело простое и быстрое, а у меня есть другие заботы. Зашел в кафе для европейцев, взял котлетку с гарниром, перекусил на скорую руку.

Когда вернулся на вокзал, Жиган стоял у входа. Он помахал мне билетом.

— До поезда еще сорок минут! — Жиган посмотрел на часы, щелкнул крышкой часов — Подают за полчаса до отправления.

— Отлично, я успею выпить чашку кофе в буфете.

В зале ожидания первого класса, отделанном на манер парижских железнодорожных станций — с чугунными колоннами, высоким стеклянным потолком и массивными деревянными скамьями — запах угля и смазки забивался тонкими ароматами китайских благовоний и какой-то незнакомой мне, но стойкой кулинарной отдушки. Я сел за маленьким столиком в буфете, потягивая отвратительный, но обжигающе горячий кофе из толстостенного стакана, и ждал объявления о подаче поезда на Шанхай.Да, в Китае надо пить местный чай — хот черный, хоть зеленый. Но он у меня уже из ушей лился.

Не успел я допить кофе, как тишину зала нарушил негромкий, но уверенный гомон. Сначала я не обратил внимания, списав на обычную вокзальную суету. Но гул нарастал, приближаясь к буфету. А затем в дверном проёме появилась фигура, которая мгновенно приковала к себе взгляды всех присутствующих.

Высокий, сутулый мужчина в роскошном шёлковом халате тёмно-синего цвета, расшитом золотыми драконами, медленно, с достоинством вошел в зал. Его сопровождали двое молчаливых, безупречно одетых слуг, которые двигались за ним, словно его собственные тени. Лицо мужчины было широким, с гладкой, будто отполированной кожей, тонкими усиками над верхней губой и редкой бородкой-клинышком. Но самое поразительное — его ногти. Длинные, неестественно изогнутые, они были заключены в изящные, богато украшенные золотые чехлы, сверкавшие при каждом движении пальцев. Похоже, это был мандарин. Чиновник высокого ранга, судя по облачению и свите. Такие люди не появлялись на вокзалах без веской причины.

Мое сердце екнуло. Уж не по мою ли душу? В Пекине я старался не привлекать излишнего внимания к своей персоне, но видимо, не слишком успешно.

Мандарин остановился посреди зала, его взгляд скользнул по присутствующим, задержался на европейцах, потом медленно повернулся в сторону буфета. И, казалось, целенаправленно остановился на мне. Он сделал легкий, почти незаметный знак рукой. Один из слуг тут же отделился от группы и направился к буфетчице. Произошел короткий, едва слышный разговор на китайском, сопровождающийся активной жестикуляцией в мою сторону. Буфетчица, круглая, краснолицая особа, повернулась ко мне с выражением крайнего удивления, смешанного с трепетом, и указала на меня рукой.