Свадебное проклятье

— Ты же согласился?

Удивленная его молчанием, поднимаю глаза. Захария к своим тарелкам даже не притронулся: сейчас он очень внимательно изучает их содержимое, будто пытаясь найти какой-нибудь недостаток и вернуть обратно на кухню.

— Нет?! — Я вновь кладу многострадальные палочки.

— Я ответил господину Мейли, что мне нужно подумать.

— Да о чем тут думать?!

— Вот и господин президент так сказал…

— Он не из тех, кто уговаривает, так что советую решать быстрее!

Лэй улыбается впервые за все время разговора.

— И это тоже его слова! На самом деле вы со своим батюшкой очень похожи, миз Мейли.

Хочется по-подростковому яростно отрицать любое сходство, но я останавливаю себя: речь не о том, да и наши отношения с отцом для Захарии давно не секрет.

— Что тебя останавливает?

Боязнь перемен? А может, мы ошибаемся, и парня вполне устраивает его положение?

— Мне нужно кое-чего добиться.

— Что именно, ты, конечно, не скажешь?

— Прошу прощения, госпожа Эбигейл, я не отвечу. Но это то, без чего я не смогу двигаться дальше.

Присматриваюсь к парню с неожиданной догадкой: а почему нет, ведь многие вполне разумные люди по недомыслию, неосторожности или из-за непреодолимых обстоятельств попадают в такую ловушку!

— Захария, если дело в каких-то… денежных обязательствах, ты всегда можешь обратиться ко мне, я к своим счетам почти не притрагиваюсь, помогу. Да и корпорация Мейли выдает надежным работникам малопроцентные долгосрочные ссуды…

Кажется, нам не суждено сегодня пообедать! Только-только принявшийся за еду секретарь закашливается, да так жестоко, что, перегнувшись через стол, я старательно стучу его между лопаток. Лэй отпивает воды и смотрит на меня повлажневшими от выступивших слез глазами.

— Спасибо, миз Мейли, вы очень добры!

— Имеется в виду мое предложение или что я сейчас чуть не сломала тебе спину?

— И то и другое. Но это проблема не денежная. Личная. И разрешить я ее должен сам. Еще раз простите.

Всё. Опять между нами стена: невидимая, неощутимая, но такая… непробиваемая. На возведение подобных стен Захария настоящий мастер!

Пожимаю плечами: была бы честь предложена! Хотя и чувствую себя уязвленной — да уж, Лэй доверяет нам гораздо меньше, чем мы ему!

— Слушай, давай попросим всё разогреть, есть же невозможно!

Звонит мой телефон. Санни.

— Хотела по пути к тебе заскочить. Ты где сейчас?

— Да тут, — я машинально оглядываюсь, словно пытаюсь определиться. Мы с Захарией только что вышли из кафе, — на площади.

— О, я как раз мимо бегу, давай поболтаем.

— Но я…

— Вижу тебя, вижу уже!

Как всегда стремительная и энергичная Санни бежит к нам через площадь: коротко стриженные черные с разноцветными прядками волосы сияют на солнце, карие глаза светятся любопытством.

— О, ты не одна! Привет-привет! — Подруга откровенно рассматривает Захарию. Тот коротко кланяется.

— Здравствуйте. Я уже ухожу.

— Нет-нет, не надо торопиться! Я, наверное, помешала?

— Нисколько, мы уже прощались.

— Ну так прощайтесь дальше, не спешите! — великодушно разрешает Санни и отходит к витрине, якобы оценивая выставленные там пластиковые яства и цены, но я замечаю, что она косится на Лэя любопытным веселым взглядом.

— Довезти вас до дома, миз Мейли? — спрашивает секретарь.

— Нет, мы с подругой немного прогуляемся, спасибо.

— Тогда до свидания. Всего доброго, — последнее уже адресовано Санни.

— Пока-пока-а! — пропевает подружка, хищно хватая меня под локоть; захочешь, не вырвешься. Подавляю обреченный вздох — жди допроса! — и с трудом утаскиваю Санни с площади: та тормозит, оборачивается, чтобы в очередной раз поглазеть на Лэя. Перед тем как свернуть с площади, оглядываюсь и я. Захария, словно только того и ожидающий, кланяется и направляется к своей машине.

Санни дергает меня за рукав.

— Чего это он так с тобой супервежливо? Как будто ты глава «триады»[1] или его начальница?

Вот черт! Отвечаю небрежно:

— Он немножко старомодный парень.

Санни заглядывает мне в лицо. Глаза ее пылают хищным огнем.

— И кто это такой?!

— Наш секретарь… — я осекаюсь.

— Кто-кто, я не расслышала?

— В смысле он работает секретарем, — переиначиваю я. — Давний знакомый… То есть знакомый нашей семьи.

Санни сейчас не до неуверенной путаницы в моих ответах: подруга традиционно ослеплена небесным ликом Захарии.

— И насколько давний?

— Почти десять лет…

— Он женат? Помолвлен? — уточняет подруга.

— Свободен, насколько мне известно.

Санни таращится на меня со священным ужасом.

— То есть ты уже десяток лет знакома с этим… небожителем?! А всё твердишь, что у тебя в окружении нет ни единого приличного парня для несчастной одинокой подруги? Или ты его для себя приберегаешь?!

Фыркаю, представив реакцию маминого секретаря на мое внезапное признание в любви или попытку соблазнения. «Благодарю за этот интересный вопрос, миз Мейли, я обязательно рассмотрю его в наикратчайшее время и подготовлю для вас доклад!»

Но… ведь Захария сказал, что собирается изменить свою жизнь. На меня ли он вообще смотрел при прощании? Может, на Санни? Может, как раз моя беззаботная темпераментная подружка и сумеет растопить этот совершенный, ослепительный, но такой холодный айсберг под именем Захария Лэй?

Перебиваю всерьез разошедшуюся Санни:

— А хочешь, спрошу секретаря Лэя, не сходит ли он с тобой на свидание?

Подруга мгновенно умолкает, хватает мою ладонь обеими руками и, низко кланяясь, преданно заглядывает в глаза.

— О да, моя великодушная и щедрая госпожа! Сделайте это для своей жалкой подданной! Просите за этого парня чего только пожелаете!

— Я подумаю, — величественно отвечаю я. — Для начала отцепись от меня и купи нам по мороженому!

[1] Китайская мафия

Глава 27. Люби меня, если осмелишься

Неожиданно для себя самой рассказываю «жениху» про свои недавние сверхъестественные видения — в салоне предсказателя и в грозовом гроте. Зачем? Не уверена. Закаленный шаманским прошлым Захария воспринял явление няни Ван как нечто вполне возможное, даже обыденное. Умница доктор Пан — тоже, но уже как закономерную стадию моего психического заболевания. Однако эту парочку с их необычными знаниями нельзя считать людьми обычными. А хочется услышать мнение человека трезвомыслящего, привыкшего иметь дело с прозаическими вещами, нормальными людьми и обстоятельствами… Не подругам же такое, в конце концов, рассказывать? Так и потерять их недолго.