Свадебное проклятье

А вот потерять Чэна Маркуса совершенно не жаль: даже если он сочтет меня сумасшедшей, будет повод и основание наконец отказаться от идеи нашего брака. А если нет, как впишет в свою криминальную теорию творящуюся со мной мистику?

Собеседник долго смотрит на меня. Молча. Потом спрашивает осторожно:

— Эбигейл, вы ведь все это выдумали?

Отличное начало! Ну а чего я от него ждала? Пожимаю плечами и вместо ответа хрущу сладким льдом в высоком бокале.

— Не выдумали, значит, — задумчиво подытоживает Чэн.

— И зачем мне такое придумывать?

— Ну, допустим, чтобы я от вас отстал наконец? Раз не испугался пресловутого свадебного проклятья, дай-ка пугну призраками!

Киваю одобрительно.

— Сразу видно изобретательный ум бизнесмена! Точно отстанете?

— Даже не надейтесь, — ворчит Маркус. Я вздыхаю:

— Какая жалость… Ну что ж, попытка — не пытка!

— Считаете, это всё реально было? Может, вы просто незаметно задремали? Мне вот однажды за какую-то пару минут приснилось, что я разговариваю с Джией: мы всерьез обсуждали, что будем сегодня есть на ужин, даже поспорили немного…

Я поднимаю руку как при приведении к присяге.

— Торжественно клянусь, что не спала тогда и не принимала никаких… расширяющих сознание препаратов! Да и… специалисты, с которыми я говорила, утверждают, что такое вполне возможно.

— Вы уже кому-то об этом рассказывали?

Чэновское недоверие начинает раздражать (зачем я вообще завела такой разговор?), и я отвечаю сварливо:

— А что, у меня языка нет?!

— Просто мне казалось, вы довольно замкнутая и вам нелегко дается откровенность с людьми.

— Кроме тех, кому я доверяю… И что это вы так разулыбались?

На лице Чэна и впрямь ухмылка от уха до уха.

— Радуюсь, что тоже попал в доверенные лица! А кто еще в списке?

— Например, Захария. Он у нас, оказывается, знаток шаманизма…

Чэн слушает молча, из комментариев только:

— Этот парень и впрямь на все руки мастер… А кто второй?

Я медлю. Упоминание о докторе Пан только утвердит Чэна в мысли, что мне все почудилось. Если не хуже. Ну и что с того?

— Мой психиатр.

Внимательно слежу за реакцией — зеленые глаза слегка расширяются и только. Дальше Чэн слушает с каменным лицом: уж не играет ли он в покер, причем успешно? Через паузу подытоживает:

— Итак, тещин секретарь думает, вас навещают души умерших, врач считает это заморочками психики, вы сами — что все каким-то образом подстроено… Но зачем кому-то нужны такие спектакли?

— А вы как считаете?

— Надо подумать… И давно вы к нему ходите?

Чэн переключается с призраков на меня так внезапно, что я слегка теряюсь: к кому хожу, к Захарии? Но в виду имеется явно психиатр. Очень хочется вместо ответа вновь похрустеть льдинками, но лед в стакане уже растаял. Усмехаюсь:

— А что, в моем досье об этом ничего? Как-то не слишком тщательно вы собирали на меня информацию!

Еще бы подобная информация хоть где-то просочилась! Навестившая меня после смерти Алекса кузина Элис Чо, давно живущая за границей, едва лишь намекнула родителям об опытном враче с очень деликатной и конфиденциальной практикой, как разразилась настоящая буря! Отец проклял Элис, меня, маму и всю выродившуюся семью Чо с ее слабой дурной кровью, ведь у него-то, Артура Мейли, просто не могло быть сумасшедшего наследника! И пригрозил, что откажется от меня, если я только взгляну в сторону психиатра: это же позор на весь Сейко! До сих пор не понимаю, как, несмотря на все эти громы и молнии и мое пассивное сопротивление, продвинутой кузине удалось тайком довести меня до доктора Пан.

Может, со временем я выкарабкалась бы сама.

Может, меня бы уже не было в живых.

Не знаю, в курсе ли моего лечения родители. Мама мастерски наловчилась закрывать глаза на то, что ей видеть не хочется. Отец… Наверняка узнал в конце концов, ведь служба безопасности продолжала за мной приглядывать и после переезда из семейного дома, хоть и одним глазком. Но если и так, своему предполагаемому зятю он об этом не поведал: побоялся, что и эта неказистая мелкая рыбка сорвется с брачного крючка?

Ценный брачный улов вздыхает и трет нахмуренный лоб.

— Наверняка вам тяжело пришлось, Эби! Понимаю.

Хочется раздраженно и презрительно огрызнуться, словно нервному подростку, — да что ты там понимаешь! Но я останавливаю себя: ведь Маркус Чэн и правда понимает. Знает.

Чэн отсутствующе смотрит в окно.

— Одно время и я… Я ведь иногда реально слышал ее голос! Даже прикосновение чувствовал… Сворачивая за угол, загадывал как ребенок — вот я выхожу, а там стоит она, Джия! И всё это: смерть, похороны, ее… пепел — просто затянувшийся кошмар, всё не по-настоящему. Умом всё прекрасно понимал, а вот тут, — Маркус стучит ладонью по груди, — дурацкая детская вера, что все не на самом деле, не взаправду. Иногда я, наверное, и впрямь походил на умалишенного. Хорошо, что у меня была работа. Очень много работы. Наверное, она меня и вытянула. И чуть-чуть Альбина…

— Чуть-чуть?

Маркус переводит глаза на меня.

— Даже стыдно сказать, насколько чуть! Я ведь тогда практически сразу устроил ее в закрытую школу, думал, так лучше, отвлечется, забудется: новая обстановка, новые друзья, учителя… А не наш пустой дом. Я ведь там сутками не бывал! — Потирает бровь. — Это я теперь понимаю, что дочери-то пришлось куда хуже: мамы нет, отца не видит неделями, кругом чужие люди…

Импульсивно тянусь через стол и беру в ладони его руку — тяжелую, горячую.

— Вам обоим пришлось нелегко, Маркус. Да как вообще можно укорять себя, что как-то не так повел себя в горе?

Его зеленые глаза слегка влажные — или это отблески от лампы на столе? — но смотрят прямо.

— Согласен. Поэтому вам очень повезло, Эбигейл, что вы получили помощь. Здесь нечего стыдиться.

Его рука поворачивается, ответно смыкаясь на моих пальцах. Не гладит, не сжимает — просто держит. Тихо греет.

Говорит Чэн очень правильные слова, как и полагается правильным, непредвзятым людям. Но что он думает на самом деле? Я аккуратно высвобождаю руку — пальцы собеседника разжимаются моментально, как бы даже предугадывая мое движение. Подытоживаю:

— Ну вот, я только что предоставила вам два прекрасных основания для отказа от нашего брака! Первое: я иногда вижу призраков, второе: мое психическое состояние нестабильно… кажется, так говорят. Или это одно и то же? Никто вас не осудит и не накажет! Даже мой отец.

Маркус Чэн по-прежнему смотрит на меня, но уже задумчиво. Как бы сквозь. Прикидывает возможные последствия?

— Я должен подумать, — сообщает наконец. — Нужно как-то это всё… — неопределенный жест руки в воздухе, словно Чэн вкручивает невидимую лампочку, — …уложить в голове.