Свадебное проклятье

— Я все тщательно продумал, уже составляем предварительный план развития и инвестиций с руководителями направления, — возражает набычившийся Чэн. Значит, не только рискнул предложить себя Артуру Мейли для решения проблемы с неудавшейся и неудачливой старшей дочерью, но еще и озаботился сохранностью своего бизнеса. Может, отец и оценил как раз такое сочетание беспримерной наглости с одновременной практичностью? Интересно, что Чэна напрягает больше — отношение к нему предполагаемого тестя или предполагаемая угроза его разлюбезному делу?

— А к такому я с самого детства привык, — продолжает храбриться «наглец». — Всё твердили: куда ты лезешь, пельмень земляной?! Ни семьи, ни связей, ни денег, ни престижного образования — только плохонький провинциальный колледж за спиной, никогда и ничего у тебя не выйдет. Понимаю, ваш батюшка решил по принципу: нет фазана, так и петух сгодится…

— Не знала, что отец силен в орнитологии!

Голос Маркуса становится вкрадчивым:

— Ну так и вы тоже ко мне приглядитесь, а, Эбигейл? Хоть я пока невысоко летаю, но петух — птица яркая, сильная, а пуще всего — домашняя. А?

Смеюсь:

— Да, а еще суп из него получается наваристый! Не боитесь?

— Главное — вы ничего не бойтесь, Эбигейл! — уже серьезно продолжает Чэн. — Ни сойти с ума — на то у нас доктор Пан имеется, ни призраков — ваша нянюшка позаботится. Ни тем более за мою сохранность. Я же говорил: мужчина я крепкий, осмотрительный, рискую с умом. В свадебное проклятье не верю, хоть вы что мне там говорите, а уж от злых людей защитить сумею. Постепенно со всем разберемся. Выходите за меня, а, Эби?

Опять застал врасплох: ведь только-только обсуждали его «расследование», и опять! Пока подбираю ответ, Маркус решает, что от него ждут еще какого-то продолжения и добавляет:

— Думаю, мы уживемся и будем жить дружно, может, и до любви доберемся. Я уже… в смысле… ну, вы мне очень нравитесь, Эби! Правда.

И Чэн внезапно краснеет — разом, ото лба до треугольного выреза джемпера. Оттягивает пальцами этот самый ворот и говорит сконфуженно:

— Уф! В юности как-то это легче… выговаривалось. Странно, вроде с возрастом и опытом должно быть легче, а?

Отворачиваюсь, чтобы скрыть неуместную, но упорно рвущуюся на губы улыбку: до того Чэн сейчас смешной и трогательный.

Или хорошо это отыгрывает?

И тут меня осеняет:

— Вы сказали, что обсуждаете с директорами условия вхождения вашего бизнеса в корпорацию Мейли… И с отцом тоже? Когда вы с ним разговаривали?

— На прошлой неделе.

— Регулярно докладываете, как продвигается наши отношения?

Маркус часто моргает, но отвечает честно:

— Скорее президент Мейли сам этим интересуется и сам мне звонит. Первый раз связался со мной после Гейланга…

— Неужели обеспокоился вашим самочувствием? — изумляюсь я.

— Нет, поинтересовался, какого… беса я позволяю калечить себя всяким придуркам? Сообщил, что инвалид его дочери не нужен.

Я прикусываю губу: слава всем богам Запада и Востока, что я об этом не знала, а то бы точно вышла замуж за Чэна прямо там, в госпитале!

— А о чем был разговор на прошлой неделе?

— Президент спрашивал, почему все так со свадьбой затянулось, и чем я вообще занимаюсь. Когда я сказал про три месяца вам на раздумье, ваш батюшка сказал, что я полный кретин, и бросил трубку.

— Только это?

— Нет, добавил еще несколько… добрых слов.

Судя по весело посверкивающему взгляду жениха, реакция «тестя» нисколько его не удивила, не оскорбила и даже не задела: да уж, Чэн Маркус явно идет в этот брак с открытыми глазами. Может, кроме уже известной настойчивости и основательности у него и впрямь имеется характер, способный противостоять не только моему отцу, но и моему проклятью или, как он говорит, злым людям и обстоятельствам?

— Ну и ладно, — глядя в сторону, бурчит тот самый «характерный», не дождавшийся моего ответа. — У меня на всё про всё еще целый месяц есть. Давайте тогда с вашими проблемами просто разберемся, что ли…

Обычно я не принимаю решения под влиянием минуты: долго размышляю, взвешиваю варианты, развитие событий, что буду делать в том или ином случае… Но сейчас, глядя на профиль вновь отвергнутого, но не сдавшегося мужчины, вдруг ясно понимаю: месяц мне вовсе не нужен.

Делаю глубокий вздох и начинаю:

— Я хочу вам кое-что рассказать…

— Как? Опять?! — вырывается у Маркуса с комическим ужасом. Поджимаю недовольно губы, и Чэн спешит исправить положение: — Я к тому, что вы просто полны тайн и сюрпризов, Эбигейл. Продолжайте, очень интересно!

Усмехаюсь:

— Да уж, скучать со мной вам не приходится!

Боюсь, мои «интересности» стоили ему седых волос… На мгновение задумываюсь над реакцией Чэна, начни я сейчас инспектировать его шевелюру: да я уже практически ощущаю, как погружаю пальцы в черные волосы, наверняка жесткие, густые…

Пауза затягивается, и, думая, что я никак не решусь на новые «откровения», Маркус пытается помочь:

— Вам опять кто-то являлся? Сейчас, вообще-то, очередь Линху… Нет? Или вы собираетесь рассказать мне о каком-нибудь… тайном возлюбленном? Тогда я не просто не стану слушать! Или…

Я уже смеюсь:

— Нет, не угадали, и незаконнорожденного ребенка у меня нет!

— Тогда?..

— Перед первым свиданием вы же изучали мои привычки, предпочтения, мое окружение? Но все равно остается то, чего не найдешь ни в каких СМИ и блогах.

— Например? — Версии у Чэна закончились, и он просто смотрит то ли с интересом, то ли с опаской. Или с тем и с другим одновременно.

Я легонько постукиваю себя ладонью по груди.

— Например, характер. Я — обычная дочь одной из главных семей Сейко, потому довольно избалована, нетерпима к возражениям и всяческим ограничениям. Не люблю заниматься домашним хозяйством, но одновременно не стремлюсь к головокружительной карьере — сегодняшний уровень преподавательницы непрестижного университета меня вполне устраивает; не знаю, как повернется дальше. От своего мужчины я жду заботы, надежности, безопасности, внимания к моему мнению, стремления не почивать на достигнутом, а зарабатывать больше денег для семьи. Не намерена терпеть измен, вранья и неуважения. Со своей стороны гарантирую верность, честность, всяческую поддержку — мою и, разумеется, моей семьи, крепкий тыл и дом, куда захочется возвращаться. Вы согласны?

Маркус легонько встряхивает головой и прищуривается на меня. Переспрашивает растерянно:

— Согласен — на что?

Мгновенно раздражаюсь — и от его непонятливости, и от непривычности ситуации: как-то еще не приходилось предлагать себя мужчине. Нахожу убежище в спасительной иронии:

— Маркус, как вы думаете, к чему был этот мой саморекламный спич?

— Ну не такой уж рекламный, — бормочет непонятливый мужчина, — местами, я бы сказал, даже натуральная антиреклама… Эбигейл… Вы что, сейчас предлагаете?..