Свадебное проклятье

— Что такое? — тут же реагирует он.

— Ворота закрыты, — говорю я. — Кто-то только что закрыл ворота на кладбище, Маркус! Спрятавшаяся шаманка? Или ее помощник, который сдернул с меня фату? Или что… те мраморные ангелы на входе?!

— Давай будем считать, что это сделал кладбищенский сторож, — с расстановкой произносит Чэн, поглядывающий то в боковое, то в зеркало заднего вида, как будто остерегается машин на совершенно пустой дороге.

Или того невидимого, что может устремиться следом за нами.

— Сторож, — повторяю я.

Пусть будет сторож… Только сторож какого мира? Нашего?

Или того?

[1] Бинди — («точка, капля») цветная точка, которую индианки рисуют в центре лба.

[2] Самая мелкая монета.

Глава 3. Мой сладкий домашний брак

— Ну? Как всё прошло?!

Отвожу от уха разбудивший меня мобильник, чтобы взглянуть на часы: раннее, раннее утро. Издаю стон:

— Ну ма-ама!..

— Что — «мама»? — не понимает родительница. — Я же всю ночь как на иголках: а ну как не получится, опять всё сорвется! Вот ни на минуточку глаз не сомкнула!

В это я как раз верю: мама виртуозно накручивает себя до паники-истерики и сердечного приступа. А заодно и всех окружающих. Прикрываю ладонью длинный зевок — удалось поспать в лучшем случае час — и сажусь на кровати, подбивая под спину подушки. Что ж, начнем купировать все возможные приступы.

— Ничего не сорвалось. Всё прошло… нормально. Наверное.

— Наверное?!

— Ну я же не знаю, как оно должно быть, мам! Ты бы хоть предупредила! Хотя и ты тоже не знаешь… В общем, твоя хваленая шаманка что-то все-таки провела, пообещала, что все будет хорошо, и теперь мы муж и жена. Вот и всё.

— Потом ты мне расскажешь всё подробненько! — угрожает родительница. Ну да, чтобы у тебя от подробностей (дрессированных сов, сорванной фаты, «защиты мертвых») еще какой-нибудь приступ приключился!

— Ну, слава всем богам, самое важное сделано. Теперь, может, и официальную свадебку, а? — вопрошает робко. — Маленькую? Совсем крохотную?

Никак не расстанется с надеждой отпраздновать замужество старшей дочери! Зная матушку, не сомневаюсь, что на этой «крохотной» будет всего-навсего несколько сотен гостей.

— Мама! — восклицаю угрожающе, и родительница сразу начинает юлить:

— Да и не нужна нам никакая свадьба! На что она вообще? Вон, говорят, у молодежи сейчас принято только брак регистрировать, и всё! Когда в мэрию пойдете?

— Ну… на днях, — бормочу я. — Мы еще не обговаривали.

— А как мой зятек себя проявил?

— Кто? А, нормально. Нервы у него крепкие, так что от такой свадьбы с ума не сошел.

Машинально кошусь на пустующую половину кровати. Наверное.

Голос мамы становится тише и глуше — кажется, она прикрыла трубку рукой:

— Да я не о том, деточка! Как он в постели?

— Мама!

— Что «мама»?! Ну что ты как маленькая? Мы ведь с тобой взрослые женщины, говори со мной, как со старшей подругой, без стеснения! Он старался? Сколько раз за ночь? У него большой? Я, конечно, понимаю, вы у нас молодые, современные, наверное, давно уже… но в первую брачную ночь муж все равно должен выложиться на сто процентов!

От таких неожиданных вопросов — и от кого, от матери! — у меня пропадает дар речи. Родительница понимает мое молчание по-своему:

— Что такое? У него ничего не получилось?! Ты, главное, не расстраивайся, просто мальчик немножко переволновался… А даже если и так, я знаю отличную клинику традиционной медицины. Там буквально творят чудеса! Вот у моей приятельницы… то есть у ее сына начались проблемы…

Я отмираю и перебиваю всполошившуюся матушку:

— Мама, я совершенно не собираюсь обсуждать с тобой свой… то есть это всё! Успокойся, все нормально у твоего зятя!

Ну, я так предполагаю.

— И вообще, я… то есть мы совершенно не выспались, дай уже поспать!

— Конечно-конечно, отдыхайте. И скажите, когда придете на обед! — успевает прокричать мама, прежде чем я отключаюсь. Н-да, если такие вопросы задает более-менее контролируемая родительница, то чего же ждать от бесцеремонных теток, наверняка приглашенных на тот самый обед? Как бы еще щупать и измерять не начали! Сумеет ли Чэн от них отбиться?

Предусмотрительно ставлю айфон на беззвучку и со стоном падаю на постель. Спа-ать!

Но сон уже пропал: перед глазами вновь крутятся картинки вчерашней, то есть сегодняшней ночи; снова слышу звуки, которые издают шаманка, совы или вообще какая-то местная кладбищенская нечисть. Вижу сосредоточенное лицо Маркуса, когда он неловкими пальцами надевает мне кольцо. Опять ощущаю его объятья, поцелуй…

Ох! Резко сажусь на кровати. А вот эти воспоминания ни к чему!

Совершенно.

Кажется, все-таки придется просыпаться.

Варю «пустой» кофе. Никаких тебе вкусностей, приготовленных любящими родственниками, дабы подкрепить силы после первой брачной ночи…

Да и брачной ночи никакой не было.

* * *

…Маркус привозит меня с кладбища на рассвете. Глядит на часы (неизвестного брэнда, массивные, поцарапанные; подарить ему новые?) — и зевает, не разжимая губ:

— Уже практически утро… Можем с чистой совестью говорить, что всю ночь прокуролесили!

— Только обойдемся без уточнений, где именно мы с тобой куролесили! — с нервным смешком отвечаю я. Маркус смотрит с прищуром.

— Ты чего-то стыдишься?

Вздыхаю:

— Знаешь, мое… проклятье, будем называть пока так, и без того семью задело. А если к тому же станет известно о свадьбе на кладбище, брату с сестрой никогда не найти себе пару из приличных домов Сейко.

— А, вон что ты имеешь в виду! — Кажется, Маркус Чэн решил, что я стыжусь… его? Вроде бы раньше особой скромности и чувства неполноценности за ним не замечалось.

Новый взгляд на часы.

— Я бы, конечно, с удовольствием провел с тобой остаток ночи, то есть уже утра, но… — начал Маркус.

— Помню-помню, — подхватываю я. — Сегодня запуск нового цеха в пригороде и без тебя, конечно, никак!

— Хорошая у тебя память, женушка!

— Стараюсь… муженек, — в тон отзываюсь я.