Таёжный, до востребования

– Рустам, не нужно было…

– Именно это и было нужно. Вам ведь стало легче?

– Да, но не настолько, чтобы…

– Зоя, подождите, дослушайте. Если тот, кто сообщил о вас Дедову, находится в столовой, вы просто обязаны туда пойти, иначе этот человек решит, что добился своего, одержал над вами верх. Да, будет нелегко сохранять непринужденный вид, но лучше приложить усилия, чем расписаться в своей беззащитности. Самое трудное – это начать, а потом вы выпьете шампанского и станет легче. Я буду рядом.

Рустам смотрел на меня спокойным взглядом, и его спокойствие странным образом передалось мне. В самом деле, пусть Нана видит, что ее донос совершенно на мне не отразился.

– Ну хорошо. Пойду. Только переоденусь.

– Я подожду в вестибюле.

Надев платье и туфли, я попрыскалась французской туалетной водой, которую расходовала очень бережно, слегка подкрасилась и распустила волосы, позволив им свободно лежать на спине.

Спускаясь по лестнице под песню «Звенит январская вьюга», доносившуюся из красного уголка, я испытывала одновременно неприятное волнение и осторожную радость, что мне не придется встречать Новый год в одиночестве. Услышав мои шаги, Рустам, стоящий у подножия лестницы, поднял голову, и на его лице промелькнуло странное выражение, словно он впервые меня увидел. Впрочем, это длилось всего мгновение, а потом он улыбнулся и сказал:

– Зоя, боюсь, мой комплимент прозвучит дежурно, но вы прекрасно выглядите!

Когда мы вошли в столовую, все головы, как по команде, повернулись к нам. Наверняка мы с Рустамом смотрелись эффектно. На несколько секунд повисла тишина, а потом Савелий Прилучко, сидевший ближе всех к двери, вскочил и стал руководить теми, кто сидел на одной с ним скамейке, прося их подвинуться, чтобы освободить немного места. Одновременно на другом конце стола поднялась Нина и стала делать мне пассы руками, зовя к себе. Но рядом с ней ожидаемо сидели Оля и Нана, поэтому я улыбнулась и, кивнув на Прилучко, пожала плечами: «Извини, я уж как-нибудь тут».

В столовой собрались почти все жильцы (за исключением тех, кто дежурил в стационаре). Пришли Игнат и Рита Денисовы, недавно перебравшиеся в собственную квартиру и решившие отметить праздник с коллегами. Мартынюк сидел напротив Прилучко, с видом таким мрачным, словно это было не новогоднее застолье, а поминки. Иногда он останавливал на мне хмурый взгляд, и я поспешно отворачивалась.

По радиоприемнику заиграла песня «Пять минут» – условный знак, что до Нового года осталось совсем немного. Вскоре забили куранты. Все поднялись, чокнулись и выпили до дна. Я загадала желание, а потом, пользуясь тем, что куранты продолжают бить, – еще одно.

Вокруг звучали тосты, шутки, просьбы передать бутерброд или блюдо с салатом. Соседи слева и справа – Савелий и Рустам – по очереди подкладывали мне на тарелку разные вкусности, так что я в конце концов воспротивилась и сказала, что могу сама о себе позаботиться.

Во втором часу ночи решили сделать перерыв и выйти на свежий воздух. Из-за того, что в столовой не было окон и собралось много людей, которые к тому же пили алкоголь, в комнате было нечем дышать. От духоты, музыки и громких голосов у меня разболелась голова. Поэтому, когда кто-то из ребят предложил проверить, как поживает наряженная елка, предложение было встречено с энтузиазмом.

Я в числе первых выскочила из столовой и побежала наверх одеваться. Мне не хотелось сталкиваться с Наной в коридоре, я боялась, что она непременно скажет какую-нибудь гадость, я не удержусь от ответного выпада и праздник будет испорчен. Я понимала, что не смогу бегать от Наны всю оставшуюся жизнь, но сегодня твердо решила оградить себя от неприятных моментов.

После короткой оттепели снегу успело нападать достаточно, чтобы можно было поваляться в сугробах и поиграть в снежки. Вдоль тротуаров горели фонари, по улицам гуляли шумные компании с бенгальскими огнями и хлопушками. Мы с Ниной, оказавшись во дворе почти одновременно, обнялись, расцеловались и пожелали друг другу счастья. Не успели мы подойти к наряженной елке, нас подхватил хоровод из пальто, шапок и смеющихся лиц и закружил вокруг елки.

Я бежала, вцепившись в чьи-то руки и бездумно смеясь в опрокинутое над нами черное, усыпанное колючими звездами небо. Новый жилец общежития, долгожданный пульмонолог Ян Арканский, был с фотоаппаратом «Смена». Мы стали позировать на фоне елки, а потом, помня о просьбе отца, я попросила Яна сфотографировать меня отдельно, что и было сделано.

Я так и не поняла, кто высказал идею поздравить Фаину Кузьминичну, отмечавшую Новый год дома, но ее тут же подхватили. Кроме меня, во флигеле никто раньше не был, но в новогоднюю ночь рамки условностей значительно сдвинулись, чему в немалой степени способствовало шампанское. Перед тем как идти к Фаине Кузьминичне, мы вернулись в столовую, чтобы взять в качестве угощения пирожки, ватрушки и бутерброды. Нина прихватила початую бутылку шампанского, хотя я пыталась ее убедить, что Фаина Кузьминична пьет только крепкие напитки.

Поначалу толпа составляла человек двенадцать, но по дороге половина энтузиастов отсеялась, остались только самые смелые: Нина, Светлана Юрьевна, медсестры Алла и Таня, Вахидов и изрядно пьяный Мартынюк, компания которого меня отнюдь не радовала, но я не осмелилась попросить его не ходить, к тому же эта просьба вряд ли возымела бы действие.

Рустам пытался меня отговорить, утверждая, что это плохая затея, что уже почти три часа ночи и главврач наверняка спит, а Глафира Петровна, недавно выписанная из стационара, – тем более. При других обстоятельствах я бы с ним согласилась, но не после трех бокалов шампанского. К тому же, когда в просвете между деревьями показался флигель, стало понятно, что Фаина Кузьминична не спит: в окнах гостиной горел свет.

Я поднялась на крыльцо и толкнула дверь, но она, против обыкновения, оказалась заперта. Остальные, стоя на некотором отдалении, молча ждали.

Я постучала, подождала и постучала снова, с тем же эффектом.

– Пойдемте обратно! – предложила Алла. – Неудобно…

Спустившись с крыльца, я прошла вдоль фасада, остановилась под окном гостиной и несколько раз быстро стукнула по стеклу. Отодвинулась занавеска, мелькнуло удивленное лицо Фаины Кузьминичны, она махнула рукой в сторону двери, и занавеска вернулась на место.

Я как раз успела подняться на крыльцо, когда лязгнул засов и дверь открылась. Фаина Кузьминична, кутаясь в вязаную шаль, тревожно вглядывалась в мое лицо и в смущенные лица маячивших сзади коллег.

– Зоя Евгеньевна, что случилось?

– Ничего. Мы просто… – Я обернулась на коллег, ища поддержки.

– Несчастный случай? ЧП в стационаре? Звонков не было, наверно, телефон неисправен или на линии обрыв…

– Да нет же, всё хорошо! Мы пришли, чтобы поздравить вас с Новым годом.

– С Новым годом, товарищ главврач! – нестройно подхватили остальные.

– Вот. – Нина вышла вперед и протянула Фаине Кузьминичне сумку. – Угощайтесь. Тут пироги, и жареная курица, и… забыла, что еще, но все очень-очень вкусно! Мы сами готовили.

– Спасибо… – Главврач растерянно взяла сумку. – Право, это лишнее.

– Ничего и не лишнее.

– Спасибо, – повторила Фаина Кузьминична и смущенно кашлянула. – Вы извините, что не приглашаю вас в дом, но Глафире Петровне нужен покой, и я уже собиралась…