Таможня дает добро

— Паршиво… — ещё один матерный период, длиннее и замысловатее предыдущего. — К СПГ есть осколочно-фугасные выстрелы, если влепят — придётся нам худо.

— Я стрелял из «сапога». — сообщил Казаков. На срочке, в аэродромной роте охраны. По нормативам полагалось попадать в танк с километра, но никто у нас так и не попал.

— Так то танк, а то корабль! Он, небось, покрупнее будет!

— С качающейся-то палубы, с движущегося судна? — Казаков состроил скептическую мину. — Только бэка расстреляют, и…

Хлопок, шипение — новый, уже третий по счёту дымный хвост уткнулся в «Латр». Вспышка, клубы дыма, разлетающиеся во все стороны ошмётки.

— В мостик влепили, падлы! — взвыл Серей. — Бонифатьич, хорош деликатничать, крой на поражение! Только по надстройкам, не хватало утопить эту лайбу…

Четырёхдюймовки слитно грохнули. Недолёт.

— Да что ж вы!… — остервенело заорал Врунгель. — Прибавьте прицел, курослепы!

Прислуга возле орудий суетилась, забивая в казённики унитары. Новый залп — и снова оба снаряда легли недолётами. Роман с опаской покосился на капитана — Врунгель побагровел от ярости, орал, матерился, колотил кулаком по ограждению мостика — будто чем-то мог помочь этим артиллеристам. Роман подумал, что этот морской бой у старика, в сущности, первый, как и у орудийных расчётов — до сих пор они ограничивались учебными стрельбами. В отличие от украинских бандитов — у этих с боевым опытом, похоже, всё в порядке, вон как быстро пристрелялись…

Снова протяжный «ш-ширх», дымный след реактивной гранаты — и вспышка, на этот раз, на корме таможенного крейсера. Картечница, захлебнувшись очередным «Т-д-д-дах!», умолкла.

Сергей схватил рацию.

— «Латр», это Лоцман! Поворачивайте, выходите из боя, прикроем!

Чёрная коробочка отозвалась шипением и бульканьем.

— Не отвечают! Бонифатьич, сделай что-нибудь, их же сейчас размолотят! — заорал он, и тут канонирам «Квадранта» наконец, улыбнулась фортуна. Первый снаряд лопнул позади мостика, сбив половину трубы и срезав осколками изрядную часть грот-мачты. Второй ударил в корпус под мостиком и взорвался внутри. Из пробоины выплеснулась волна дыма и угольной пыли, а секунду спустя ударила ватно-белая струя.

— В самый котёл влепили! — Врунгель в восторге потрясал биноклем. — Ну, всё, козлы майонезные, молитесь своему Бандере! Кранты вам, падлы, кирдык, бабалумба до смерти!

— Красиво излагаешь, Бонифатьич! — восхитился Казаков. — Хоть записывай за тобой…

— Погоди ты… — Сергей навёл бинокль на пароход. — Задроби-те ка пока стрельбу. Что-то у них там творится…

Врунгель кивнул и каркнул что-то в жестяной рупор матюгальника. Расчёты послушно замерли у орудий. Роман пригляделся — «на палубе 'Серой Чайки» засуетились, забегали фигурки, одни в чёрных матросских бушлатах, другие в пятнистом камуфляже. Одна за другой прозвучали короткие, на три-четыре патрона автоматные очереди, им ответили одиночные хлопки. Одна из пятнистых фигурок споткнулась, повисла, было, на леерах, но не удержалась и свалилась за борт.

— Похоже, у команды своё мнение по поводу продолжения баталии. — прокомментировал Сергей. — И они решили донести его до хохлов. А те, натурально, возражают…

Ударила ещё одна очередь — длинная, заполошная, на полмагазина — и, один за другим, два выстрела, судя по звуку, из чего-то гладкоствольного. На этом стрельба прекратилась. Пароход продолжал двигаться, медленно, по инерции. Из пробоины в борту густо валил смешанный с паром дым.

— Интересно, кто берёт верх? — задумчиво произнёс Казаков. Ответ последовал незамедлительно: на уцелевшей мачте рывками пополз вверх сразу три сигнальных флага — белый с большим красным ромбом в центре, красный косой крест на белом фоне, и тёмно-синий с белым косым крестом — в точности флаг Шотландии, подумал Роман.

— «Фокстрот», «Виктор», «Майк» — прокомментировал Врунгель. — По Международному Своду — «не могу управляться», «мне нужна помощь» и «не имею хода». Они сдаются!

VI

— Что с «Латра»? — осведомился Сергей. Он перестал терзать рацию, и теперь ждал ответа от капитана. Тот защёлкал тумблерами на панели стационарного радиопередатчика. Ещё одно нарушение зурбаганского технологического запрета, подумал Роман — когда он оказался на мостике шхуны в первый раз, рации тут не было…

— Глухо. — Врунгель покачал головой. — Сплошные помехи. Сейчас запросим ратьером…

Он что-то неразборчиво скомандовал матросу, стоящему у сигнального фонаря. Тот торопливо застучал шторкой.

— Пишут: Судно сохранило ход, имеют пробоину, заделывают. — перевёл ответное мигание Врунгель. — У них один убитый, трое раненых, в том числе Дзирта.

— Тьфу ты… — Сергей в сердцах выругался. — Теперь ясно, почему не отвечали — рация-то у нее! А эти, на «Серой Чайке», пусть богу свечки ставят — если бы погибла, всех на рею, без второго слова!..

— Ну, так жива же… — резонно заметил Казаков.

— Их счастье, поживут… пока. — Сергей повернулся в «Серой Чайке». Судно стояло кабельтовых в полутора от «Квадранта». Дым из пробоины в борту стлался над водой, смешиваясь с угольной копотью из обрубленной снарядом трубы. — Ну что они там, потушили пожар? Бонифатьич, подходи, надо осмотреть трофей.

* * *

— И–и-взяли!

Матросы по команде боцмана потянули канаты, сходни, отчаянно скрипя о кромку палубы, переползли с «Квадранта» на пароход. Там их приняли двое — оба угрюмые, бородатые, в надвинутых на самые глаза шляпах и бушлатах. Стоящий возле лееров матрос приподнял ствол карабина. Один из бородачей- голова под зюйдвесткой была у него обмотана окровавленной тряпицей — хмуро на него покосился и что-то буркнул под нос по-зурбагански.

— Ну, двинулись? — Сергей отщёлкнул крышку висящей на боку коробки «маузера», погладил торчащую рукоятку и шагнул на сходни. Матрос с карабином сунулся, было за ним, но Казаков решительно его отстранил и последовал за другом. Оружия у него Роман не заметил; вместо этого Маячный Мастер выдвинул вперёд челюсть, отчего физиономия его сразу сделалась каменной. 'Позёры, что один, что другой… — с усмешкой подумал молодой человек, — непременно им нужно первыми вступить на палубу! Ещё бы — взятое с боя судно, не каждый день такое случается. С этих станется и флаг на корме спустить, а вместо него поднять другой — интересно только, зурбаганский, с маяком, или российский? На острове Валуэр, на крыше ратуши, помнится, висел именно триколор…

Он пропустил матроса с карабином и вслед за ним перебрался по сходням на «приз». Знакомая палуба имела плачевный вид — от мостика до кормы всё было завалено обломками рангоута и перепутанными снастями. Борт и часть надстройки над пробоиной дочерна закопчены, палуба у самого борта вспучилась от внутреннего взрыва. Роман вслед за остальными прошёл на полубак — лебёдка, та самая, за которой он прятался от шторма при переходе по Фарватеру, была искорёжена и свёрнута со станины — похоже, прямым попаданием четырёхдюймового снаряда. Исковерканная палуба щетинилась щепьями, неподалёку валялась погнутая тренога, выкрашенная в защитный цвет.

— А же говорил — «сапог»! — Казаков вытащил из-под лебёдки длинную трубу станкового гранатомёта. — Надо будет прибрать, вещь-то хорошая…

— А бэка к нему где возьмёшь?

— Так вот же, в переносках! — он кивнул на сваленные в кучу брезентовые сумки, каждая на три гранатомётных выстрела. — Три пустые, одна полная, и ещё в одной две штуки.

Он по очереди осмотрел сумки.

— Тут только кумулятивные. Осколочно-фугасные первыми расстреляли, а эти не успели

— Нам и эти сгодятся. С паршивой овцы хоть шерсти клок, треногу отдадим механикам, выправят. А сейчас — глянь-ка сюда!