Танцор смерти. Дорога домой. Полет орлов. Исав

Рон безуспешно попытался заткнуть разбитое окно, но ветер, слава Богу, начал стихать. Небо немного просветлело. Уцепившись за косяк, я встала на ноги.

— Мне надо позвонить домой.

Рон кинулся в гостиную. Я, пошатываясь, побрела за ним. Он протянул мне трубку. Мы с мамой проговорили почти час: она рассказывала, что у них произошло. У тети Арнетты снесло с гаража крышу, на катер Хопа упал навес. Джош, отец, Мэтью, Синичка и Аманда в порядке.

Мы вышли наконец во двор. В лесу повалило несколько десятков деревьев — ураган словно проложил просеку в сторону ложбины. Рон судорожно сжал мою руку.

На повороте Рон притормозил — все шоссе было усыпано ветками.

Когда я увидела, что натворил торнадо, меня охватил ужас. Ураган пронесся от холма над озером прямо к ложбине и разметал насыпь, под которой были захоронены проржавевшие останки трейлера Большого Рона. Я смотрела на это, не в силах вымолвить ни слова.

Рон не отрывал взгляда от ложбины. Он остановил машину, вышел и стал осторожно спускаться по еще мокрому после ливня склону.

— Не ходи за мной! — предупредил он, обернувшись ко мне. — Тебе там делать нечего.

— Нет! Это и меня касается. Если ты меня с собой не возьмешь, я тебе этого не прощу!

На шоссе показался один из наших грузовиков. За рулем сидел Мэтью. Он притормозил на обочине, спрыгнул на землю и крикнул Рону:

— Что ты там делаешь?

— Пойди и уведи его оттуда! — велела я. — Немедленно уведи!

— Что это? Что это такое? — Мэтью растерянно смотрел вниз.

— Это я, — сдавленным голосом произнес Рон. — То, чем я был. И чем всегда буду для тех, кто хочет все забыть.

— Что? — изумленно переспросил Мэтью. — Объясни, я не понимаю. — И он шагнул к Рону.

— Вы оба, стойте, где стоите! — крикнул Рон.

Мэтью шел, продираясь сквозь забрызганные грязью виноградные лозы.

— Что ты собираешься делать? Тебя обидели, а ты только и смог, что дать по морде. Ну, покажи, каков ты на самом деле!

Рон схватил его за грудки и развернул лицом к ложбине.

— Здесь я вырос, — сказал он. — На этой помойке. Когда мы были детьми, Клэр пришла сюда за помощью, а мой папаша накинулся на нее и пытался изнасиловать. Я приехал за ней...

— Рон... — сказала я упавшим голосом.

Рон смотрел на Мэтью в упор.

— И убил его, — договорил он.

Мы сидели на мокрой траве над ложбиной. Мы с Роном рассказали Мэтью все, как помнили. Как и почему это случилось, каким был Большой Рон... Когда я слушала, как Рон говорит об этом, меня пробирала дрожь.

Мэтью ошеломленно выслушал нас, но так и не проронил ни слова. Мы с Роном грустно переглянулись.

— Я убил его, — устало повторил Рон. — Если пришлось бы все пережить еще раз, я поступил бы точно так же. То, что случилось потом, случилось из-за того, что у меня было слишком мало веры в людей, а Малоуни тогда приняли неправильное решение. Если бы я выдержал несколько месяцев в приюте, у меня был бы шанс снова вернуться сюда, снова стать членом этой семьи. Но люди порой ошибаются, Моя ошибка в том, что я не сумел рассказать тебе правду о себе и о тебе.

В тот момент мне так захотелось встряхнуть Мэтью, вырвать его из оцепенения.

— Я привез тебя домой, — сказал Рон. — У тебя теперь есть семья. Ты мне ничего не должен. Сейчас ты узнал про меня всю правду. И ты можешь гордиться тем, что ты Малоуни, а не Салливан.

Мэтью взглянул Рону в глаза.

— Ты — не убийца, — сказал он. — И это, — он кивнул в сторону ложбины, — к тебе не имеет никакого отношения. Никогда не имело. Почему ты решил, что должен один со всем этим разбираться? Неужели ты думаешь, что я стану тебя стыдиться? — Голос его дрогнул. — Я бы хотел по-прежнему считать себя Салливаном.

На меня нахлынула волна воспоминаний: вот Рон — обиженный мальчишка на празднике, потом — паренек, дерущийся из-за меня с Нили Типтоном, подросток с моим шоколадным зайцем в руках. Всякий раз он удивлялся тому, что я кидалась его защищать, тому, что я его любила. Он вырос, стал взрослым мужчиной, и все, что он делал для этого юноши, моего племянника, которого он любил по-настоящему, он совершал, ни на миг не забывая обо мне и о том, что было, есть и будет между нами.

— Мы снова все закопаем, — сказал Рон. — Наведем здесь порядок. Избавимся от теней прошлого и навсегда забудем о том, что это место существовало. И больше я никогда сюда не приду, так же как никогда не придут сюда те, кто меня любит.

Мэтью положил руку ему на плечо. А Рон крепко обнял нас обоих — Мэтью и меня.

— Мне нужны бензопилы и брезентовые рукавицы, — сказала я, приехав на ферму.

Я объяснила, зачем нам все это, и Синичка тут же схватила пару рукавиц.

— Я поеду с тобой, — заявила она. — Рону понадобятся помощники.

Работенка оказалась нелегкой, но оно и к лучшему — вместе с потом из нас выходила злоба и горечь. Я ковыляла по ложбине и одной рукой собирала в кучи ветки и поваленные деревца — другой приходилось опираться на палку. Рон с Мэтью оттаскивали все это к дороге, а Синичка закидывала в грузовик. Было душно, как в парилке.

— На это уйдут недели, — шепнула мне Синичка.

— Эй, вы слышите? — позвал Мэтью.

Из-за поворота показался самый большой из наших грузовиков. В кабине сидели мама с Амандой на коленях и бабушка Дотти. Аманда в розовых солнечных очках и бейсбольной кепке спрыгнула на землю, глянула с холма на ложбину и присвистнула.

— Ну и дела! А почему папы нет, дядя Рон?

Услышав это «дядя Рон», Рон чуть не открыл от изумления рот.

— Мы просто не успели с ним договориться. — Он озадаченно посмотрел на мою маму.

— Про Джоша не знаю, — сказала мама, — но остальные уже едут.

За деревьями показался желтый самосвал, за ним — еще четыре самосвала и два трактора: один тащил на прицепе экскаватор, а другой — бульдозер.

Из первого самосвала вылезли Хоп с Эваном, а из остальных — Брейди, Уинстон и несколько моих кузенов.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — начал Рон, но дядя Уинстон его перебил:

— Благодарность ни к чему. Мы просто должны помочь.

Машины все подъезжали и подъезжали. Мои дяди, тети, кузены и кузины с женами и мужьями, человек сто, не меньше. Они привезли пилы, лопаты, топоры, а еще — корзинки с провизией, одеяла, складные стулья, гитары.

Из одной из машин вылез мой отец. Вид у него был мрачный и решительный. Он не забыл того, как сам много лет назад сровнял ложбину с землей, а Рона отослал отсюда подальше.

— Это ты их позвала? — обернулся ко мне Рон.

Я покачала головой.

— Они приехали ради тебя, — оказала я, и на глазах у меня выступили слезы.

К вечеру все деревья спилили. Несколько часов визжали пилы, стучали топоры, и наконец наступила благословенная тишина. Вдоль дороги лежали аккуратные штабеля сосновых бревен.