Терпение дьявола
Шрифт:
– Что? Невозможно – значит, невозможно, Лулу. Зачем выдумывать связь, которой нет?
– Три жертвы с лицами, перекошенными от страха – нет, пардон, от ужаса, – все трое сидели дома с запертой дверью, к одному из них привел ГФЛ, заявив, что его до смерти перепугал дьявол. И знаешь еще что? Соседям мужчины, умершего в Париже, после этого снились немыслимые кошмары. Всем жильцам дома! Тебе не кажется это странным?
– Предлагаешь объявить в розыск парня с рогами и раздвоенными копытами? – усмехнулся здоровяк.
– Я не шучу, Сеньон!
– О’кей, тогда объясни поподробнее.
– Пока не могу, но связь точно есть.
– Говоришь, одна из жертв кричала?
– Да, орала от ужаса.
– Представь: ты просыпаешься
Людивина скептически поморщилась. Не всем же соседям будут сниться. И не до такой степени они перепугаются, чтобы утром опер из криминальной бригады решил, что у них психологическая травма.
Айфон еще не остыл, а Людивина уже принялась звонить Магали.
– Маг, я насчет дела Жозе Солиса. Можешь попросить Леманна провести вскрытие?
– А тебе очень надо? Не хочу опять выслушивать его дурацкие шуточки.
– Тогда отправь к нему Бена. Леманн – классный. Пусть внимательно исследует сердце и скажет, от чего умер Солис. А если это был инфаркт, пусть объяснит причину.
– Лулу, я, конечно, не судмедэксперт, но думаю, никто не объяснит, почему у людей вдруг отказывает сердце. Леманн просто напишет это на своем дурацком жаргоне, вот и все.
– Ну все-таки попроси его быть повнимательнее и скажи, что это очень важно. Если найдет хоть малейшую странность, даже какую-нибудь фигню, пусть внесет это в отчет и объяснит нам. Отчет нужен предельно подробный. Пусть исследует каждый квадратный сантиметр внутри и снаружи.
– Ладно, займусь, но десять раз повторю ему, что это исключительно твоя инициатива. Он тебя сожрет с потрохами.
– Не надейся. Леманн любит, когда ему дают повозиться с трупом. Он меня расцелует.
Когда Людивина с Сеньоном добрались до жандармских казарм, уже наступил вечер, большинство кабинетов опустели, остались только сотрудники, работавшие над срочными делами. По дороге к лестнице Людивина завернула во владения бригады по борьбе с наркотиками. Ив как раз заканчивал телефонный разговор.
– Есть что-нибудь новое по банде, устроившей гоу-фаст? – спросила она, когда жандарм положил трубку.
– Нет. Они все сейчас в изоляторе Санте, ими занимается судебный следователь. А мы с лилльским отделом расследований разбираемся, как они меняют товар на деньги. Жозеф указал тайник, это мусорный бак, и ребята из отдела расследований все обшарили в поисках свидетелей, но никого не нашли. Сейчас они просматривают записи камер. Есть надежда, что камера банкомата через дорогу сняла участников сделки в тот вечер.
– Только пусть сами ничего не делают, сначала нас спросят, ладно? Свежеватель – наша добыча.
– Не бойся, мы с ними лучшие друзья. Если они что-то узнают, ты будешь в курсе через час.
– Супер! Спасибо, Ив.
В своем кабинете Людивина с восхищением оценила масштабы работы, проделанной Гильемом: он внес всю доступную информацию в Analyst Notebook, проверил на совпадения с прошлыми делами и не нашел таковых; он заполнил для досье все документы по выездам и осмотрам мест происшествия и даже успел покопаться в прошлом Кевина Бланше – связался с несколькими психиатрическими больницами, где тот лечился, а заодно проел плешь прокурору Муруа, добывая ордера для ускорения процесса. Однако насчет врачебной тайны прокурор был настроен пессимистично. Пока дело официально не принято к производству, врачи ничего толком не расскажут о своих пациентах. Так что Гильем довольствовался датами госпитализаций и выписок Бланше, а также списками медперсонала, за неимением доступа к данным о посетителях и медикаментах. Кроме того, он попробовал раздобыть имена заключенных, с которыми Бланше мог пересекаться в тюрьме до того, как его отправили в дурдом, но все это потребовало уйму времени, а в пятницу вечером всегда сложнее поймать нужного собеседника и получить информацию, пока внезапно не грянул уик-энд.
Около
семи вечера Сеньону позвонили. Он выслушал короткое сообщение, вскочил и принялся натягивать толстовку, сделав Гильему знак тоже одеваться.– Лулу, у нас срочный выезд.
– Что случилось?
– Идем, по дороге расскажу.
Лицо его оставалось невозмутимым. Людивина не могла догадаться, о чем речь – случилось что-то серьезное или просто в их расследовании наметился новый поворот, – но на всякий случай выхватила из ящика свой «зиг-зауэр» и сунула его в кобуру, прежде чем надеть куртку.
Сеньон и Гильем уже были в коридоре и стремительно шагали к лестнице.
20
Диана сияла от счастья: сегодня к ней в друзья добавились еще двое.
Она в очередной раз открыла свой аккаунт в «Твиттере», чтобы в этом убедиться. У нее девять подписчиков. Уже не семь, а девять. И проверка показала, что они даже не из числа ее знакомых. Новые фолловеры, совершенно чужие люди, решили, что ее твиты заслуживают подписки. Это круто! Может, твитнуть им пару теплых слов или, наоборот, разыграть равнодушие, показывая, что она выше таких мелочей? Надо будет вечером посоветоваться с Прис.
Наконец-то выходные, никогда еще неделя не казалась такой долгой. Тянулась и тянулась. Но теперь все, каникулы! От уроков ее уже тошнило. В свои шестнадцать Диана мечтала только об одном: пойти работать. Зарабатывать бабки и вместе с Присциллой зажить так, как хочется. Скоро! Скоро все случится!
Она скинула Прис эсэмэску – мол, уже иду – и вдруг заметила, что у нее настоящая катастрофа с ногтями. Лак безупречной белизны, обычно ровненько-преровненько лежавший по краям, облупился, причем сразу на нескольких пальцах. Диана такое терпеть не могла. Это неизящно и неприлично. Маникюр у гламурной девушки либо должен быть идеален, либо его вообще быть не должно, а все, что посередине, – это отстой, «деревня», как считали они с Прис. А быть отстоем среди деревенщин как-то позорно, даже скандальненько. С этим, кстати, надо тоже что-то делать. Выбираться из крысиной дыры и переезжать в Лилль. Хотя после успеха Дани Буна[27] все говорят, что французский север – сплошное добродушие и жизнерадостность, но их с Прис родное село никогда не будет гламурным. Захолустье и полный депресняк.
Ногти просто отстойные, надо их вечером разманикюрить, сказала себе Диана, использовав словечко, которое они с подругой придумали. А потом нормально наманикюрить. Только бы у Прис было все, что нужно. Кстати! Еще я у нее одолжу корректор!
Уик-энд начинался зачетно. Сегодня переночует у подруги, а завтра Дженни, сестра Прис, отвезет их в Лилль на шопинг. Хотя в гороскопах опять написали какую-то хрень. Диана, как обычно, за завтраком прочитала свой прогноз на любимом сайте – ей советовали быть внимательной и обещали, что, даже если все пойдет не так, как подобает, она станет свидетельницей важных событий, из-за которых в ее жизни произойдут перемены. И каким же таким событиям она станет свидетельницей? Как Тимоти опять вышвыривают из подворотни с его баллончиком краски для граффити? Или как эта отсоска Камелия виснет на Юго? Да уж, важнее не придумать! И потом, что за выражение такое – «не так, как подобает»? Кто сейчас так говорит? Надо найти другой сайт, а то на этом пошли гороскопы для старперов. Не забыть спросить у Прис, может, она знает что-то поприкольнее.
Диана свернула с главной улицы деревни и метров через двести вышла на тропинку, чтобы срезать путь. Она обожала весну, а еще больше лето. Во время ужина еще светло, можно носить декольте и любые юбки, не боясь замерзнуть, а когда солнце начинает припекать, парни больше клеятся. Наверно, выражение «горячая кровь» связано с солнцем, подумала Диана. Вечно это солнце, блин, все вокруг него вертится. В этот уик-энд они наденут купальники и будут загорать в саду у Прис. Красивая бронзовая кожа придает любому образу гламурность и блеск.