Терпение дьявола
Шрифт:
– Есть прекрасный принц на горизонте?
– Честно говоря, нет желания высматривать его в бинокль. Мне и так хорошо, свои привычки, свой уклад…
– До встречи с Сеньоном я думала так же, как ты, и не собиралась обременять себя ни мужем, ни детьми. А теперь посмотри, что он со мной сделал!
– Я сделал тебя счастливой! – гордо сообщил Сеньон.
Гильем указал на него вилкой:
– Трудно представить тебя заботливым папочкой, когда ты, громила этакий, давишь бандитов авторитетом на задержаниях!
Летиция засмеялась:
– Ты бы видел его с Натаном
Сеньон вскинул руки – мол, сдаюсь.
– Ну да, нет смысла отрицать. Черные громилы тоже имеют право на эмоции.
– Дурачок, – фыркнула Летиция.
– Когда-то я был бычарой, независимым и непробиваемым. А потом в один прекрасный день стал папочкой.
– Это все объясняет, – покивал Гильем.
– А вы когда за малышом? – спросила его Летиция.
– Не знаю, после свадьбы обдумаем эту тему. Надо еще квартиру найти, чтобы на одну комнату больше…
– А почему не подашь заявку на служебное жилье?
– Мод не хочет. Боится, что мы там будем как в казарме.
Летиция снова переключилась на Людивину:
– А ты, Лулу, подумываешь о детях?
Та вытаращила глаза:
– Нет, ты что!
– Она еще не все учебники по криминалистике прочитала, – хмыкнул Сеньон.
Воспользовавшись случаем, Гильем с набитым ртом поинтересовался:
– А правда, что твоим наставником был сам Ришар Микелис?
Людивина кивнула:
– Я несколько месяцев ездила к нему в горы.
– Черт, это круто! – восхитился Гильем. – Он один из величайших криминологов.
– Теперь тебя не удивляет, что она зациклена на работе? – спросил Сеньон. – С Микелисом вполсилы работать нельзя, надо выложиться на триста процентов. В итоге ты живешь своим расследованием, спишь со своим расследованием, ешь его и им же запиваешь. Полное погружение без страховки, пока не влезешь в голову к убийце.
– Именно так он и добивался своих блистательных результатов, – напомнила Людивина.
– И уволился, потому что боялся не всплыть после очередного погружения, верно?
– Я думаю, что полное погружение в извращенное сознание несовместимо с семейной жизнью. По крайней мере, с семейным благополучием.
Гильем, увлеченный и заинтригованный темой, кивнул. Помедлив, он все же рискнул спросить о том, что не давало ему покоя:
– Когда вы вместе расследовали те преступления в Европе и в Канаде, вы ведь сталкивались со многими убийцами. В них есть что-то… особенное? Ну, то есть это же серийные убийцы, моральные уроды. Что чувствуешь рядом с чудовищем? От них ведь что-то исходит?
Сеньон с Людивиной переглянулись, и за столом воцарилось неловкое молчание.
– Нет, – наконец сказала Людивина. – Ничего не исходит. С виду обычные люди, такие, как все. Некоторые – простые парни, грубые, необразованные, с низким уровнем интеллекта. Вернее, таких подавляющее большинство. Но встречаются настоящие извращенные манипуляторы, достаточно умные и хитрые для того, чтобы притвориться заурядными, смешаться с толпой. Общаешься с таким, смотришь на него и не видишь ничего особенного.
– Значит, все эти разговоры
о том, что серийные убийцы – воплощение зла, всего лишь байки?Людивина глубоко вдохнула.
– Проблема в том, что никто не может объяснить, почему человек становится серийным убийцей.
– Насилие в раннем детстве, серьезная эмоциональная депривация, частые психологические травмы. Разве нет?
– К счастью, нет, иначе все дети, пережившие такое, становились бы преступниками, но это не так, даже наоборот. К тому же у многих убийц детство было нормальное. И почему они тогда начали убивать?
Сеньон, наслушавшийся подобных разговоров, доел то, что было у него в тарелке, подлил всем вина и скрестил руки на груди.
– А генетического объяснения, конечно, тоже нет? – не унимался Гильем.
– В общем, нет. Гена убийцы или гена насилия не существует. Разве что можно предположить, что человек как биологический вид запрограммирован на склонность к насилию, которое необходимо для выживания. Что и поставило его на высшую ступень пищевой цепи. А серийные убийцы – квинтэссенция этого качества, воплощение сверхнасилия и сверхдоминирования.
– Ты так говоришь, словно они – будущее нашего вида!
– А почему нет? – очень серьезно спросила Людивина.
– Да ладно, они же преступники!
– По сути, они те, кем от природы являемся и мы сами, только они ближе к совершенству. Это боевые машины, лидеры эволюции, превосходящие нас по закону природы. То есть по закону о том, что выживает сильнейший. Они лучше вооружены для того, чтобы идти выше по пищевой цепочке, лучше умеют защищаться, убивать и подчинять других своей воле, потому что одержимы желанием доминировать. По меркам эволюции они лучше нас, более приспособлены к выживанию. Как минимум к размножению того вида животных, к которому мы принадлежим.
– Нет уж, позволь, мы уже не животные.
– Да? А кто?
– Сама знаешь. Мы создатели науки, электричества, философии, капитализма, порнухи, отравляющих веществ, оружия массового уничтожения, короче – цивилизации!
– Это лишь артефакты развития нашего животного вида. Шимпанзе тоже хватается за палку, если нужно достать пищу. Дай ему несколько десятков тысяч лет, и он точно так же, как мы, обзаведется вилкой, ножом и салфеточкой вокруг шеи. Эволюция как она есть: набор случайностей, выживание сильнейших и тех, кто лучше приспосабливается. И если мы до сих пор существуем, то лишь потому, что все эти миллионы лет были самыми страшными хищниками. Но сейчас среди самых страшных хищников подрастает хищник пострашнее.
Все внимательно слушали. Гильем отпил вина и подытожил:
– Звучит хреново.
– А знаешь, что еще хреновее? Что число серийных убийц увеличивается. Их реально все больше и больше. Насилие порождает насилие, это факт. Говорят, для распространения и поддержания жизни природа всегда выбирает самый прямой и эффективный путь. Если так, серийные убийцы – будущее нашего вида.
– Вот и делай детей в таких условиях, – проворчал приунывший Гильем.
Посерьезневший Сеньон обратился к Людивине: