Терпение дьявола

Идеальная тюрьма для пленников.

Людивина посмотрела на дорогу, уходившую влево, к старому туберкулезному санаторию, и свернула на нее, больше не раздумывая.

«Бокстер» остановился в тени замка, и она заглянула в бардачок. По счастью, там нашлось то, что нужно, – карманный фонарик.

Подойдя ближе к огромной глыбе из желтого кирпича, Людивина почувствовала себя совсем маленькой, и в голове мелькнула мысль: а не вернуться ли сюда с Сеньоном, просто из осторожности? Но это было бы проявлением слабости. Нет уж, она не из впечатлительных девиц. По крайней мере, давно перестала быть таковой.

Людивина спустилась по откосу, поискала вход и поняла, что его нигде нет, – двери и редкие окна на первом этаже были давно замурованы или забиты досками. Но наверняка же есть какой-то лаз или дыра в стене…

Она замерла, заметив свежие следы на земле и траве, а потом подошла к узкой двери за деревянной решеткой. С силой потянув за решетку, Людивина отодвинула ее и сумела открыть дверь настолько, чтобы протиснуться внутрь.

Теперь ей предстояло поднять облака пыли, распугать пауков и послушать завывания призраков.

В глубине души она даже надеялась, что призраки нашепчут ей свои тайны.

55

Кровь и мозги Симоны Лемин оставили на стекле автобуса след, похожий на грустную Барбапапу^[40]. В нем виднелись крошечные осколки черепа.

Прежде чем снова отправиться в путь, водитель согласился вытащить на дорогу труп. Летиция даже представить боялась, что было бы, откажись он это сделать. В смерти учительницы она винила себя. Это из-за нее, из-за телефона, который Симона придержала ногой, чтобы он не упал…

Но дети так перепугались, что Летиции пришлось взять себя в руки и больше не думать об этом. Надо было успокоить малышей, убедить их не шуметь и тем самым оправдать свое пребывание в автобусе, чтобы еще на какое-то время отложить собственную смерть.

Дети плакали, дрожали, некоторые были в ступоре, ушли в себя – каждый реагировал по-своему, но все сообразили, что лучше сидеть тихо, поэтому заняли свои места и переживали страх наедине с собой. Были и храбрецы. Не всякий взрослый сумел бы проявить такую выдержку. Они утешали одноклассников, обнимали тех, кто совсем раскис. Лео успокаивал плачущего брата, а Карим прижимал к себе маленькую Рашель Леанен с тех пор, как у нее на глазах застрелили отца.

Водитель в жилете со взрывчаткой и с примотанным к указательному пальцу детонатором смотрел на дорогу. Он поглядывал в зеркало на Летицию, но теперь уже не так бдительно, как раньше. После убийства Симоны Лемин он обыскал Летицию, ощупал с ног до головы омерзительными жирными лапами, намеренно задержав их на груди и ягодицах, а потом больно схватил за лобок. Но, стоя рядом с трупом Симоны, Летиция ничего не сказала, только торопливо смахнула слезы.

С тех пор как автобус снова тронулся в путь, водитель все время бормотал под нос, разговаривал сам с собой, и Летиция чувствовала, что ничего хорошего это не предвещает. Его поведение становилось все более странным. Теперь у него начался тик – он дергал головой и все время прищелкивал языком. Вероятно, внутри нарастало напряжение.

Они ехали по заброшенным дорогам, узким и безлюдным. Летиция начинала сомневаться, что они выберутся живыми. Потому что человек в жилете смертника ничего не требовал, убивал без малейших колебаний, без сожалений и угрызений совести, для него жизнь не имела значения – и это было очевидно. Дети для него тоже ничего не значили, он стрелял прямо у них на глазах. Ему важно было только одно – «пусть заткнутся». Для него дети были товаром, вот чем. Обычным грузом, который он бог знает для чего собирался использовать.

Именно это его поведение не позволяло Летиции поддаться панике и опустить руки. Нужно было следить за водителем очень пристально. Она слышала от мужа много рассказов о том, что некоторым жертвам удается уцелеть, если они сопротивляются и сражаются до конца, превозмогая страх и отчаяние. Летиция знала, что, не будь в автобусе ее мальчишек и еще сорока детей, она уже давно сдалась бы, но одного взгляда на перепуганные мордашки было достаточно, чтобы почувствовать прилив энергии и волю к жизни.

А чтобы выжить, нужно быть предельно внимательной. Не упустить ни малейшей детали.

Но потом она поняла, что этого мало. «Понятие „судьба“ придумали лодыри», – часто повторял ей отец, когда она была маленькой и ждала от жизни подарков, ничего не делая для того, чтобы их получить. Нужно действовать. Что-то придумать.

Но Летиция не знала, что именно. Она боялась, что для нее все закончится так же, как для тех взрослых, которые утром вместе с ней сели в автобус с безумным водителем.

Нервный тик у водителя усиливался, и Летиция в отчаянии сжала кулаки. Желудок вдруг скрутило от боли, да так, что она скривилась и с трудом сдержала стон. Язва опять дала о себе знать. Как же некстати…

Почему он еще не взорвал весь автобус? Чего ждет? Вряд ли камер видеонаблюдения – он выбирает заброшенные дороги, потому что не хочет, чтобы его отследили. И что он собирается делать, когда доберется до места? Почему не убьет их прямо сейчас?

Летиция не понимала его намерений, но знала, что нужно придумать план как можно скорее. Физически этот тип гораздо сильнее, и он держит пистолет под рукой, может выстрелить в любой момент. К тому же ему достаточно согнуть большой палец, чтобы нажать на кнопку детонатора, и тогда сорок четыре человека отправятся ad patres^[41].

Драться с ним нельзя.

А позвать на помощь Сеньона без мобильника невозможно…

Летиция медленно обернулась и окинула взглядом салон. Дети – те из них, кто не впал в прострацию, – смотрели на нее с опаской и надеждой.

Здесь ученики из разных классов, старшим – лет десять-одиннадцать, вспомнила Летиция. Дарят ли им родители телефоны в таком возрасте? Ее материнской этике это противоречило в корне, с другой стороны, средства связи вездесущи, без них никак. Вдруг у кого-то из этих детей родители не такие строгие – ну или с «широкими взглядами» – или хотят иметь возможность связаться с ребенком в любой момент?

Летиция колебалась. Одно дело – поставить под угрозу собственную жизнь, другое – рисковать жизнью детей, что недопустимо.

Им и так уже угрожает смертельная опасность.

Оставалось либо рискнуть, либо положиться на судьбу.

При этой мысли Летиция принялась осторожно ощупывать карманы в поисках бумаги и ручки. Разумеется, ничего подобного в карманах не было. Где моя сумка?!

Сумка валялась на полу прямо за креслом водителя, с другой стороны прохода, где она сидела, когда автобус отъезжал от школы.