Терпение дьявола

Дьявол, напав на Людивину, взялся за Сеньона.

Все четко продумано.

Гильем бросился к компу, открыл досье Патрика Маона, быстро нашел название последней психиатрической больницы, где тот лечился пять месяцев назад, и сразу туда позвонил. Его несколько раз перебросили с одного внутреннего телефона на другой, но наконец кто-то из персонала ответил.

– Да, действительно, – сказал то ли врач, то ли секретарь, и у Гильема упало сердце, – доктор Брюссен часто проводит приемы в нашей больнице. Он специалист по тяжелым патологиям с суицидальными наклонностями и мистическим бредом… В общем, приходит к некоторым нашим пациентам.

– А к Патрику Маону приходил?

– Не имею права об этом говорить, тем более по телефону.

Опять эта чертова врачебная тайна! – рассвирепел Гильем.

– У вас поблизости есть радио или телевизор? – спросил он сквозь зубы.

– Э-э… да, телевизор есть. А что?

– Включите его.

– Какое это имеет отношение к…

– Включайте, живо! – рявкнул Гильем.

– Я положу трубку, если вы будете…

– Сорок два ученика взяты в заложники вашим бывшим пациентом Патриком Маоном! Включите, чтоб вас, телевизор, об этом уже наверняка трубят на всех каналах!

Довод подействовал. Гильем услышал, как заработал телевизор; шла программа новостей.

– Ах ты черт… – выдохнул собеседник спустя несколько секунд.

– Если хотите дать этим детям шанс остаться в живых, отвечайте, сука, на вопросы!

Собеседник молчал, видимо, слушал комментарии журналистов.

– Да, – сказал он наконец. – Брюссен приезжал к Патрику Маону.

Гильем шарахнул трубкой по рычагу телефона и сразу набрал номер мобильника Жиана. Тот ответил после первого же гудка.

– Полковник, целью был не шофер Довер, а автобус с детьми! Автобус, потому что там сыновья и жена одного из наших! Это опять «дьявол», и за ним стоит Брюссен! Он натравил на нас психа! Я проверил: Маон был его пациентом, как и все остальные!

Фразы выстреливали одна за другой, как пулеметные очереди, и каждая попадала в мишень.

– Он заставил Маона похитить детей не ради выкупа! – не замолкал пулемет. – Он хочет показать нам, как они умрут! Маон их всех убьет!

– Чинь, я надеюсь, вы ошибаетесь. От всей души надеюсь, что у вас разыгралось воображение.

– Нет, я проверил, говорю же! Все совпадает. Сомнений быть не может. Он хочет всех убить!

Гильем услышал в трубке шум мотора. Жиан был уже на пути в Ивелин.

– Спецназ ждет команды в Сатори, – сказал Жиан. – Как только мы вычислим автобус, они начнут действовать.

– Еще кое-что, полковник. Я не могу дозвониться до Людивины, и…

– Да плевать, Чинь! Сейчас мне плевать на Людивину, она большая девочка!

Жиан дал отбой. 57

В темных коридорах было столько пыли, что луч фонарика спотыкался об нее, как нога цепляется за веревку между деревьями. Тысячи пылинок покачивались в этой полоске света, они беспокойно двигались, и Людивине подумалось, что сумрак состоит из спящих микроорганизмов – она потревожила их своим вторжением в это святилище времени.

Однако следы в пыли не оставляли сомнений: она была не единственным живым существом, дерзнувшим проникнуть в санаторий.

Она двинулась по этим следам, фонарик, словно пес, обнюхивал каждое скопление пыли, каждую плитку черно-белого узора. Следы привели в подвал, прошли по узкому коридору между ржавых металлических шкафов, набитых историями болезни давних пациентов, затем по анфиладе кабинетов, где валялись рентгеновские снимки грудных клеток. Людивина подняла один, второй, целую стопку, каждый раз подкладывая под них ладонь, чтобы увидеть, как во тьме проявляются полые скелеты мужчин и женщин, она смотрела в их нутро, созерцала их болезнь, и снимки падали в пыль один за другим.

Санаторий полнился не дыханием ветра, а ледяным равнодушием. Он рушился под грузом лет и забвения, в его кости проникала сырость, их разгрызала та же зараза, которая некогда убила его обитателей. Людивина ждала встречи с призраками больных туберкулезом, но это были призраки санатория, это они хрипло дышали, шептали ей на ухо нескончаемый реквием.

Она продвигалась по этому кладбищу воспоминаний с большой опаской, не забывая о том, что идет по следам серийного убийцы, безжалостного маньяка, который наверняка снабдил свое логово хитрыми ловушками, хотя в этом вряд ли была необходимость. Но лишняя осторожность лучше, чем дурацкая смерть, повторяла себе Людивина, чтобы не ускорять шаг.

Она миновала зал, когда-то, видимо, служивший приемным покоем. У стен стояли банкетки в пятнах плесени, дальше начинался коридор с крошечными кабинетами, оснащенными внушительными аппаратами – рентгеновскими, еще какими-то, – и переходил в другой. Идти по следам дьявола было несложно. Даже дьявол не властен над временем, и отметки на полу можно убрать, лишь вычистив весь санаторий, что никому не под силу.

Брюссен умен, но он не волшебник.

Убийца приходил сюда слишком часто, чтобы не оставить следов своего пребывания, сюда он притащил Альбану и Фредерика. Теперь уже сомнений в этом быть не могло, Людивина видела отпечатки нескольких пар ног.

Она свернула за угол, спустилась на несколько ступенек и попала в помещение, облицованное кафелем. Воздух здесь был кисловато-затхлый, пахло смесью мочи и желчи. Цель совсем рядом. Людивина крепче сжала фонарик. Золотистые пылинки поредели в желтом луче, как будто даже пыль избегала этого места.

Капли воды отбивали ритм, ветер злился и шипел, захваченный в ловушку вентиляционных труб, сердито шепелявил в темноте, окружавшей Людивину.

Ей казалось, что она глубоко под землей. Сколько времени ей понадобилось, чтобы сюда спуститься? Минут десять, не больше. И если возникнут проблемы, столько же времени уйдет на то, чтобы вернуться на поверхность, с тревогой подумала она.

Не дергайся. Нет причины нервничать.

Свет фонарика упал на пакет с веревками, лежащий на кафеле, и неожиданно блеснуло зазубренное лезвие ножа, словно коварный глаз.

Она достигла цели. Запах сгустился, отчетливо пахло страхом. Кислый пот и прогорклые испражнения. Здесь убийца и держал Фредерика с Альбаной, здесь они провели последние дни и минуты. Эхо их смерти еще металось между стен, Людивина почти слышала, как они испускают последний вздох, то, что на жаргоне пожарных и врачей скорой называется «гаспинг» – рефлекторное агональное дыхание, которое иногда вырывается из тела после смерти.

Она старалась ступать бесшумно, из уважения к мертвым. В помещении воцарилась торжественная, церемониальная тишина. Луч фонаря пробежался по желтоватому кафелю и уперся в дверь. Вот и клетка.

Людивина поняла это сразу, увидев два недавно привинченных засова и дыру в качестве глазка. Она тихо вошла, стараясь ни к чему не прикасаться. Вонь стала очень сильной.

Но живот скрутило не от вони. Людивина обернулась и увидела на двери следы ногтей. Десятки следов, кое-где багровые – это когда ногти ломались.