Тильда. Маяк на краю света

Кастеллет аж позеленел.

— Трусишка, ты совершенно испортилась.

— Есть у кого учиться, — повела я плечом безразлично. — Ну, если нет, то тебе сокровищ не видать, — и я помахала перед его носом бумагой.

Фаррел расхохотался.

— Она тебя сделала, Кастеллет. Тиль, дай пять!

И мы стукнулись ладонями, как когда доводили регента Ис в старые добрые.

— Фарр, но есть одна проблема… — поделилась я и фыркнула от неловкости: — Мы обе еле стоим на ногах. А Ро совершенно точно надо дать ветреного зелья.

Аврора воскликнула неожиданно живо:

— Нет, не надо!

— Ты бледнее Агоры и Соции, — возразила я. — И если тебе его не дать, снова будешь влезать и… подвергать триумф мужа риску быть испорченным.

При этом я уже глянула на Чака, что продолжал тихо выходить из себя. И никак не мог выйти.

Фаррел оглянулся, убедился, что свидетелей пока нет, цокнул языком, подхватил Аврору на руки.

— А как тебе удалось свести шрамы, Тиль? — поинтересовался он перед уходом.

— Слизь сирен, — вздохнула я. — И напористость твоей жены. За ней глаз да глаз, Фарро.

Аврора слабо попыталась возразить и засмеяться, но, кажется, в ней не оставалось сил.

— Приглядишь за ней?

— Непременно. Думаю, это миссия моей жизни.

— Капитан, — вмешался Чак, — вы же помните, на каком условии вы стали капитаном?

И указал на меня пальцем. Я свела брови.

— Так что несите жену в СВОЮ каюту.

Фарр что-то прикинул в уме, кивнул.

— Что ж — уговорил. Мостик оставляю на тебя, квартирмейстер. А я — спать.

Я едва не хрюкнула. Потому что брат оставил Чака с открытым для достойного ответа ртом, развернулся спиной и ушел со своей драгоценной ношей.

Чак перевел взгляд на меня. Сузил глаза. Конечно, я тоже предпочла бы уйти. Но, пока я держалась за стенку, у меня была хотя бы какая-то уверенность позорно не свалиться.

— Пошли, — кивнул он на ступеньки. — Юнга.

Я бросила ему вслед, не ступая ни шага:

— Слишком много юнг будет. Господин квартирмейстер. Может быть… я могу получить какую-то иную должность?

Он обернулся уже с лестницы. Волна, должно быть, ударила в борт, хотя погода была похожа на штиль. Но меня все равно повело, я намертво впилась пальцами в переборку и только потому устояла.

— Что застыла? Или застыл. Дик?..

— От «Тильдик». Это ветреное в связке с пульфитом. Все претензии к доктору Риньи… И Ро.

Кастеллет вместо этого всего рассмеялся.

— «Тильдик», ахаха!

И полез к штурвалу, гад. Мерзавец. Каналья.

Глава 24 О курсе норд-норд-ост, женщинах на корабле и похлебке от Гупо

Море Белого Шепота, девятое орботто.

Вообще-то, я могла бы вернуться в каюту — это дело понятное. Но… я привыкла смотреть на вещи рационально: первичная каюта «заложников» уже мне не принадлежит, по всем этическим законам. Да и Чак имел честь напомнить — у нас теперь тоже жизнь как бы… семейная. А я все никак не запомню. Но если на острове и в подводной пещере оно одно, то в море — другое. А после путешествия — и вовсе третье. И как долго такой статус Кастеллету будет нужен — неизвестно.

Потому рассчитывать на это место тоже стоит так, слегка. Ни в коем случае не как на закон сохранения энергии.

Можно еще к доктору Риньи, конечно, но там Седрик Джарлет. Находиться рядом с сумасшедшим племянником Блэквинга без друзей страшновато, пусть он и в коме. А вдруг очнется?..

Так что путем исключения остался один путь: на мостик к моему мужу-мерзавцу. Разговаривать, выяснять расстановку сил и как мы теперь жить будем. И я упорно карабкалась по стеночке и перилам на шканцы.

— Долог же был твой путь. Тильдик.

Кастеллет стоял опершись о штурвал и безоблачным взором глядел в безоблачное небо. Ему, похоже, стесняться было нечего, как и переживать. Ну, просто невинный кролик.

Я показательно громко фыркнула, не отпуская переборку.

— А я ведь тебе тоже могу прозвище придумать.

Чак смерил меня странным, словно бы оценивающим взглядом.

— Пещера сирен хорошо на тебя повлияла, трусишка.

— Я тоже так думаю, — кивнула я деловито.

Помолчали. Я думала про прозвище, и в голове было пусто. «Чарлик» казалось недостаточно обидным. Что там Аврора еще говорила? «Тилечка»? Чарлечка. Или Чарличка?..

— Ты сказала Финтэ удивительные слова.

— Удивительные?.. — я подвисла.

Чак-Чарличек сообщил растаявшим голосом:

— Про… любовь.

И посмотрел прямо в лицо. Вместо на курс, горизонт, как прежде, или куда там ему надо смотреть как рулевому. Проникновенно. Как умеет. Он врет, Тиль, он врет и играет. Только я все равно смутилась и покраснела.

— Ой, да что там удивительного.

Чак выразительно повел глазами, явно не соглашаясь. Он что, пытается из меня признание какое вытянуть?.. Я попыталась выкрутиться:

— Это в каждой второй книжке можно прочитать. Теория, известная каждому.

— Ну да, у тебя их было много. Дай руку.

Я, завороженная глубоким взглядом его карих глаз, поймавших луч солнца, и одновременно не веря ни единому слову, подошла. Чак взял мои пальцы, ласково сжал, а потом положил на штурвал рядом со своими.

— Сердце корабля… почувствуй его.

У меня и так ноги еле слушаются… еще и стоять между ним и штурвалом… я же вовсе растекусь в лужу!

Безобразие. Каналья, мерзавец. Чарличек!

— Вот так… — шептал мне Чак прямо в ухо горячим дыханием, — это не требует больший усилий… Попробуй… держи… Слейся с ним в одно целое. Не отпускай!

Ого. Штурвал, оказывается, может скрутиться в сторону. Я закусила губу и налегла всем телом. Попыталась безразлично огрызнуться:

— Я думала, во время переговоров никто штурвал не держал.

— Держал. Вахтенный. Если не держать — корабль отдастся воле волн, а мы ведь этого не хотим?

Я подумала. Ну, пожалуй, не хотим. И помотала отрицательно головой. Вот таким маленьким штурвалом можно крутить целым кораблем… Невероятно, конечно, пусть и объяснимо. Уже увереннее выровнялась рядом с чем-то, что выглядело так похоже на обычное колесо телеги Тенора, на которой мы ездили в Альпурху.

— Даже в штиль надо следить за курсом. Видишь стрелку?

Компас. Самый обычный, не мерчевильский. Прикреплен прямо перед рулем. Я кивнула.