Тьма внутри

Только Слава был всем доволен. Но Слава нравился и маме, и Алику, поэтому не стоило его огорчать. Проще сказать то, что будет ему приятно, и поэтому Алик с мамой хором нахваливали дом его покойной тети, сестры отца по имени Виола. Тетя была бездетная, умерла три года назад и завещала дом племяннику.

Они втроем уже почти час ходили по комнатам, любовались старинной мебелью и картинами, развешенными на стенах, и мальчик убеждал себя, что здесь нет ничего, что могло бы вызвать антипатию. На одной из картин была изображена пожилая женщина в бордовом платье – Виола, бывшая хозяйка. У нее было надменное лицо с острым носом и пронзительным взглядом карих глаз.

Может, в молодости она была красивой, но на портрете выглядела злой и высокомерной. С другой стороны, какой значение имеет ее характер, если Виолы давно нет в живых?

Ее племянник Слава («Зови меня по имени, никаких «дядь») был маминым другом. Познакомились весной, мама говорила, что они, возможно, поженятся, скоро будут жить все вместе. По крайней мере, к этому шло.

Алик не был против: Слава веселый, добрый, невредный, с ним можно поговорить про компьютерные игры. Работал он кем-то по части строительства, громко говорил по телефону, ездил на огромной черной машине и постоянно приносил Алику с мамой подарки и гостинцы.

Мама с ним, как она сама говорила, расцвела. Папу своего Алик не знал, мама растила сына в одиночку, но он от этого не страдал. И в садике, и в школе, и среди соседских ребят много у кого не было папы. Алик с мамой привыкли жить вдвоем, но и со Славой будет, пожалуй, неплохо.

Теперь они часто проводили втроем выходные, праздники, даже в отпуск вместе летом ездили, а на эти выходные Слава привез Алика с мамой сюда, в завещанный тетей дом.

– Она его мне оставила, потому что больше некому, – сказал Слава. – Мы не были особенно близки. Да и отец с сестрой не ладил, так, созванивались по праздникам. Характер у тети Виолы был не сахар, ей бы в армию, командовать личным составом, всех строить и требовать. – Он засмеялся, и мама с Аликом улыбнулись за компанию. – Я здесь не живу, использую в качестве дачи, но приезжаю редко.

– Здесь аккуратно, никакого хлама, – заметила мама.

– О, у тети Виолы был пунктик насчет чистоты и порядка. Ни пылинки, ни соринки. Старики обычно копят всякий мусор, который жалко выкинуть, но тетушка была не такова. А я пару раз в год клининг заказываю, поддерживаю, так сказать, чистоту.

В доме имелись четыре просторных комнаты, кухня, большой коридор, веранда и чердак. На чердак из коридора вела лестница.

– Наверху была тетушкина мастерская, – сказал Слава, когда они осмотрели все комнаты. – Я еще не говорил? Она была портниха. Выдающаяся мастерица с большим вкусом, зарабатывала кучу денег. Весь мир объездила, дом обставила антикварной мебелью, украшения покупала. В последние годы, правда, не шила уже: артрит мешал, зрение подводило.

Говоря это, Слава поднимался по лестнице на чердак. Алик подумал, что ему туда не хочется, но мама уже шла следом, и мальчику тоже пришлось.

Здесь странно пахло: чем-то сухим, немного химическим.

– Нафталин? – спросила мама, тоже обратив внимание на запах.

– Бог его знает, тут всегда так пахло, – отозвался Слава. Окна на чердаке не было, и он зажег электричество, чтобы прогнать темноту. – Не то трава какая, не то еще чего. Или старыми тканями пахнет? Не знаю.

Чердак был большой: одна огромная комната, площадью почти как весь дом. Был он пуст, если не считать полок вдоль стен, на которых, наверное, прежде лежали ткани и всевозможные принадлежности для шитья, старинной швейной машины с ножной педалью и манекенов.

Алик сначала вздрогнул, увидев их. Шесть кукол в человеческий рост, лысых, безглазых, безносых, стоящих безмолвной жутковатой группой в углу.

– Тетя не признавала современных электрических швейных машин – только этого монстра. Запретила выкидывать, надеялась, кто-то из родных продолжит ее дело, но таковых не нашлось. Я не хожу сюда, так что и машина, и манекены – все, как при ней. А полки были пустые, она, видать, сама швейные принадлежности и прочее отдала кому-то, еще при жизни.

Алик, как завороженный, смотрел на манекены, и Слава, проследив за его взглядом, потрепал мальчика по волосам.

– Ты их не бойся. Это всего лишь куклы, хотя и уродливые, согласен. Но все равно куклы, болваны пластмассовые. – Он обнял маму. – Пойдемте отсюда. У нас с вами дел полно.

Дел хватило до самого вечера. Жарили шашлыки, запекали картошку, Слава рассказывал всякие смешные истории, мама и Алик смеялись, а еще играли в мяч и в домино. Темнело поздно, лето все-таки, хотя погода стояла прохладная, и мама все время пыталась укутать Алика потеплее.

– Не страшно было твоей тете Виоле жить одной? – внезапно спросил Алик, когда они пили чай и ели пирожные.

Сидели на кухне, перебрались из сада в дом, потому что начал накрапывать дождик. Вопрос был не праздный: место вряд ли назовешь обычным. Формально дом являлся частью пригородного поселка, но стоял не на одной из улиц, а в отдалении, за мостом, перекинутым через узкую речушку. К тому же неподалеку располагалось кладбище. Хотя его и не было видно из окон дома, но все-таки оно находилось рядом, и от этого становилось не по себе.

– Почему она построила дом в стороне ото всех? – не отставал Алик.

Слава пожал плечами: он не знал ответа.

– Понятия не имею. А касаемо того, страшно ли ей было, думаю, что нет. Тетя Виола была себе на уме, независимая дама. Ей, вероятно, наоборот нравилось, что никто в ее дела не лезет, глаза не мозолит. Она с жителями поселка и не общалась, считала, ей не по статусу.

– В смысле? – спросила Настя.

– Я же говорил, она портниха была. И не на швейной фабрике работала. К ней со всего города ездили, клиенты в очереди стояли, запись была на полгода вперед. Говорили, что в ее нарядах самые некрасивые женщины выглядели королевами. Между прочим, у нее даже кинозвезды наряды шили, например, Анна Самохина, Марина Левтова, Ирина Метлицкая.

Эти имена ничего не говорили Алику, но мама округлила глаза, покачала головой: надо же.

– Настолько хорошо шила, что ее, представляете, обвиняли в ведьмовстве! Отец рассказывал, про тетю Виолу болтали, будто ей нечистый помогает, от него ее редкий дар швеи. А она ему за это жертвы приносит.

Мама поерзала. Боялась, что Слава расскажет нечто страшное, напугает Алика. А мальчик слушал с открытым ртом.

– Жертвы – это как? – спросил он.

– Да это чушь, конечно, – засмеялся Слава. – Говорили, некоторые из клиенток тети Виолы умирали преждевременной смертью. Кто от внезапной болезни, кто от несчастного случая, но всегда на них было что-то недавно сшитое теткой. Если и правда, это совпадения. Ладно бы все подряд помирали! Тогда да, подозрительно. А так…

Алик задумался. Если бы все подряд, кто стал бы шить у тети Виолы? Но вот если время от времени, так люди спишут на случайность, как это сделал Слава, и тогда новые клиенты придут.

– Ты чего скис? – весело спросил Слава. – Говорю же, ерунда. Никаких ведьм не бывает. А злющие бабенки – еще как, и моя тетя Виола была из них. А вот твоя мама – совсем нет!

Разговор перетек в другое русло, про предполагаемую ведьму Виолу Алик на какое-то время позабыл.

В двенадцатом часу отправились спать. Слава с Настей устроились в бывшей спальне тети Виолы (в этой комнате Слава полностью все переделал, купил новую мебель), а Алику досталась гостевая.