У ворот Сиона, над Кедроном,На бугре, ветрами обожженном,Там, где тень бывает от стены,Сел я как-то рядом с прокаженным,Евшим зерна спелой белены.Он дышал невыразимым смрадом,Он, безумный, отравлялся ядом,А меж тем, с улыбкой на губах,Поводил кругом блаженным взглядом,Бормоча: «Благословен аллах!»Боже милосердый, для чего тыДал нам страсти, думы и заботы,Жажду дела, славы и утех?Радостны калеки, идиоты,Прокаженный
На земле ты была точно дивная райская птицаНа ветвях кипариса, среди золоченых гробниц.Юный голос звучал, как в полуденной роще цевница,И лучистые солнца сияли из черных ресниц.Рок отметил тебя. На земле ты была не жилица.Красота лишь в Эдеме не знает запретных границ.
Золотыми цветут остриямиУ кровати полночные свечи.За открытым окном, в черной яме,Шепчет сад беспокойные речи.Эта тьма, дождевая, сырая,Веет в горницу свежим дыханьем —И цветы, золотясь, вырастая,На лазурном дрожат основанье.Засыпаю в постели прохладной,Очарован их дрожью растущей,Молодой, беззаботный, с отраднойДумой-песней о песне грядущей.
Смотрит на море старый СултанИз сераля, из окон Дивана:В море — пенистых волн караван,Слышен говор и гул каравана:«Мы зеленые, в белых чалмах,Мы к Стамбулу спешим издалека, —Мы сподобились зреть, падишах,И пустыню и город пророка!»Понимает укоры СултанИ склоняет печальные вежды…За тюрбаном белеет тюрбан,И зеленые веют одежды.
В голых рощах веял холод…Ты светился меж сухих,Мертвых листьев… Я был молод,Я слагал свой первый стих —И навек сроднился с чистойМолодой моей душойВлажно-свежий, водянистый,Кисловатый запах твой!
Там, в полях, на погосте, В роще старых берез,Не могилы, не кости — Царство радостных грез.Летний ветер мотает Зелень длинных ветвей —И ко мне долетает Свет улыбки твоей.Не плита, не распятье — Предо мной до сих порИнститутское платье И сияющий взор.Разве ты одинока? Разве ты не со мнойВ нашем прошлом, далеком, Где и я был иной?В
мире круга земного, Настоящего дня,Молодого, былого Нет давно и меня!
О радость красок! Снова, сноваЛазурь сквозь яркий желтый садГорит так дивно и лилово,Как будто ангелы глядят.О радость радостей! Нет, знаю,Нет, верю, господи, что тыВернешь к потерянному раюМои томленья и мечты!
Стали дымом, стали вышеОблака, — лазурь сквозитИ на шиферные крышиГолубой водой скользит.Что с того, что крыши старыИ весенний воздух сыр!Даже запахом сигарыСнова сладок божий мир.
Ранний, чуть видный рассвет,Сердце шестнадцати лет.Сада дремотная мглаЛиповым цветом тепла.Тих и таинственен домС крайним заветным окном.Штора в окне, а за нейСолнце вселенной моей.
Смятенье, крик и визг рыбалокНа сальной, радужной волне…Да, мир живых и зол и жалок,И в нем порою тяжко мне.Вот — сколько ярости бессильной,Чтоб растащить тугой мотокКишки зеленовато-мыльной,Что пароходный бросил кок!
Мы рядом шли, но на меняУже взглянуть ты не решалась,И в ветре мартовского дняПустая наша речь терялась.Белели стужей облакаСквозь сад, где падали капели,Бледна была твоя щека,И как цветы глаза синели.Уже полураскрытых устЯ избегал касаться взглядом,Но был еще блаженно пустТот дивный мир, где шли мы рядом.
Белые круглятся облака,Небо в них сгущается, чернея…Как весной стройна и высокаВ этом небе мраморном аллея!Серый ствол на солнце позлащен,А вершины встали сизым дымом…Помню, помню: жаркий день под Римом,Мраморный апрельский небосклон…