Мы сели у печки в прихожей,Одни, при угасшем огне,В старинном заброшенном доме,В степной и глухой стороне.Жар в печке угрюмо краснеет,В холодной прихожей темно,И сумерки, с ночью мешаясь,Могильно синеют в окно.Ночь — долгая, хмурая, волчья,Кругом все снега и снега,А в доме лишь мы да иконыДа жуткая близость врага.Презренного, дикого векаСвидетелем быть мне дано,И в сердце моем так
Сорвался вихрь, промчал из края в крайПо рощам пальм кипящий ливень дымом —И снова солнце в блеске нестерпимомУдарило на зелень мокрых вай.И туча, против солнца смоляная,Над рощами вздвигалась как стена,И радуга горит на ней цветная,Как вход в Эдем роскошна и страшна.
Осенний день. Степь, балка и корыто.Рогатый вол, большой соловый бык,Скользнув в грязи и раздвоив копыто,К воде ноздрями влажными приник:Сосет и смотрит светлыми глазами,Закинув хвост на свой костлявый зад,Как вдоль бугра, в пустой небесный скат,Бредут хохлы за тяжкими возами.
Щеглы, их звон, стеклянный, неживой,И клен над облетевшею листвой,На пустоте лазоревой и чистой,Уже весь голый, легкий и ветвистый…О мука мук! Что надо мне, ему,Щеглам, листве? И разве я пойму,Зачем я должен радость этой муки,Вот этот небосклон, и этот звон,И темный смысл, которым полон он, Вместить в созвучия и звуки?Я должен взять — и, разгадав, отдать, Мне кто-то должен сострадать,Что пригревает солнце низким светомМеня в саду, просторном и раздетом, Что озаряет желтая листваВетвистый клен, что я едва-едва,Бродя в восторге по саду пустому,Мою тоску даю понять другому… —Беру большой зубчатый лист с тугимПурпурным стеблем, — пусть в моей тетрадиОстанется хоть память вместе с ним Об этом светлом вертоградеС травой, хрустящей белым серебром,О пустоте, сияющей над кленом Безжизненно-лазоревым шатром,И о щеглах с хрустально-мертвым звоном!
Этой краткой жизни вечным измененьемБуду неустанно утешаться я, —Этим ранним солнцем, дымом над селеньем,В алом парке листьев медленным паденьемИ тобой, знакомая, старая скамья.Будущим поэтам, для меня безвестным,Бог оставит тайну — память обо мне:Стану их мечтами, стану бестелесным,Смерти недоступным, — призраком чудеснымВ этом парке алом, в этой тишине.
Как в апреле по ночам в аллее,И все тоньше верхних сучьев дым,И все легче, ближе и виднееПобледневший небосклон за ним.Этот верх в созвездьях, в их узорах,Дымчатый,
воздушный и сквозной,Этих листьев под ногами шорох,Эта грусть — все то же, что весной.Снова накануне. И с годамиСердце не считается. ИдуМолодыми, легкими шагами —И опять, опять чего-то жду.
Звезда дрожит среди вселенной…Чьи руки дивные несутКакой-то влагой драгоценнойСтоль переполненный сосуд?Звездой пылающей, потиромЗемных скорбей, небесных слезЗачем, о господи, над миромТы бытие мое вознес?
В чаще шорох потаенный,Дуновение тепла.Тополь, сверху озаренный,Перед домом вознесенный,Весь из жидкого стекла.В чащу темную глядитсяКруг зеркально-золотой.Тополь льется, серебрится,Весь трепещет и струитсяСтекловидною водой.
В пустом, сквозном чертоге садаИду, шумя сухой листвой:Какая странная отрадаБылое попирать ногой!Какая сладость все, что преждеЦенил так мало, вспоминать!Какая боль и грусть — в надеждеЕще одну весну узнать!
В дачном кресле, ночью, на балконе…Океана колыбельный шум…Будь доверчив, кроток и спокоен,Отдохни от дум.Ветер приходящий, уходящий,Веющий безбрежностью морской…Есть ли тот, кто этой дачи спящейСторожит покой?Есть ли тот, кто должной мерой меритНаши знанья, судьбы и года?Если сердце хочет, если верит,Значит — да.То, что есть в тебе, ведь существует.Вот ты дремлешь, и в глаза твоиТак любовно мягкий ветер дует —Как же нет Любви?
И цветы, и шмели, и трава, и колосья,И лазурь, и полуденный зной…Срок настанет — господь сына блудного спросит:«Был ли счастлив ты в жизни земной?»И забуду я все — вспомню только вот этиПолевые пути меж колосьев и трав —И от сладостных слез не успею ответить,К милосердным коленам припав.
Древняя обитель супротив луны,На лесистом взгорье, над речными водами,Бледно-синеватый мел ее стены,Мрамор неба, белый, с синими разводами.А на этом небе, в этих облаках,Глубину небесную в черноту сгущающих, —Храмы в златокованых мелких шишаках,Райскою красою за стеной мерцающих.