Туата Дэ

Тролли - хищники и они жрали даже броненосных туата дэ, вместе с их закованными в железо лошадьми - это верно. Но знает ли скесса, самка тролля, заслышав голодный и одинокий плач ребёнка - что из него может вырасти броненосный туат, что сядет на лошадь, возьмёт тяжёлое дубовое копьё и пробьёт стальным наконечником кварцевое сердце её сородича? Нет, ничего она не знает. Да и не хочет знать.

Скессам достаточно того, что это ребёнок - и он плачет. И слышать как от него пахнет молоком...

И Ананта, ведомая страшным нерушимым инстинктом, рвалась,страшным каменным каменным обвалом- сквозь изгороди, деревья, холод ночи, сквозь колья, сквозь режущие плоскости металлической спирали...

Она бы разорвала того,кто оставил фею на холоде причала - но ведь никто не был виноват. Просто полевой телефон опять не работал - вечная здешняя сырость, сдала изоляция. Капитан барки понадеялся, что кто-нибудь всё равно придёт проверить -всё ли в порядке и девочку заберут. Тем более, что он был вольнонаёмным и не имел отношения к Флоту, а значит не имел права на передвижение по Арсеналу - то есть, физически не мог отвести фею к Общему Дому.

Но в порту его, всё равно, ждала смерть - уже не в лице разгневанной троллихи. На борт небесной барки взошла расстрельная команда. Небесный генерал Бонац, в чьем непосредственном ведении находился Арсенальный Остров и весь бывший аэродесантный район 21, скорее простил бы нарушение режима передвижения по территории вверенного ему объекта, чем брошенное просто так, сопливое,чихающее и кашляющее секретное флотское имущество.

Впрочем, об этом ни огневкам, ни Ананте никто так и не рассказал. Да и им не было никакого дела.

Как и Ананта, АН-17 пришла за ней, и не бросила её. Как и тогда она, замёрзла. Старшая не могла, как Ананта, раскрыть свои рёбра и согреть её замерзшие босые ножки своим мягким нутряным, мокрым теплом -от которого хочется спать. Но она тоже делилась своим теплом как могла - прижимая к себе, гладя, согревая дыханием её замёрзшие щёки.

Свет «Мидгарда» ещё раз мигнул и сместился на пол-градуса. До того момента «Апокалипсис» мёртвыми глазами локаторов увидит Остров оставалось совсем немного...

Надо было спешить.

АН-17 посмотрела на Младшую. Крылья Д-7, прижавшейся к ней всем телом слабо мерцали, неуклюже подстраиваясь под воздушные потоки - но клинок, гранёную плиту из синего стеклянного монолита она теперь держала твёрдо и не боялась выронить.

Она улыбнулась Младшей. Замёрзшие губы Д-7 едва шевельнулись в ответ. Вкус воды из растаявшего льда на них ничем не отличался от простой воды из стакана - разве что холоднее и чище. Но вместе с поцелуем, растворились их объятия, оставив как послевкусие руку Старшей, которая уверено вела свою Младшую к огненному лучу «Мидгарда», прожигавшему им путь вниз, сквозь облака...

АН-17 на держала её за руку - на случай, если крылья Младшей снова начнут исчезать. И Д-7 этого было достаточно, чтобы идти за ней туда, куда она позовёт. Куда угодно - лишь бы не отпускала. Тогда ей совсем не страшно. А что облака холодные и мокрые -так это не страшно. Крылья фей не мокнут в густых туманах - в отличие от птичьих перьев.

В Нифльхейме, как над Облаками, царила ночь. Впрочем, в Нифльхейм никогда не приходит день -в лучшем случае, вечерние сумерки. Тени облаков тогда скользят по мёртвым красным пескам, лишь слегка освещённым слабым, то и дело гаснущим, светом. Но даже когда над облаками пылает полуденное солнце здесь всегда царит полумрак. Нифльхейм- страна вечного вечера, вечной ночи.

Прожектор погас ещё когда они летели сквозь облака - «Мидгард» выдерживал время, какое ему казалось достаточным, но он на прожекторных постах воздушного броненосца не могли предусмотреть всё и знать точно, сколько времени понадобиться шестёрке фэйри,чтобы пробить Вечные Туманы. Так что, ночь Нифльхейма теперь полностью вступила в свои права. В это ночи не было ничего, кроме порывов ветра несущих жгучий песок. Каждая из фей выплеснула чуть-чуть вененума, собираемого крыльями, чтобы зажечь воздух вокруг своих мечей, который они держали слегка наотлёт. Призрачно - белый свет от язычков раскалённых газов, постоянно уносимых ветром вместе с сиянием крыльев, подсвечивал их спокойные лица.

Казалось,что в ночи нет ничего,кроме них, света Оружия и жгучего красного железного ветра.

Впрочем, кроме Д-7, все феи здесь знали, что это не так. Уже нарастающая злоба ветра говорило,что ВСЁ ЗДЕСЬ НЕ ТАК. Шелест песка становился всё громче. Звук, гигантский, раздававшийся отовсюду - будто бы песок сыпался в ветер по уходящему за небеса гигантскому металлическому желобу, дрожавшему, стонавшему, как сотня сожжённых душ туата дэ, вибрировавшему в порывах рвавшего плазму крыльев яростного ветра. Именно таким, наверное, воспользовался Миль, чтобы засыпать прекрасную и зелёную Землю активным пеплом и красным песком. А теперь, ему подумалось , что песка слишком мало, что неплохо бы было, если песчаные волны захлестнут парящие Острова, впитают воду облаков... А может, древнее божество просто добавлял его каждый раз, когда феи и "Апокалипсисы" сжигали его слишком много в своих бесчисленных боях.

Или Великий Кузнец, Господь Миль, просто ссыпал в Нифльхейм, как в мусорную яму, ядовитую золу из своей кузни.

Д-7 опять прижалась к Старшей. Это была её первое нисхождение в пески Нифльхейма и первая встреча с древней машиной. Она впервые что-то слышала вой. Слышала страшный мученический стон Земли, не могущей нести подобную тяжесть. Она впервые слышала песнь бури, рождаемой его движением. И, что самое страшное, в этом вое, скрывающемся где-то в глубине вечной ночи, был смысл.

Это была самая настоящая песнь древней машины - ждущей битвы

Конечно, на самом деле, это лишь были мысли испуганной Д-7, услышавшей в этом звуках ветра, создаваемого мощными магнитными полями противоснарядных щитов пока далёкой, но приближающейся машины вой огромного волка. Мёртвые глаза древних сканеров, конечно, уже видели фей - даже сквозь помехи, создаваемые железной пылью. И щиты усиливали мощность, увеличивали плотность поля, сдирая целые дюны железного песка, как грязные чёрные пальцы - запёкшуюся корку с только подзажившей раны. Поднятый ими песок закручивался в бесконечном вращении по силовым линиям щитов вокруг огромного, похожего на капли застывшего белого металла корпуса, корпуса.

Десятки, сотни тонн железа вращались, увлекая за собой холодный сумрачный воздух, создавая эту бурю.

Умная, как и создавшие её туаты, машина пользовалась этими щитами и летающим железом как самым настоящим оружием. Уже за сотни метров от него, красный песок разгонялся до невозможных скоростей и было его там столько, что ветер становился похож на сплошную ржавую стену. Только подлетев совсем близко можно было заметить движение вертикальных потоков красной пыли.