Вильсон Мякинная голова

Блэкъ хлопнулъ себя по бедру и воскликнулъ:

— Клянусь всми чертями, что онъ отгадалъ придуманную вами ловушку, Мякинная Голова! Понятное дло, что это не могло придти всякому дурню въ голову, такъ даже и я самъ сперва не сообразилъ, чтобы можно было бы выкинуть такую штуку.

Вильсонъ подумалъ про себя: «Человкъ не глупый отъ природы могъ бы легко догадаться. Меня поэтому нисколько не удивляетъ, что Блэку эта штука не пришла въ голову. Не понимаю только, какъ могло случиться, что Томъ сообразилъ въ чемъ дло? Неужели онъ умне, чмъ я это предполагалъ?» Такъ какъ адвокатъ ничего не сказалъ вслухъ, Томъ продолжалъ:

— Все это было прекрасно придумано. Воръ, не подозрвая подготовленной ему ловушки, долженъ былъ, по всмъ вроятіямъ, принести или же прислать кинжалъ, объяснивъ, что купилъ его гд-нибудь по дешевой цн или же нашелъ на дорог и т. п. Бдняга, разсчитывая получить общанную награду, оказался бы вмсто того арестованнымъ. Такъ вдь я говорю?

— Такъ! — подтвердилъ Вильсонъ.

— Я убжденъ, что это непремнно такъ и должно было случиться и, думаю, что никакихъ сомнній на этотъ счетъ быть не можетъ, — добавилъ Томъ. — Позвольте спросить, видли вы сами когда-нибудь этотъ кинжалъ?

— Нтъ.

— Видлъ его кто-нибудь изъ вашихъ пріятелей?

— Сколько мн извстно, никто.

— Теперь я начинаю подозрвать, какимъ образомъ вашъ проектъ не удался.

— Что вы хотите этимъ сказать, Томъ, и на что именно намекаете? — спросилъ Вильсонъ, у котораго начало пробуждаться чувство какого-то непріятнаго сомннія и недоумнія.

— То, что такого кинжала нтъ и, можетъ быть, даже никогда и не было на свт.

— А знаешь что, Вильсонъ, Томъ Дрисколль, пожалуй, вдь, правъ? Человкъ, у котораго оказался бы такой кинжалъ, непремнно соблазнился бы предложенной наградой. Тысяча долларовъ и даже половина этой суммы на полу не валяется.

Кровь у Вильсона начала слегка волноваться и онъ задавалъ себ вопросъ: «Неужели чужеземцы и въ самомъ дл позволили себ надо мной подшутить»? Оно какъ будто и въ самомъ дл на это смахивало. Но какой же барышъ они разсчитывали получить отсюда? Онъ отвергнулъ такое предположеніе, какъ неправдоподобное. Томъ возразилъ ему на это:

— Вамъ бы хотлось знать, въ чемъ именно могъ заключаться для нихъ барышъ? Понятно, что о барыш, въ смысл денежной выгоды, не могло быть и рчи, но потрудитесь принять во вниманіе, что эти иностранцы желали устроить себ теплое гнздышко въ чуждомъ для нихъ нашемъ город. Отчего имъ было не выставить себя любимцами какого-нибудь восточнаго державца, разъ что это не было сопряжено для нихъ ни съ какими расходами? Отчего не похвастаться также передъ нашимъ несчастнымъ городкомъ общаніемъ награды въ тысячу долларовъ, если это опять таки не сопряжено ни съ какими расходами? Поймите, Вильсонъ, что такого кинжала на самомъ дд не существуетъ, а не то придуманный вами способъ давно бы уже вернулъ его законнымъ владльцамъ. Возможно, впрочемъ, что этотъ кинжалъ не миsъ, но въ такомъ случа онъ находится теперь уже въ рукахъ близнецовъ. Поразмысливъ хорошенько, я прихожу даже къ убжденію, что итальянцы и въ самомъ дл видли гд-нибудь такой кинжалъ. Анжело набросалъ его карандашемъ слишкомъ быстро и ловко для того, чтобы можно было счесть это смертоубійственное оружіе плодомъ чистаго вымысла. При такихъ обстоятельствахъ я не могу утверждать подъ присягой, чтобы у нихъ никогда не было подобнаго кинжала, но готовъ поручиться чмъ угодно, что если у нихъ имлся во время прибытія ихъ къ намъ въ городъ означенный кинжалъ, то они успли уже получить его обратно.

Блэкъ объявилъ:

— Соображенія Тома кажутся мн очень разсудительными и правдоподобными. Собираясь уже уходить, Томъ присовокупилъ:

— Когда вы Блэкъ отыщете старуху и у нея не окажется кинжала, совтую вамъ произвести обыскъ у близнецовъ.

Съ этими словами онъ ушелъ. Вильсонъ чувствовалъ себя въ довольно подавленномъ настроеніи. Онъ хорошенько не зналъ, что ему и думать. Ему не хотлось питать недоврія къ близнецамъ и онъ ршился, за отсутствіемъ убдительныхъ доказательствъ, воздержаться отъ сомнній. Тмъ не мене, адвокатъ сознавалъ, что надо обдумать хорошенько вс обстоятельства дла и дйствовать потомъ сообразно съ ними.

— А вы, Блэкъ, какого мннія на этотъ счетъ? — спросилъ онъ.

— Видите ли, Мякинная Голова, я раздляю на этотъ счетъ мнніе Тома. У нихъ или не было кинжала, или же, если онъ имлся, то давно полученъ ими обратно.

Встртившись съ Блэкомъ и Вильсономъ, Томъ, собственно говоря, не имлъ никакого опредленнаго намренія. Вступая съ ними въ разговоръ, онъ надялся подразнить ихъ обоихъ и позабавиться этимъ малую толику. Теперь онъ уходилъ отъ нихъ въ прекраснйшемъ расположеніи духа, такъ какъ убдился, что совершенно случайно и безъ малйшаго труда для себя лично, достигнулъ одновременно нсколькихъ весьма пріятныхъ для него цлей: во-первыхъ, онъ задлъ ихъ обоихъ за живое и видлъ, что причинилъ имъ чувствительную боль; во-вторыхъ, ему удалось ввести въ расположеніе Вильсона къ близнецамъ легонькій оттнокъ горечи, отъ котораго не такъ-то легко будетъ отдлаться, и, наконецъ, — въ третьихъ, что всего существенне, — онъ слегка подорвалъ блестящую репутацію, пріобртенную близнецами на Даусоновой пристани. Томъ былъ увренъ, что подобно большинству сыщиковъ, Блэкъ не станетъ держать языкъ за зубами и разболтаетъ ршительно все. Не пройдетъ и недли, какъ весь городъ будетъ исподтишка смяться надъ итальянскими графами, предложившими блистательное вознагражденіе за вещь, которой у нихъ никогда не было, или же которую они никогда не теряли. Понятно, что у Тома имюсь совершенно достаточное основаніе къ самодовольству.

Въ теченіе цлой недли Томъ велъ себя дома безукоризненно. Дядя и тетка никогда еще не видывали его такимъ безупречнымъ молодымъ человкомъ. Дйствительно, его поведеніе представлялось во всхъ отношеніяхъ примрнымъ. Въ субботу вечеромъ онъ сказалъ судь:

— У меня, дядюшка, лежитъ кое-что на душ. Собираясь теперь ухать и зная что мн ужь, быть можетъ, не суждено боле съ вами свидться, я не въ состояніи выносить подобный нравственный гнетъ. Я обманулъ васъ притворившись что боюсь поединка съ этимъ итальянцемъ, котораго считаю просто на-просто искателемъ приключеній. Мн надо было придумать какой-нибудь предлогъ для отказа и такъ какъ вы меня захватили врасплохъ, то я, естественно, сдлалъ впопыхахъ довольно неудачный выборъ. Вся суть въ томъ, что никакой порядочный человкъ не могъ бы драться съ нимъ на дуэли, зная про него то, что извстно мн.

— Вотъ какъ! Что же теб про него извстно?

— Графъ Луиджи сознался въ моемъ присутствіи въ убійств.

— Это просто не вроятно!

— А между тмъ совершенно врно. Вильсонъ съ помощью хиромантіи распозналъ это по очертаніямъ его ладоней. Онъ объявилъ это Луиджи и до такой степени притиснулъ его въ уголъ, что искатель приключеній вынужденъ былъ покаяться и сознаться. Оба близнеца на колняхъ просили насъ хранить эту тайну. Они клялись, что будутъ вести здсь хорошую, честную жизнь, и до такой степени насъ разжалобили, что мы дали честное слово не компрометировать ихъ до тхъ поръ, пока они не нарушатъ своего общанія. Вы сами, дядюшка, поступили бы точно также на нашемъ мст.

— Ты совершенно правъ, голубчикъ, я поступилъ бы точно также. Если у человка есть тайна, то она является его собственностью и должна быть священна для тхъ, кому удалось ее разузнать такимъ сверхъ естественнымъ способомъ. Ты хорошо поступилъ и я тобою горжусь. — Помолчавъ немного онъ грустно присовокупилъ: — Остается только пожалть, что мн пришлось сразиться на пол чести съ убійцей!

— Тутъ ничего уже нельзя было подлать дядюшка! Если бы я зналъ, что вы пошлете вызовъ графу Луиджи, то разумется счелъ бы своимъ долгомъ помшать поединку еслибъ даже при этомъ пришлось нарушить данное честное слово, но Вильсонъ оказался бы всетаки въ необходимости молчать.

— Я понимаю это какъ нельзя лучше. Вильсонъ поступилъ совершенно правильно и никто не можетъ порицать его образъ дйствій. Ты не можешь себ представить, Томъ, какое тяжелое бремя снялъ ты съ меня своимъ признаніемъ. Я былъ пораженъ до глубины души, заявленіемъ, что у меня въ семь нашелся трусъ.

— Можете вообразить себ, дядюшка, какъ тяжело было мн играть передъ вами такую позорную роль.

— Ахъ, бдный мой мальчикъ, теперь я представляю себ все это какъ нельзя боле ясно. Понимаю, какъ тяжело теб было терпть на своей чести незаслуженное клеймо такого позора. Теперь, однако, все объяснилось. Къ счастью никакого существеннаго вреда для насъ обоихъ отъ этого не послдовало. Ты своимъ признаніемъ вернулъ и себ, и мн душевное спокойствіе. Мы оба достаточно настрадались для того, чтобы могли теперь отдохнуть!

Старикъ нсколько времени сидлъ, погрузившись въ глубокія думы, а затмъ въ его глазахъ сверкнуло чувство удовольствія. Взглянувъ на Тома, онъ сказалъ съ улыбкою:

— Этотъ убійца еще поплатится за то оскорбленіе, которое онъ мн нанесъ, заставивъ меня встртиться съ нимъ ва пол чести такъ, какъ еслибъ онъ былъ порядочнымъ человкомъ. Впрочемъ, счета свои съ нимъ я сведу нсколько позже. Я застрлю его лишь по окончаніи выборовъ. Мн совершенно ясно представляется возможность насолить обоимъ близнецамъ на выборахъ и я прежде всего займусь именно этимъ. Ручаюсь, что оба они провалятся! Вполн ли ты убжденъ, что до сихъ поръ въ город никто не подозрваетъ въ граф Луиджи убійцу?