Вильсон Мякинная голова

Рокси чувствовала себя въ особенно хорошемъ расположеніи духа. Она спросила:

— Какъ ты сюда попалъ, дитя мое? Разв ты въ немъ не участвовалъ?

— Въ чемъ именно?

— Въ поединк?

— Въ какомъ такомъ поединк? Разв тутъ былъ поединокъ?

— Какъ разъ возл этого самаго дома. Старикъ-судья стрлялся съ однимъ изъ близнецовъ.

— Вотъ такъ штука! — воскликнулъ Томъ, а затмъ добавилъ про себя: «Понимаю теперь, отчего онъ написалъ опять завщаніе въ мою пользу: старикъ думалъ, что его, пожалуй, убьютъ, и вслдствіе этого малую толику смягчился по отношенію ко мн. Вотъ значитъ о чемъ такъ хлопотали они оба съ Говардомъ!.. Если бъ пройдоха-итальянецъ уложилъ старика на мст, я благополучно высвободился бы изъ затруднительнаго моего положенія…»

— Что ты тамъ такое бормочешь, Чемберсъ? Гд былъ ты самъ и какъ могло случиться, что ты не зналъ о поединк?

— Я и въ самомъ дл ничего не зналъ. Старику хотлось заставить меня драться съ графомъ Луиджи, но это ему не удалось, потому онъ, должно быть, ршился самъ позаботиться о возстановленіи фамильной чести.

Онъ разсмялся при мысли о томъ, что судья стрлялся за обиду, нанесенную на самомъ дл не его племяннику, а простому негру, и принялся подробно разсказывать матери весь свой разговоръ со старикомъ. Описавъ, до какой степени обидлся и устыдился судья, убдившись, что въ его семь оказался трусъ, Томъ, наконецъ, взглянулъ на Роксану и невольно самъ вздрогнулъ. Грудь ея колыхалась отъ гнва, который она сдерживала лишь съ трудомъ. Она глядла на своего сына съ такимъ глубокимъ презрніемъ, что его нельзя передать словами.

— И ты отказался отъ поединка съ человкомъ, который угостилъ тебя пинкомъ пониже спины, вмсто того, чтобы обрадоваться представившемуся благопріятному случаю возстановить твою честь? — мрачно спросила его Роксана. — Какъ это хватило у тебя духу придти разсказывать это мн? Неужели ты хочешь чтобы я умерла отъ стыда, сознавая что мн пришлось родить на свтъ Божій такого несчастнаго трусливаго зайченка? Тьфу, мн становится противно, когда я вспоминаю про это! Здсь, именно, и высказался въ теб негръ. Иначе это было бы совершенно необъяснимо. Въ теб тридцать одна часть благо человка и всего лишь одна единственная доля негра. Оказывается, однако, что эта несчастная тридцать вторая доля и составляетъ какъ разъ твою душу. Если бы я знала, какая пакость изъ тебя выйдетъ, я разумется не стала бы тебя и ростить. Тебя слдовало бы принять прямо на лопату и выбросить въ помойную яму. Ты опозорилъ своихъ родителей. Что подумаетъ о теб отецъ? Ему станетъ до такой степени совстно, что онъ перевернется, чай, въ могил.

Три послднія фразы страшно разозлили Тома и довели его чуть не до бшенства. Онъ сказалъ себ самому, что если бъ его отецъ былъ еще въ живыхъ, то его можно было бы пристрлить, или же зарзать. Мамаша не замедлила бы тогда убдиться, что ея сынокъ явственно сознаетъ свой долгъ по отношенію къ отцу и готовъ заплатить этотъ долгъ полностью, хотя бы даже рискуя при этомъ собственной жизнью. Томъ предпочелъ, однако, оставить эти мысли подъ спудомъ, находя это для себя боле безопаснымъ, въ виду дурного расположенія духа его мамаши.

— Что же такое случилось въ теб съ кровью храбраго Эссекса? — продолжала она. — Положительно не могу этого понять! Кром того, вдь и съ материнской стороны ты самаго что ни на есть аристократическаго происхожденія. Мой прапрапраддъ, а твой прапрапрапраддъ, капитанъ Джонъ Смитъ, былъ самый чистокровный виргинецъ стараго закала, а прапрабабушкой ему доводилась индйская королева Покагонта, вышедшая, должно быть, замужъ за важнаго негритянскаго царька тамъ гд-то въ Африк. Не могу понять, какъ могъ получиться отъ такихъ благородныхъ родителей трусишка, способный отказаться отъ поединка и опозорить всхъ своихъ предковъ, словно какой-нибудь подлый ублюдокъ. Да, у тебя въ душ сказалась, значитъ, негритянская кровь.

Снова усвшись на ящикъ изъ подъ свчей, она погрузилась въ думы. Томъ не ршался ее тревожить. Если у него и обнаруживался порой недостатокъ въ благоразуміи, то все же не въ такихъ случаяхъ, какъ въ этомъ. Буря въ душ Роксаны постепенно ослабвала, но долго не могла окончательно стихнуть. Она какъ будто совсмъ уже улеглась, но всетаки, отъ времени до времени, напоминала о себ отдаленными раскатами грома, мсто котораго занимали отрывистыя восклицанія вполголоса. Однимъ изъ послднихъ было:

— Онъ недостаточно негръ для того, чтобы это обнаруживалось на ногахъ его пальцевъ, хотя для этого требуется самая ничтожная примсь негритянской крови, но всетаки ее оказалось въ немъ довольно для того, чтобы окрасить ею душу.

Затмъ она пробормотала: «Да, чтобы окрасить ее черне сажи»! Немного погодя раскаты грома совершенно смолкли. Лицо Роксаны начало проясняться и Томъ усмотрлъ въ этомъ благопріятный для себя признакъ. Вообще онъ достаточно хорошо изучилъ характеръ своей мамаши и зналъ, что къ ней опять вскор вернется хорошее расположеніе духа. Онъ замтила, что она въ послднее время машинально подносила палецъ къ носу. Вглядвшись пристальне, Томъ сказалъ:

— Мамаша, у васъ съ кончика носа сорвана кожа. Что съ вами случилось?

Роксана разразилась веселымъ, беззавтнымъ смхомъ, способностью къ которому Господь Богъ наградилъ единственно только блаженныхъ ангелевъ на неб и несчастныхъ чернокожихъ на земл, а затмъ отвтила:

— Это мн досталось на память о поединк. Я вдь сама тамъ присутствовала.

— Скажите на милость, васъ, значитъ, зацпило пулей?

— Ну, да, разумется, зацпило!

— Признаться, я этого не ожидалъ. Какъ же вы подвернулись подъ пулю?

— Очень просто. Я сидла вотъ здсь на этомъ самомъ мст и признаться начала маленько дремать, тмъ боле, что было уже совершенно темно, какъ вдругъ слышу: «бацъ, бацъ»! — грянули разомъ два пистолетныхъ выстрла и при томъ по сосдству отсюда. Я потихоньку перебралась по другую сторону дома, чтобы посмотрть въ чемъ дло, и остановилась у окна, которое выходитъ къ дому Мякинной Головы. Ни стеколъ ни ставня въ этомъ окн не было, да впрочемъ въ такомъ же положеніи здсь и вс остальные окна. Ну, такъ вотъ я и стояла, выглядывая изъ темнаго окна на поляну, освщенную мсяцемъ. Вижу, что прямо подо мною стоитъ одинъ изъ близнецовъ и ругается, не то чтобы очень сильно, но такъ себ, потихоньку. Это былъ какъ разъ смуглый Луиджи, а ругался онъ отъ того, что пуля попала ему въ плечо. Возл него возился докторъ Клэйполь, которому помогалъ Вильсонъ-Мякинная Голова. Старикъ-судья Дрисколль и Пемъ Говардъ стояли маленько подальше и ждали, пока у нихъ опять все будетъ налажено. Въ самомъ дл они скоро управились и скомандовали опять стрлять. «Бацъ, бацъ!» раздалось опять изъ обоихъ пистолетовъ, и близнецъ потиньку сказалъ: «Ухъ»! — потому, значитъ, что пуля на этотъ разъ попала ему въ руку, задвъ ее только вскользь, такъ какъ я слышала, она ударилась потомъ въ бревно подъ самымъ окномъ. Потомъ они выстрлили еще по разу и близнецъ опять проговорилъ: ухъ! Я потихоньку вскрикнула на этотъ разъ тоже, такъ какъ пуля, какъ оцарапавшая ему скулу, пролетла какъ разъ мимо моего лица, которое было высунуто изъ окна, и ободрала мн кончикъ носа. Если бы я высунулась на вершокъ дальше, она отстрлила бы мн весь носъ и я осталась бы изуродованной. Вотъ эта самая пуля. Я ее разыскала.

— И неужели вы, мамаша, стояли все время тамъ у окна?

— Странный вопросъ! Понятно, что я стояла и смотрла. Разв я могла поступить иначе? Вдь не каждый же день удается видть поединокъ.

— Да вы сами были какъ разъ на линіи выстрловъ? Неужели вы не боялись?

Роксана презрительно усмхнулась.

— Чего же мн было бояться? Я веду свой родъ отъ Смита и Покагонты, которые не боялись не только пуль, но и вообще ничего въ свт.

— Могу сказать, что въ такомъ случа имъ очень везло, потому что здраваго смысла у нихъ, наврное, уже не хватало. Я, на вашемъ мст, тоже не ршился бы стоять у окна.

— Никто тебя и не подозрваетъ въ такой ршимости!

— Ну, а кто-нибудь кром того былъ тоже раненъ?

— Да, вс были мы ранены, кром близнеца-блондина, доктора и секундантовъ. Впрочемъ, судья остался почти невредимъ. Мякинноголовый Вильсонъ говоритъ, что пуля срзала старику только локонъ волосъ.

— Ахъ, чортъ бы его побралъ! — подумалъ про себя Томъ. — Какъ близка была возможность выпутаться разъ на всегда изъ денежныхъ непріятностей и вдругъ дло не выгорло изъ-за того только, что подлый итальянецъ промахнулся на какой-нибудь дюймъ. Теперь я очень побаиваюсь, что старикъ, чего добраго узнаетъ еще подъ конецъ, кто я такой, и продастъ меня какому-нибудь скупщику негровъ. Онъ не задумается тогда ни на минутку сбыть меня съ рукъ въ низовыя плантаціи. — Затмъ Томъ присовокупилъ уже вслухъ совершенно серьезнымъ тономъ:

— Знаешь ли, матушка, что надъ нами стряслась не шуточная бда?

Роксана вздрогнула и у нея отъ страха даже духъ захватило.

— Послушай, дитятко, зачмъ ты такъ внезапно говоришь мн такія страшныя вещи? Я чувствую себя теперь такъ, какъ если бы меня хватили обухомъ по голов. Что же у васъ тамъ случилось?

— Случилась одна такая вещь, о которой я не хотлъ сперва вамъ разсказывать. Въ виду моего отказа отъ поединка онъ опять разорвалъ завщаніе и…

Роксана поблднла какъ смерть и проговорила: «Ну, теперь для тебя все кончено, — кончено навсегда. Пришелъ! видно, нашъ конецъ. Намъ съ тобой остается теперь лишь умереть съ голоду»…