Восход теней

Костер набирал силу: ветки затрещали, а посреди языков пламени показалась парочка златоглазых саламандр. Духи по своему обыкновению резвились в огне, кружась и отплясывая. Лидисс, не теряя времени, прогнала их.

Рисковать она не собиралась. Саламандры, как и ундины, гианы и иже с ними, имеющие постоянную форму Существа, слишком своевольны. Зачаровывать их себе дороже. А для ее целей сгодятся и духи попроще.

Турмы – огненные искры. Они хоть и не такие подвижные, как саламандры, и долго вдали от материнского пламени не живут, но зато без норова истинных элементалей. А подвижность и долговечность им придаст ее магия.

Лидисс опустилась на колени и протянула руки к огню. Жар собирался в кончиках пальцев, поднимался по ним, обволакивал ладони. Она сосредоточилась: мягкое тепло на приморском ночном холодке, ласковое и приятное, – ощущение нужно запомнить и удержать на протяжении всего заклятия. Зажмурилась. Глубоко вздохнула. Позвала. Внутренний источник – место, где собиралась вся доступная ей Сила, отозвался на мысленный приказ.

Пламя взорвалось снопом искр. Десятки разбуженных турм вырвались из него, взвились вокруг Лидисс, готовые внимать ее воле…

А потом набросились на нее.

* * *

Гедеон наблюдал за пассами Лидисс над костром и развлекал себя тем, что прикидывал, как бы магичка выглядела без одежды. Костер в ночи, обнаженная женщина, кружащая у него, – он не раз слышал о таких ритуалах лесных ведьм и, хоть сам не видел, но впечатлился.

Стоило ему моргнуть, как сладкие грезы обратились в пыль.

Лидисс вскрикнула, подалась назад от костра, рухнула наземь и покатилась, будто бы сбивая с себя невидимый огонь. В какой-то момент Гедеону даже показалось, что ее охватило самое настоящее пламя, но видение рассеялось, как только взгляд сосредоточился. Лидисс снова закричала.

Прыжком Гедеон оказался рядом с ней, схватил за плечи, пытаясь привести в чувство. Руки и лицо обожгло, как если бы он с разбегу угодил в костер. Гедеон с воплем отпрянул от магички, но жар никуда не делся. Огненные мурашки галопом неслись по коже, оставляя после себя парализующую боль.

Времени думать не оставалось.

Он вцепился в Лидисс и вместе с ней кубарем покатился к воде.

Чутье спасло. Как только их накрыло ледяной волной, жар начал стихать. Гедеон пробыл под водой сколько хватило воздуха и, уже только выныривая, сообразил, что у них с Лидисс запас мог быть разным.

Он оказался прав – Лидисс лишилась чувств. Отплевываясь и ругаясь последними словами, Гедеон выволок ее на берег.

– Прости, дорогая, – он перекинул ее через колено животом вниз, – но ты мне нужна живая, – затем надавил на спину, выталкивая воду, которой она успела наглотаться.

Лидисс закашлялась.

– Вот так, отлично, – похвалил Гедеон.

– Пусти, – прохрипела она.

Гедеон перевернул ее и уложил на землю:

– Жить будешь. Это что такое было-то?

Он навис над Лидисс и вдруг почувствовал в руке, на которую опирался, сильную боль, следом во второй, потом понял, что лицо тоже болит.

Руки обожгло аж до локтей, дублет покрылся подпалинами.

– Это турмы. Я их не удержала. Как больно-то, – простонала магичка.

У Лидисс на руках и на шее проступали ожоги. Даже в неясном свете луны и почти погасшего костра было заметно, что они гораздо серьезнее, чем те, что получил Гедеон.

– Ты подлатать нас сможешь? Себя хотя бы. Оно выглядит серьезно.

– Попробую. – Лидисс снова застонала. – Я не сильна в целительстве.

– Не сильна в целительстве, не ладишь с духами и вон, – Гедеон сделал кивок в ее сторону, – выхватываешь от своей же ворожбы. Ты точно из Небесных?

– А ты думаешь, Небесные все, как один, горы двигают? – Лидисс с шипением села и принялась осматривать свои ладони.

– Ну, были такие мысли.

– Неправильные у тебя мысли. Это только у Троицы Силы столько, что можно не считать. А когда Силы много, любые заклятия работают. Остальным приходится как-то выкручиваться.

– Чего тебе тогда не сидится в вашем Мистерисе, если не можешь себя защитить?

– Я могу себя защитить! – огрызнулась Лидисс. – А если вдруг не могу – то меня защитит сам Мистерис.

С этими словами она полезла за пазуху, пошарила там, потом по шее, не переставая шипеть от боли, причиняемой собственными прикосновениями.

– Где медальон? – пролепетала она испуганно.

Ее заметно затрясло – от боли ожогов и холода мокрой одежды, что очевидно, и, по всей видимости, от волнения из-за потери украшения, что гораздо интереснее. Похоже, что этот их подсолнух не только знак отличия, а кое-что посерьезнее.

«Меня защитит сам Мистерис» – что это значит? Лекаря по своим колдовским дорогам пришлет?

«Кстати, лекарь», – сообразил Гедеон.

– Где мой медальон? – Голос Лидисс упал до шепота, предвещая истерику.

Она подскочила, позабыв об ожогах.

– В воде, наверное, соскользнул, – предположил Гедеон.

– Соскользнул? Так все просто! – всплеснула руками Лидисс и тут же всхлипнула от боли.

– Я, знаешь ли, наши шкуры спасал. За побрякушками приглядывать не с руки было.

– Это не побрякушка! – Как и ожидал Гедеон, истерика набрала силу. Лидисс разрыдалась.

– Слушай, я тут подумал, раз ты не можешь нам помочь, надо идти к этому Тэрею. Он же лекарь. Тут и недалеко как раз.

– Мне надо найти медальон! – Лидисс шмыгнула носом.

Гедеон схватился за голову:

– Что в нем такого-то?

– Не важно. Надо найти.

– Давай так: сейчас пойдем к лекарю, на рассвете вернемся. Его море или выкинет, или заберет, тогда с концами. У тебя, похоже, по всему телу ожог. Как только шок пройдет, боль станет нестерпимой.

Или делай что-то магией своей, или пойдем, пока не поздно!

Лидисс отмахнулась и продолжила рыскать по берегу. Она несколько раз зажигала магические огоньки, но те почти сразу гасли. Ожоги Гедеона болели все сильнее, на руках вздулись волдыри.

– Остановись, пожалуйста, – окликнул Гедеон. – Есть у меня одна мысль.

Лидисс настороженно замерла.

– Я думаю, что… – Гедеон подошел к ней вплотную. – Ты будешь мне благодарна, дорогая.

Быстрое движение, особое место на шее, надавить посильнее – Лидисс мешком осела в его объятия, не издав ни звука.