Восход теней

Гедеон прошелся по гроту и за спиной статуи обнаружил трещину в скале высотой в человеческий рост.

«Еще один проход? Хм, может, он все-таки что-то прячет?»

У лаза был ощутимый уклон, узкие стенки, которые то и дело цепляли одежду, низкий потолок, заставлявший горбиться, и, если бы Гедеон никогда прежде не забирался в подобные шкуродерки, у него едва ли хватило бы терпения и смелости продолжать путь. Но все это было не ново, поэтому он просто шагал по петляющему коридору и прикидывал, о каком улове говорил Тэрей. Ну в самом деле, не рыбе же он так радовался! Да и место можно найти попроще, а не тащиться к маяку, а потом через подвал к подземному гроту, чтобы порыбачить. Хотя лодку он тут держит…

Ход привел в пещеру. Гедеон поднял лампу на вытянутой руке, чтобы осмотреться, и остолбенел.

– Твою мать! – тихо выругался он.

В двух шагах от него на земле лежало тело. Маленькое. Детское. Чуть дальше еще одно. Такое же. И еще. Простора для сомнений не оставалось, но Гедеон все же подошел к ближайшему и оглядел его. Мальчонка лет пяти. Бедняцкая курточка, штанишки с заплатами на коленках. Он свернулся калачиком, и со стороны могло показаться, что малец спит, но его кожа, странным образом ссохшаяся, будто стариковская, и закатившиеся глаза говорили, что он уже никогда не проснется. Никаких видимых повреждений на нем Гедеон не нашел, но и не искал очень уж рьяно – трогать странного вида труп слишком безрассудно.

Как и находиться в месте, полном подобных мертвецов. Света лампы хватило, чтобы рассмотреть следующего – девочку с таким же высохшим лицом, – и подходить ближе, равно как смотреть на третьего, Гедеон не собирался.

Стало жутко. Эти враз одряхлевшие дети одновременно воплощали вечный страх старости, поднимали из памяти ужасные истории о торесской чуме и внушали дикую жалость – чувство, которого у Тихого и вовсе быть не должно.

«Прогулялся, нашел приключения», – мысленно упрекнул себя Гедеон, выдергивая из оцепенения.

Надо убираться. Если тебя угораздило вляпаться в какую погань, самое правильное решение – уносить ноги, пока есть возможность. Так учил магистр Ройс, и весь жизненный опыт Гедеона это подтверждал.

– Выпусти меня! – захныкал детский голосок в темноте.

Гедеон от неожиданности едва не выронил лампу, по спине пошел холодок.

– Выпусти!

Первым желанием было бежать без оглядки. Гедеон даже попятился к выходу, но уйти не смог. Он поднял лампу перед собой и шагнул на голос.

В клети из обглоданных морем коряг, больше похожих на кости, сидела, закрывшись рукой от света, перепуганная девочка лет десяти.

– Ты – не он, – проморгавшись, вскочила на ноги она. – Помоги! Выпусти!

Гедеон бегло ее оглядел – следов странного недуга, погубившего остальных детей, на ней видно не было. Но кто знает, как быстро оно проявляется? Стоит ли вообще к ней приближаться?

– Дяденька, выпусти меня скорее! Пока рыжий йодас не пришел! Выпусти! Я хочу к маме!

«Ох, что ж ты так и будешь тут стоять столбом и трястись за свою шкуру?» – устыдился Гедеон.

– Сейчас, не мельтеши! Отойди от решетки.

Ударом ноги он разломал дверцу, а заодно и одну из стенок клетушки. Только ребенка такое сооружение и могло удержать.

– Вылезай давай, – поманил он. – Ты одна здесь?

– Одна, – шмыгнула носом девочка. – Остальных он… высушил.

– Ясно. Зовут тебя как?

– Фоли.

Она походила на бродячего щенка – худенькая, дрожащая, волосы свалялись, лицо чумазое.

– Надо убираться отсюда, Фоли. Иди за мной. Следом. Поняла?

– Да.

Девочка заревела в голос, когда они прошли мимо первого трупа.

– Не смотри, слышишь! Просто иди за мной.

– Он говорил, что покажет нам живые игрушки, – проскулила Фоли.

Лампа вдруг начала коптить и шипеть, огонек в ней испуганно задрожал, запрыгал, то заполняя собой всю колбу светильника и облизывая стеклянные стенки, то сжимаясь до размера ореха и грозясь совсем потухнуть. Гедеон похолодел: еще не хватало здесь без источника света остаться.

– Давай быстрей! – Он позабыл об осторожности и схватил девочку за руку.

– Это он! Это йодас! – взвизгнула она и рванулась куда-то в сторону.

Развернувшись, Гедеон разглядел в отсветах взбеленившегося огня… нечто. Длинный темный силуэт двигался по дальней стене пещеры, и на несколько мгновений удалось успокоить себя мыслью, что это его собственная тень или тень девочки, но он тут же с ужасом осознал: неверное, танцующее пламя лампы перед ним, а не за спиной, да и не ползают простые тени по стенам, а эта ползла.

Гедеон дернулся назад, но перенапряженные, внезапно окоченевшие мышцы подвели, нога подогнулась, и он рухнул на землю, угодив другой ногой в покойника-мальчишку. Светильник отлетел в сторону и погас, а последнее, что увидел Гедеон, прежде чем остался в кромешной темноте, – то, как тело мальчика рассыпалось облаком праха, а зловещая тень оторвалась от стены и обволокла темным коконом плачущую Фоли. Стало тихо.

Геройствовать он не собирался. С духом ему не побороться, а благородно сгинуть за компанию с невезучим ребенком – так себе перспектива. Поэтому, едва коснувшись пола пещеры, начал отползать в сторону, где, по его памяти, находился проход. Он не знал, заметила ли его тень, не знал, видит ли та в темноте – хотя догадывался, что видит, – не понимал, сумеет ли от нее убежать, но ничего дельного, кроме как все-таки попытаться скрыться в каменном коридоре, в голову не приходило. Гедеон в очередной раз доверился чутью – раз оно его сюда притащило, то теперь должно вывести. Не может же интуиция привести к смерти?

Удалось встать, и он прыжком влетел в лаз, изрядно приложившись лбом на входе.

«Просто иди вперед. Просто иди!» – Он старательно думал одну эту мысль, отбросив жужжащий рой остальных. И шел. Хотелось бежать со всех ног подальше от этой проклятой пещеры, но строение каменной кишки исключало спешку.

Коридор петлял, и кружение по поворотам в кромешной темноте казалось бесконечным. На каждом вздохе Гедеон чувствовал, будто тень хватает его за плечо и тянет обратно, чтобы он раскрошился в песок, как этот несчастный малец, как она обволакивает его и глушит, как Фоли. Но каждый раз он оказывался жив и способен сделать следующий шаг, а когда наконец выбрался на поверхность и в глаза ударил дневной свет – не слишком-то яркий в гроте, но показавшийся слепяще-обжигающим, – то первые мгновения не мог поручиться, что увиденное в пещере не было злой игрой воображения.

Но он не замедлился. Самое худое – раньше времени решить, что все обошлось, и расслабиться. На этом все горят. Поэтому Гедеон рванул к лодке. Не будь ее здесь, он бы все равно убрался из грота вплавь – от мысли о возвращении на маяк через очередной тесный лаз мутило.

Гедеон спустил лодку на воду, запрыгнул в нее и принялся остервенело работать веслами, а выдохнул и начал полноценно соображать, только зайдя за мыс и оставив грот далеко позади.

Детей похищает Тэрей, один или с кем-то, это очевидно. Улов – это, похоже, дети и есть. Но зачем он их крадет? Кормит ту бесплотную тварь? Ради чего? Гедеон видел ее отчетливо, а не как это иногда случалось с обычными духами – мельком, до первого моргания. Значит, она – дело рук Тэрея. Но какова его цель? Какой смысл делать изначально невидимого для большинства людей духа видимым? Девочка сказала: «Остальных он высушил». Он – Тэрей или он – дух? Впрочем, невелика разница.